Вперед в прошлое 2
Шрифт:
— Бабушка, — пробурчал отец, полез в шкаф и продолжил, отгородившись от меня его дверцей. — У тебя могла быть и вторая бабушка. Но она умерла. Мне было девятнадцать. Рак. Она заболела, когда отец нас бросил. Потеряла интерес к жизни и начала чахнуть. Ничего не помогло. Теперь Оля… Ты соображаешь, что натворил?
Снова пытается переложить вину на другого. Мой папа — мудак, да. Как Анечка с ним управляется? Может, такого вытерпит только женщин-робот? Не дожидаясь приглашения, я сел на стул, покрутил в руках бутылку вина: «Каберне-Совиньон» урожая прошлого, 1992 года.
— За неделю рак не развился бы, — возразил я, — так что твой уход совершенно ни при чем. Рак у нее как минимум пару месяцев. Тебе не в чем себя винить.
А вот мне себя — есть в чем. Потому что, возможно, мое появление, изменившиеся судьбы Наташки и Борьки вытеснили маму из реальности, а если так, то вряд ли получится ей помочь, ведь я не знаю, как выровнять покореженное мироздание. Или получится? Я должен попытаться, и сделаю все возможное и невозможное.
Отец положил на стол двадцать тысяч крупными купюрами, покосился на дверь.
— Десятку позже отдам. Сейчас реально нет. Зуб развалился, делать пришлось. Платно.
Мне показалось, или в его голосе прозвучало… раскаянье? Сочувствие? Почему нет — социопаты могут испытывать такие чувства, если сами сталкивались с чем-то подобным. Сейчас он ощущал себя мной — парнем, мама которого тяжело заболела, и ее нужно спасать.
— Спасибо, па.
Вот уж не ожидал, что получится так просто. Все еще не веря в свою удачу, я накрыл ладонью купюры, подвинул к себе, сунул в карман ветровки, закрыл ее на молнию. Как иногда приятно ошибиться! Я ведь ни на что не рассчитывал, когда шел сюда. Просто был крохотный шанс.
— Вообще-то нужно около тысячи долларов — лечение плюс операция в Москве, — признался я и решил уточнить еще кое-что, — эти деньги — на первое время. Я собираюсь ездить в Москву торговать. У тебя нет там знакомых, у которых можно было бы остановиться?
— Нет, — отрезал он. — Никого.
Неужели и правда не знает, что дед Шевкет в Москве? Или до сих пор ненависть в нем сильнее здравого смысла? Выяснять я не стал — и так папаша меня удивил, проявив себя как нормальный человек.
Вернулась Анечка с чайником и заварником, достала чашки из шкафа, налила каждому. Я был набит едой под завязку, но из вежливости выпил, рассказал, что мы с Наташкой сдали экзамены на пятерки. Отец заметил стесанные костяшки. Анечка, побледнев, отвела взгляд. Она что, в ментовке трупов не насмотрелась?
— Опять подрался?
— Не, это на тренировках, — соврал я.
Отец удивил меня во второй раз:
— Зайди через пару дней, у друга сын бросил бокс, и есть две пары перчаток. Только обрез мне верни.
— Круто! — обрадовался я и встал. — Спасибо авансом! Мама, наверное, волнуется, мне пора домой. — Я кивнул Анечке. — Спасибо за гостеприимство!
— Мне очень жаль, — совершенно без эмоций сказала она.
Отец тоже встал, чтобы меня проводить. Мы вышли в темный коридор, освещенный единственной лапочкой и светом, льющимся из распахнутой общей кухни. Спустились по лестнице, и в подъезде я протянул отцу руку:
— Спасибо, папа.
— Если что понадобится, говори. — Он закрепил мир рукопожатием. — Но в средствах я ограничен.
— У тебя хорошая женщина. Выбор одобряю.
Отец погрозил пальцем:
— И все-таки верни мою вещь.
Он имел в виду украденный обрез. Я подмигнул и вышел в ночь, оставив его в недоумении. Вот что мешает ему быть нормальным человеком?
Глава 7
Есть ли у меня план?
Домой я пришел в начале одиннадцатого. Снял кеды, и меня окружили в прихожей: вышла из спальни мама, из кухни — Наташка. Боря оторвался от рисования и тоже выглянул из детской.
— В кухню, — распорядился я, — там все и расскажу.
Мы расселись за кухонным столом, и я поделился сегодняшними приключениями: о том, что решили с бабушкой поехать в Москву торговать, о визите к отцу и о том, что он вернул двадцать тысяч.
— Офигеть! — воскликнула Наташка и аж на стуле подпрыгнула.
Говорить им, что собрался прокрутить если не все эти деньги, то хотя бы часть, я не стал, чтобы никого не волновать, все-таки риск был. У нас могли отжать товар менты, когда мы начнем торговать, ведь неизвестно, получится ли занять легальное торговое место: большая вероятность, что они все на постоянной основе арендованы перекупами. Те же менты или беспредельщики вполне могли забрать прибыль уже позже. Нас попросту могли обворовать. Но я рассчитывал на лучшее, ведь никто не знает, что пожилая женщина и пацан везут деньги.
Информацию о перевернувшемся автобусе я решил придержать — довольно на сегодня стрессов.
— Так что завтра бабушка должна убедить тетю Иру, чтобы договорилась с проводниками резервного поезда и те помогли с проездом.
— Так почему Ирка сама не повезет? — возмутилась мама.
— Потому что ее поезд идет транзитом через Украину, — объяснил я. — Меня высадят, товар заберут.
— Ну не уроды?! — возмутилась Наташка. — Так вы поедете на другом?
— Да, есть еще один, но он дольше идет. С утра я рвану на рынок приценяться. Нужно узнать, почем абрикосы у армян. Попробую закупить и перепродать. Через два дня уже надо стартовать.
— Так скоро? — всплеснула руками мама.
— На даче скоро черешня поспеет, «воловье сердце». Ее немного, но она красивая, — сказала мама.
В Наташке тоже проснулась коммерческая жилка:
— Картофан! Молодой картофан же! Он у них там еще не созрел, а у нас его валом!
— Видите, сколько возможностей! — улыбнулся я. — Тридцать тысяч за рейс — легко.
— Офигее-еть! — мечтательно протянула Наташка. — Это ж целые зимние ботинки!
— А если найти, у кого там жить, можно конвейер наладить. Кто-то в Москве сидит и торгует, кто-то передает товар с проводниками. Жаль, нет у нас там родственников.
— У бабушки спрашивал? — поинтересовалась сестра.
Я кинул.
— Только у мамы не спрашивал. — Она повернула ко мне голову, я уточнил: — Бабушка сказала, что там живет дед Шевкет. Отец знает, где дед? Он молчал про родичей в столице, когда я спрашивал.
Мама звонко размешала сахар в чае и сказала:
— Знает. Поначалу дед поздравлял нас каждый Новый год. Я ему фотографию тебя новорожденного отправила в тайне от Ромы. Первый внук все-таки! — Она горько усмехнулась. — Дед ответил, а Рома обнаружил письмо первым и прочел его. Что тогда было! — Она зябко повела плечами.