Врата Лилит

Skyrider

– А такие, Снежаночка, зайка моя, что Никитский никогда бы не уехал за границу сам, а уж тем более с семьей, с мероприятия, которое он сам же и организовал, в которое вложил уйму денег, пригласил на него всех своих друзей, да ещё и губернатора с мэром в придачу!
– с наслаждением потирая потные ладони, брызгая слюной прямо на экран своего ноутбука, выпалил Константин Михайлович.
– Уж я-то его знаю... При других обстоятельствах, я бы, может быть, подумал просто, что его подстрелил кто-нибудь из его конкурентов, но учитывая, с КЕМ он у нас связался... Чутье, Снежаночка, профессиональное чутье мне говорит, ждет нас с тобой сенсация! Слышишь? Немедленно собирайся, наводи свой женский марафет и - айда к твоему Ганину. Раскрути

его, расшевели, выпытай у него... Ты же очаровательная женщина, в конце концов, а он - мужчина, и притом одинокий... А? Как придумано?!

Снежана задумчиво смотрела на толстую рожу Рогозина Константина Михайловича, ведущего редактора телеканала '2+2', самого скандального канала, пожалуй, не только в области, а и во всей европейской части России, но ничего не видела перед собой от роившихся в её голове тревожных мыслей. Чутье у Рогозина на сенсации, конечно, было отменным - это Снежана знала по опыту. Даже банальные НЛО или полтергейсты он умел раскрутить и подать так, что аудитория не могла отлипнуть от экранов. И Снежана здесь ему только помогала. У неё тоже был дар нужным образом подать информацию. Да и связи в разного рода 'компетентных органах' и 'структурах' у него были надежные... Но не это беспокоило Снежану. А то, что поднявшееся у неё где-то глубоко в груди предчувствие подтвердило, что что-то тут не так, с Ганиным, что-то не так...

Во-первых, Никитский. Да, конечно, Никитский - известный на всю область эстет и любитель старины, но все же, чтобы этот полубандит так вдруг заинтересовался никому не известным художником. А во-вторых... Снежана отчетливо вспомнила то ощущение, которое возникло у неё вчера ночью, когда она услышала от Ганина о портрете, на котором тот нарисовал точную копию её самой, причем за пять лет до их встречи, и как ей неодолимо захотелось взглянуть на эту картину... Снежана закрыла глаза и попыталась как можно яснее припомнить это чувство... Да... С одной стороны, её сердце тогда охватило приятное жжение, сладострастное жжение, неодолимо влекущее её к портрету, а, с другой, какой-то не совсем понятный страх, отвращение, липкий ужас, как будто бы одна часть её естества сладострастно ликовала, стремясь сорвать запретный плод с ветви, а другая часть - корчилась от ужаса и неприязни перед чем-то отвратительно мерзким и смертельно опасным...

– ...Снежана, Снежаночка? Что с тобой?
– донесся до неё словно из какого-то тумана обеспокоенный голос Константина Михайловича.
– Тебе плохо?

– Нет, нет, Константин Михайлович...
– торопливо проговорила Снежана.
– Я берусь за это дело. Я встречусь с Ганиным и постараюсь у него все узнать.

– Ну, вот и здорово, Снежаночка! По рукам!
– облегченно вздохнул Рогозин.
– Сделаем этот репортажик - и тогда отпуск дам. Честное слово! Две недели - как пить дать - обещаю!

– Если я доживу...
– мрачно улыбнулась Снежана.

– Доживешь-доживешь, милочка, - тут же подхватил, тряся обвисшими щеками Рогозин.
– Если что... мало ли... будешь попадать в историю...
– сразу звонок ко мне, не тяни! Мне есть к кому обратиться, одна не останешься, идет?

– Идет... Ну все, Константин Михайлович, пойду наводить 'марафет' - одними губами улыбнулась Снежана и первая прервала связь.

