Врата Лилит
Шрифт:
При приближении к толпе Снежаны с Ганиным, она сделала, казалось бы, невозможное, расступившись перед ними и образовав достаточно широкий коридор, ведущий ко внутренним воротам. В то время как они проходили по нему, мужчины почтительно склоняли свои головы, сняв шляпы, а женщины приседали в реверансе, и все вместе восторженно зашелестели: 'Её Высочество! Её Высочество! Её Высочество! Как она божественна, как феерична, само совершенство...'.
'Странно, - подумал Ганин.
– А меня они что - не видят что ли?!'.
'Почему? Видят, и даже очень!
– услышал Ганин в своем сознании мысленный ответ Снежаны.
– Но тебя им не представил ещё мой отец. Дело в том, что наше сообщество пронизано
Наконец, они дошли до входа в главное здание замка и оказались в роскошной трапезной зале, накрытой на тысячи тысяч гостей. Другой конец залы Ганин мог различить с большим трудом - он терялся где-то далеко-далеко впереди. У длиннющих столов бегали мальчики-мавры в пестрых одеяниях и тюрбанах, смешные носатые и горбатые карлики и лилипуты, накрывавшие на столы. Зала был заставлена корзинами с цветами - розами, орхидеями, астрами, георгинами и множеством других, в том числе и совершенно незнакомых -, которые были подвешены к потолку и стенам и источали удивительный аромат, стояли кадки с пальмами, по которым бегали весело галдящие обезьянки и прыгали разноцветные, поющие песни попугаи и канарейки, рядом бродили важные павлины. Посреди залы било тринадцать фонтанов - из одного лило красное вино, из другого белое, в третьем пузырилось шампанское, остальные терялись где-то вдали, столы ломились от самой экзотической снеди, включая целиком зажаренных кабанов, лебедей и осетров. Всюду были развешены флажки, гирлянды, прямо в воздухе летали разноцветные сияющие шарики-светильники, крошечные, с пальчик, дивно поющие феи. У стен красовались мраморные статуи эпохи Возрождения - обнаженные мужчины и женщины античных пропорций, а на стенах - картины того же времени с пухлыми обнаженными красотками и мясистыми мужчинами с атлетическими торсами... У Ганина просто разбегались глаза от обилия красок, он задыхался от приятных ароматов, а уши болели от мелодичной, приторно-сладкой, но такой навязчивой музыки, от которой помимо своей воли так и хотелось пуститься впляс.
'Эх, присесть бы...', - подумал он.
'Нельзя, дорогой, пока не сядет Сам, нельзя... Впрочем, осталось уже совсем недолго'.
Вслед за Ганиным и Снежаной по зале торжественным шагом шествовала вся шумная и пестрая толпа гостей. Ганин не видел их, но слышал их приглушенные разговоры, сдержанные смешки, шебуршание тысяч и тысяч юбок и плащей, бряцание шпаг в ножнах. Наконец, когда его ноги, казалось, готовы были просто отвалиться от усталости, им удалось, наконец, добраться до конца залы, где на возвышении был накрыт самый роскошный стол, устланной пурпурной скатертью. В центре располагался королевский трон, а рядом - мягкие креслица, видимо, для самых близких персон. У этого-то возвышения и остановились Ганин со Снежаной. Остальные гости встали сзади - Ганин не сомневался, что все они были расположены строго согласно своему рангу в этом с ног до головы пронизанном иерархией сообществе.
Ганин устало переминался с ноги на ногу - у него было врожденное плоскостопие, а потому долго стоять или ходить он не мог. Но вот надушенный ароматическими парами воздух, наконец, прорезал торжественный звук невидимых фанфар и над возвышением с троном воспарил золотокудрый юноша в роскошных золотистых одеждах, крылатых сандалиях, с хитрым выражением на лице.
– ...Гермес -
посланник вечный
богов бессмертных?
– продекламировал Ганин в восторге полузабытые строки.
Снежана довольно посмотрела на него и чмокнула в щеку.
