Врата Лилит

Skyrider

– 'Ганин! Леша Ганин! Он в опасности! Немедленно! В поместье!'.

Она резко рванула ручку двери на себя и прямо в пижаме и подвернувшихся буквально под ноги тапочках выбежала наружу.

Стерильно-белые стены коридора, гудение ламп дневного света, тихое посапывание за столом со включенной настольной лампой женщины в медицинском белом халате, металлический столик на колесиках, уставленный ванночками со шприцами и различными бутылочками, плакаты на стенах, наглядно инструктировавшие своих читателей, что необходимо делать при ожогах, отравлении или укусе клещей, стойкий запах каких-то лекарств - вот

что ожидало её там.

– 'Значит, я в больнице', - подумала Снежана, впрочем, ничуть этому не удивившись, и быстро направилась было к выходу, но входная дверь с зеленой светящейся табличкой с соответствующей надписью была заперта на ключ.

– 'Черт! Проклятье!' - мысленно выругалась Снежана и прикусила губку. Конечно, можно было бы разбудить дежурную медсестру или маму, но почему-то ей не хотелось этого делать. Вряд ли больную так легко отпустят без выписки, среди ночи, а между тем Леша, возможно, и не доживет до утра! Ведь этот проклятый портрет, а, точнее, его ужасная хозяйка, способны на всё - это Снежана знала теперь по собственному опыту, а потому надо немедленно найти Ганина, сообщить ему обо всем и прямо сейчас утащить его любым способом из этого зловещего места!

В этот момент по закону ассоциации перед её мысленным взором возник образ Ганина. Она как наяву увидела его добродушное, сияющее каким-то мягким внутренним светом лицо с очками в пол лица, его смешные жесты руками, когда он увлеченно рассказывал о чем-то интересном, его сутуловатые широкие плечи, казалось, тяготившиеся носить на себе такую ношу как его слишком умная голова, немного подпрыгивающая походка, отчего со стороны создавалось впечатление, что он вот-вот оторвется от земли, и, самое главное, его глаза, всё время мечтательно устремленные куда-то вдаль, в невидимый, такой непонятный, но такой притягательный для Снежаны мир, мир, вход в который видел и знал только он сам...

Внезапно Снежана поняла, что этот странный человек, которого она знала-то всего пару дней, стал для неё как-то необыкновенно дорог. Ей действительно, по-настоящему, захотелось, чтобы он жил, ей захотелось быть с ним рядом, слышать его голос, смотреть, как он рисует свои картины, чувствовать на своей коже его такой пламенный и одновременно такой нежный взгляд, просыпаться с ним в одной кровати, да и просто дышать с ним одним воздухом и ходить по одной земле! И сердце её нестерпимо защемило от мысли, что, возможно, уже поздно, что его уже не спасти, что они уже никогда не будут вместе! Взор Снежаны помутнел от слез, в её горле запершило... Впрочем, это была лишь минутная слабость. В самом деле, Снежана никогда не позволяла себе надолго раскисать. И если жизнь дорогого для неё человека в опасности, то для неё в этом случае не может быть никаких иных вариантов, кроме того, что нужно за неё бороться и обязательно победить!

Снежана внимательно обследовала длинный и узкий коридор, однако все остальные двери были закрыты тоже на ключ. Тогда она на цыпочках подошла к спящей дежурной сестре. Прямо на столе лежал её мобильный телефон. Снежана взяла его и быстрым шагом отправилась в туалетную комнату, которую она разглядела в другом конце коридора. Там, спрятавшись в кабинке, она набрала по памяти телефон Рогозина. Он ответил сразу же, как будто бы специально ожидал её звонка.

– Это я, Константин

Михайлович, извините что поздно...
– громким шепотом сказала Снежана, закрывая рот ладонью.

– Снежана? Бог ты мой! Очнулась? С тобой все в порядке?

– Все-все... Константин Михайлович, я больше не могу говорить. Вы знаете, в какой я больнице? Да? Тогда приезжайте немедленно! Ганин в опасности! Медлить нельзя!..

Через полчаса Снежана уже утопала на заднем кресле здорового 'ландкруизера', по-прежнему в больничной пижаме, видя в переднем зеркале опухшее от недосыпа лицо Рогозина, от этого ставшего ещё больше похожего на жабу. Больше смотреть было не на что. Дождь упругими струями хлестал в окна, видимость была нулевая, дворники на лобовом стекле не справлялись. Мощные фары внедорожника выхватывали лишь отдельные фрагменты дороги, каких-то деревьев и фонарных столбов. За стеной дождя разобрать больше ничего было невозможно.

В голове Снежаны как в немом кино проносились кадры её чудесного спасения из больницы, которое произошло настолько быстро, что она до сих пор не могла в это поверить. Ночной звонок дежурной, звон ключей замка, мешковатый человек в черном плаще и под черным зонтиком, несколько слов шепотом и красные 'корочки' перед помятым лицом медсестры - и всё. И вот уже Снежана, в пижаме и больничных тапочках, прячась от холодный струй ночного ливня, бежит к припаркованной на автостоянке машине Рогозина...

– Что с тобой произошло, Снежа!?
– наконец, прервал затянувшееся молчание Рогозин.
– Меня чуть инфаркт не хватил, когда я тебя увидел в больничной палате как мертвую, а твой сумасшедший...

– Не называй его так! Не смей!
– резко крикнула каким-то надтреснутым, каркающим голосом Снежана.

– Ну, ладно, ладно...
– торопливо заговорил Рогозин, то и дело посматривая то на дорогу, то на дисплей навигатора - без него в такую бурю можно запросто потеряться в этой глуши - больница располагалась далеко за городом.
– Так что же всё-таки произошло?

– Слушай, Рогозин, не до допросов мне сейчас, понимаешь?!
– опять истерически закричала Снежана.
– Щас выпрыгну на улицу и все тут!
– Снежана тотчас же открыла дверцу машины и Рогозин резко ударил по тормозам.

– Ты что, дура, совсем рехнулась!?
– заорал он.
– На полном ходу прыгать! У тебя что - мозги совсем с катушек послетали!?

– Заткнись, Рогозин! Лучше смотри за дорогой и крути баранку. Не до тебя мне...
– уже спокойнее сказала Снежана.

Рогозин тоже как то сразу сник и дал газу. Снежана захлопнула дверь и целиком сосредоточилась на своих мрачных мыслях.

Только сейчас она всерьез задумалась, а зачем, собственно, она едет в особняк? Как она может спасти Ганина от зловещего портрета, чью убийственную мощь узнала на себе? Да и вообще - что это за тварь на портрете, что это за кот такой в человеческий рост и в костюме, что это за ворона, которая нападает на людей? Ответить на все эти вопросы она не могла. Но женское чутье, женский инстинкт повелевал ей несмотря ни на что ехать туда - она должна была во что бы то ни стало узнать, что происходит с Ганиным, чей телефон упорно был недоступен для звонка, она хотела быть с ним рядом в минуту опасности, она просто хотела быть с ним... И все...