Врата Лилит
Шрифт:
– Пусть все катится к черту!
– прошептал Ганин, целиком погружаясь в омут своей фантазии.
– Пусть все катится к черту!
– упал он перед портретом на колени, и, охваченный нестерпимым желанием, в безумии принялся целовать раму, полотно портрета, горячим шепотом произнося, как заклинание: - Ты - мое совершенство, ты - моя любовь, ты - мое сокровище, ты - моя богиня! Ты лучше земных дев и жен, ты - сама вечность, сама красота... Я - твой раб навеки! Я...
'...И Я принимаю твою службу, мой Художник' - молнией пронеслась мысль в его сознании и, в то же мгновение, глаза незнакомки с портрета ярко вспыхнули
Полированный до зеркального блеска старинный из красного дерева стол с резными ножками, одинокая ароматно пахнущая восковая свеча в подсвечнике из чистого золота с глубоким сочным отливом посредине стола, терпкое красное вино в хрустальных бокалах, а вокруг - кромешная тьма, как черное покрывало кулис на пустынной сцене ночного театра, которое проницают лишь мягкие, какие-то потусторонние звуки, как будто призрачные музыканты играют на призрачных инструментах - на скрипке, флейте и лютне. Играют что-то древнее как мир и что-то таинственное как ночь: древнюю музыку погибших цивилизаций и забытых богов...
– Тебе нравится эта музыка? Не правда ли?
– раздался в ушах Ганина мягкий мелодичный шепот, напоминающий чем-то шелест морских волн, волн какого-то первобытного океана, который существовал уже тогда, когда ещё не было небесных светил, не было суши, не было самого неба...
Ганин поднял глаза - и на его руках проступила 'гусиная кожа', а по спине пробежал неприятный холодок. Он увидел перед собой девушку из портрета, точь-в-точь такую же, в том же самом наряде, только - абсолютно живую! Он видел, как она двигает своими пушистыми ресницами, как её длинные пальцы сжимают хрусталь бокала, как в её фиалковых глазах отражается огонек свечи, как её чувственные губы расплываются в сладострастной усмешке, как она томно облокачивается на спинку мягкого пурпурного кресла...
– КТО ТЫ, БОГИНЯ?
– только и смог почему-то шепотом вымолвить Ганин и ему стало жутко - он всеми порами кожи ощущал, что перед ним сидит та, для которой тесен весь земной шар, но которая каким-то чудом уместилась в теле - в теле ли?
– этой солнцеликой девушки.
– Ты сказал...
– таинственно и чарующе прошептала девушка и чуть слышно мелодично рассмеялась, как смеются морские волны в ночной тишине.
– Я - богиня! Кто-то называл меня Афродитой, а кто-то Иштар, кто-то Изидой, а кто-то Кали, кто-то Венерой, кто-то Фреей, а кто-то - Ладой... Имен много, а я одна! И я одна... ВСЕГДА - ОДНА...
– лицо девушки вдруг стало печальным, а нежные фиалки глаз наполнились такими же фиалковыми слезами.
Ганина настолько восхитило это удивительно красивое, с точки зрения художника, зрелище, что он даже на минуту забыл о том страхе и даже ужасе, что охватил его при первом взгляде на ЭТО СУЩЕСТВО.
– Эти слезы краше для меня всех бриллиантов на свете!
– прошептал Ганин.
– Позволь мне получить их на память, чтобы глядя на них, я всегда вспоминал о тебе, моя богиня, моя госпожа...
– Ты получишь гораздо больше, Художник... Но и их - ты получишь тоже!
– и глаза её сверкнули, резко, властно, холодно, как молния сверкает на предгрозовом небе! С этими словами она поднесла к лицу дамский кружевной платочек и, промокнув глаза, протянула раскрытый
– Это бриллианты моих слез, Художник! Слез триллионов и триллионов лет одиночества... Одиночества, которого не изведала ни одна женщина на свете и никогда не изведает от начала мира до его конца, ибо Я - старше мира, Я - ЛИЛИТ, Та, что была, когда этого мира ещё не было....
Дыхание Ганина перехватило. Он испуганно инстинктивно выставил дрожащие руки перед собой, как ребенок, зашептав:
– Я не могу принять этот дар! Я не могу! Я - всего лишь человек! Смертный человек! Лилит внимательно посмотрела на Ганина, но серьезно, а не насмехаясь.
– Нет... Ты не 'всего лишь' человек... Ты - Художник! Ты - тот, через которого Творец сущего открывает красоту своего создания, ты - Его посланник, Его орудие, Его кисть...
– и вдруг резко, без всякого перехода...
– Я ненавижу Его всей своей душой! Я хотела бы, чтобы Его никогда не было! Он отверг нас! Он видит в нас только соперников, тех, кто посягает на Его собственность! Он видит в нас только тьму и зло!..
– но также внезапно, как возник, её гнев погас, а глаза снова приобрели сладострастное, томное выражение.
– Но ты... ты - другое... Ты увидел во Мне нечто прекрасное... Ту Лилит, что украшала своим видом ангельские хоры - и золото волос её тогда было ярче, чем корона на челе Люцифера!..
Существо в женском обличии замолчало, о чем-то вспоминая, с отсутствующим видом глядя на зыбкое пламя свечи.
– Я...я... Но ведь я не видел тебя! Мне просто приснилась девушка!
– Эта девушка возникла в твоем сознании как ассоциация на Мой поцелуй, которым Я наградила тебя. Образ этой девушки, земной девушки, настоящей, был отзвуком Моего поцелуя, отзвуком встречи и союза наших душ. И Я полюбила этот образ. Ты увидел Меня такой - и Мне понравилось это. Я словно бы увидела себя в зеркале, но этим зеркалом была твоя душа, твоя душа ТАК отразила Меня, Художник, Меня - Королеву ночных теней, призраков, темных мечтаний и фантазий!
– Но почему ты поцеловала именно меня, богиня моя? Я ведь не красавец никакой, ни герой...
– недоумевал Ганин.
– Ты - Художник и твои картины Мне пришлись по вкусу. Я люблю в свободное время, которого у Меня, увы, совсем немного, посмотреть на них. Многие художники знали Меня, многим Я помогала, многих вдохновляла и они писали Мои призраки, но только ты..., только тебе Я подарила свой поцелуй, который гораздо дороже Моих наваждений! Наваждения Я отдаю всем, а поцелуй - только тому, кто этого заслужил... И вот ты видишь, как мой маленький невинный поцелуйчик отразился в тебе!
Существо томно взглянула на Ганина и он не мог оторвать своих глаз от её. Казалось, её взгляд проникает в его душу до дна, до самого конца, видит его насквозь и знает в нем даже то, о чем он сам даже и не подозревает... А потом... Он почувствовал горячее желание, охватившее все его существо. Ганину показалось, что в его сердце вошла какая-то сила и оно вспыхнуло, как стог сена, в который попала молния, и он чувствовал, что в его сердце что-то происходит, что-то странное, как будто кто-то входит в него, ласкает его, сжимает в томных объятиях, массирует невидимыми руками и из уст Ганина вырвался сладострастный стон.