– У него столько имен, что Я не в силах их сейчас назвать - это займет целую вечность...
А между тем юноша звонко воскликнул на весь зал:
–
Грянули фанфары, загремели барабаны и литавры, но ещё громче закричали все гости, а мужчины стали махать шляпами и беретами, а потом и подбрасывать их в воздух. Ганин с удивлением заметил, что делает то же самое.
Внезапно розовый потолок над его головой исчез и прямо в тронную залу опустилась кавалькада фантастических животных - голубых грифонов, розовых мантикор, белоснежных пегасов. На них величественно восседали необыкновенно красивые юноши, от чьих сияющих невиданным светом лиц невозможно было оторвать глаз и чьи одежды переливались всеми цветами радуги. Ганин так и застыл с открытым ртом от величия этого зрелища. Светоликие всадники, тем временем, спустились на своих крылатых животных на тронное возвышение.
И только сейчас, привыкнув к яркому слепящему глаза свету, Ганин заметил в центре их, на золотом цвета солнца драконе, ЕГО...
У Ганина едва не выпрыгнуло из груди сердце при виде этого существа. Ноги задрожали и он рухнул как подкошенный на колени.
Это был с виду такой же идеально сложенный человек с пропорциями античного Аполлона, как и другие, только одежды его были пурпурными, да вместо короткого плаща у него была длиннейшая пурпурная мантия, которую держали 13 маленьких пухленьких золотоволосых мальчиков с крылышками, напоминающие ренессансных амурчиков. На пурпурном шелке красиво выделялось золотые украшения - толстая цепь на груди с медальоном в виде солнца, перстни с кроваво-красными рубинами, унизывавшие пальцы, запонки и пуговицы, а на светящихся как расплавленный металл курчавых волосах красовался венок из золотых лавровых листьев. Но самым удивительным в ЕГО внешности было лицо. Глаз на нем не было. Вместо глаз - сияющие прожекторы солнечного света из пустых глазниц, да и само лицо, скорее даже лик, изнутри излучало сияние, точь-в-точь как солнечный диск в полдень, а изо рта его и носа клубились языки желто-оранжевого пламени. В руках он держал дивный скипетр из золота, с навершием в виде головы кобры с рубиновыми глазами, хищно разинувшей пасть и угрожающе выставившей вперед свои длинные жемчужно-белые ядовитые зубы.
Ганин, едва переведя дух от этого зрелища, осмотрелся вокруг и увидел, что все, в том числе Снежана, стоят на коленях и с таким же выражением неистового восхищения на лицах смотрят на НЕГО. А ОН между тем величественно воссел на престол, крылатые звери куда-то исчезли, а светоликие юноши служили ему.
– Встаньте, бессмертные!
– раздался звонкий и высокий, но в то же время необыкновенно властный и мужественный голос.
– Я удовлетворен вашим восхищением Моим Совершенством!
Все встали. Кроме Ганина.
– Я вижу, у нас сегодня гости!
– воскликнул ОН, снисходительно и не без любопытства посмотрев на Ганина. Ганин же в ужасе подумал, что он непременно сгорит, если взгляд глаз-прожекторов коснется его, но - этого к его удивлению не произошло. Лучи света уступали даже солнечным - они совершенно не жгли кожу, да и глаза, вопреки обыкновению, не слезились, как это обычно бывает при ярком свете.
– Да, отец, это тот самый Художник, о котором я тебе говорила...
– голос Снежаны предательски дрогнул.
– Встань, друг!
– раздался царственный голос.
Ганин едва заставил себя подняться и подойти к престолу. От фигуры на троне веяло таким нечеловеческим могуществом и величием, что стоять перед ним казалось святотатством. Ганин опять рухнул на колени и прикоснулся губами к ногам Властелина, но - губы его, к величайшему удивлению, коснулись не плоти, не раскаленного металла, а очень плотно сжатого прохладного воздуха...
К нему уже бежали светоликие прислужники, чтобы под руки поднять его с колен.