'Марафет' Снежана наводила, вопреки обыкновению, довольно долго. Только почти через час Снежана была готова и вполне удовлетворенно осматривала себя в ростовое зеркало. Темно-вишневые плотно облегающие её стройные красивые ноги брюки, темно-синяя непрозрачная блузка с рукавом 'три четверти', завязанная по-ковбойски узлом на животе и расстегнутая на три пуговицы вверху, на шее - шелковый платок в сине-красных тонах, небольшая сумочка в тон блузке и такого же цвета туфли без каблука, волосы распущены. Остался макияж. Снежана решила не делать его сильно ярким - выразительные глаза, немного румян и прозрачный блеск на губах. Она долго перебирала коробочки

теней, пузырьки подводок для глаз и карандаши помад, решая сложнейшую женскую дилемму: что лучше всего ей сейчас подчеркнуть и сделать ярче - глаза или губы? Дерзкий 'кошачий взгляд' или сочная вишня на губах? Подумав, что ей жаль тратить любимую помаду на поцелуи с Ганиным - а это один из главных пунктов в ее плане по обольщению художника - Снежана сделала выбор в пользу 'дерзкого взгляда'. Она старательно выводила стрелки, прокрашивала каждую ресничку. Наконец, осталось нанести последние штрихи - немножко румян, сияющий блеск для губ. 'Ну, а если ещё одеть солнцезащитные очки... Так вообще замечательно будет!'.

Вообще-то, Снежана была та ещё модница. Время, проводимое ею перед зеркалом в наведении 'марафета', было, так сказать, бальзамом для её души. Но не теперь... Пожалуй, впервые в своей жизни она по сто раз проверяла, не смазала ли она какую-то деталь в своем макияже - руки уж больно дрожали -, не переусердствовала ли она с чем-нибудь, поскольку почти непрестанно думала и думала только об одном - Ганин, портрет, Ганин, портрет, Никитский, опять Ганин, опять портрет, а в ушах при этом почему-то слышался какой-то легкий холодный металлический звон, как будто по голове её хорошенько чем-то ударили. 'Да не звон это... А смех какой-то!
– подумала Снежана.
– Видимо, я переспала чуток'. Наконец, когда все было закончено, она облегченно вздохнула и направилась к выходу из спальни, но на какую-то долю мгновения ей показалось, что в зеркале мелькнуло вроде бы её собственное лицо, которое искажала жуткая гримаса какого-то ненормального гомерического смеха. 'Да я ведь не смеялась...', - подумала Снежана и на душе ей стало жутко.

– ...Ой, доченька, да куда ж ты так намылилась? Ой, какая ты у меня крас-и-и-и-и-вая, просто принцесска! Заглядение прямо!
– всплеснула руками мама, уже вернувшаяся из магазина с сумками, полными продуктов.

– Иду на задание, мамочка, а потому...
– лихо надевая на глаза солнцезащитные очки и резко разворачиваясь в противоположную сторону от зеркала...
– надо выглядеть, как киндерсюрприз, и даже лучше!
– хихикнула Снежана и чмокнула маму в щеку.

А потом быстро взяла мобильник и набрала Ганина.

Гудки были долгие, пришлось изрядно подождать. 'Что он, спит до сих пор, что ли? Неужели правда, что эти художники живут и пишут по ночам, а весь день спят до вечера, как граф Дракула?' - промелькнуло у неё в голове. Ехать к Ганину в гости без приглашения тоже как-то не хотелось...

Когда Снежана уже готова была смириться с тем, что в гости ей придется всё-таки ехать без приглашения, Ганин взял трубку.

– Алло? Это Ганин...
– раздался глухой и какой-то не на шутку встревоженный голос.

– А я думала, это крокодил Гена!
– зазвенели серебристые колокольчики в трубку.
– Привет, Ганин! Это тебя беспокоит Чебурашка!

– Ой, Снежа...
– голос изменился.
– Я так рад, так рад... Слушай, здорово, что ты мне позвонила, супер просто! Я и сам, если честно, собирался, да тут пока встал, пока то да се... Думал, вечером позвоню...

– Эх ты, соня-засоня!
– засмеялась Снежана.
– Ну тебе простительно, ты ведь художник, творческая личность... Вы, небось, так и живете - по ночам ваяете и потом до вечера спите... Кстати, Ганин, а ты не помнишь, что ты мне вчера пообещал, а?

– Что... что... пообещал?
– голос Ганина из радостного вновь стал каким-то испуганным.

– Ну-у-у-у-у...
– протянула Снежана, строя глазки зеркалу.
– Показать мне твои новые апартаменты за семью печатями, покатать меня там на лошади, сыграть со мной в гольф, ну и все такое прочее... Говорят, у Никитского самые лучшие орловские рысаки в стране и гольф-площадка у него тоже ничего...
– голосок Снежаны стал ворковать точь-в-точь как у влюбленной голубки - такая тональность сражала не одного нужного ей мужчину.