Врата рая
Шрифт:
— Да, Люк, я надеюсь на это.
Приподнятая атмосфера, возникшая вокруг нас, разогнала сожаления и мрачные мысли. Джеральд принес мои вещи, а миссис Эвери стала разбирать кровать. Все говорили одновременно. Их возбуждение было заразительно.
— Теперь я помогу Энни сама, леди и джентльмены, — заявила тетя Фанни.
— Да, мэм, — откликнулся Роланд, и все послушно удалились. По тому, как все покорно подчинились словам тети Фанни, я поняла, что она действительно взяла здесь все в свои руки.
— Я загляну к тебе позднее, Энни. Ты хочешь,
— Сейчас ничего не надо, Люк. Нужен только ты.
— Ну, с этим-то не возникнет никаких проблем. Скорее, ты можешь устать от меня, как надоедает все время смотреть на старые обои.
— Не могу себе представить этого. — Я сжала его руку.
Его лицо было так близко к моему, что я думала, он собирается поцеловать меня в щеку, но, прежде чем он решил это сделать, заговорила тетя Фанни:
— Ну, если ты собираешься уходить, то уходи, Люк. Мы должны делать наши дела.
— Прости. Пока, Энни.
— Я позвоню доктору Уильямсу, чтобы он пришел утром пораньше, как только сможет, осмотрел тебя и сказал нам, что мы должны делать теперь и в будущем.
— Тетя Фанни, узнай также, может ли прийти завтра сюда парикмахер. Я хочу, чтобы как можно скорее мои волосы обрели свой прежний цвет.
Тетя Фанни кивнула.
— Но скажи мне. Энни, что заставило тебя сделать это?
— Меня уговорил Тони. Он утверждал, что я буду чувствовать себя вновь как хорошенькая молодая женщина. Он без конца говорил о маме и о том, что она поступила именно так. Он даже показывал мне фотографии, на которых она была с серебристо-светлыми волосами. Мне так ее не хватало, что, наверное, я пыталась возродить маму, сделавшись похожей на нее. Конечно, я не могла и догадываться о тех отвратительных целях, ради которых Тони уговаривал меня. Он старался сделать так, чтобы я была похожа на свою мать, на свою бабушку Ли. Вы были там и знаете, зачем ему это было нужно.
Тетя Фанни задумчиво посмотрела вдаль.
— Я невзлюбила Хевен за то, что она не взяла меня жить с собой в Фарти. Я думала, что она окружена там всеми этими милыми папочками, всем этим блеском и роскошью, но теперь я понимаю, через что ей пришлось пройти. В некотором отношении ей, видимо, там было труднее, чем в Уиллисе. Я никогда не понимала истинной причины того, почему она так старалась восстановить семейство, — продолжала тетя Фанни. — Ей семья была нужнее, чем мне, хотя она и была окружена всеми этими богатыми вещами. Она была окружена также сумасшедшими типами. Эта ее бабушка, полностью погруженная в свое безумие. Тони Таттертон… кто знает, что происходило там еще. А мы оставили тебя в их руках… — Она покачала головой.
— В этом нет вашей вины, тетя Фанни. Кто же мог все это знать? У меня были лучшие доктора. Тони покупал все, в чем я нуждалась, включая персональную медицинскую сестру. Только она оказалась такой ужасной.
Я рассказала ей без излишних подробностей о том, что произошло. Тетя Фанни слушала, качала головой и время от времени поджимала губы.
—
— Тетя Фанни, когда Тони провозгласил, что он является настоящим отцом мамы, вы тогда не очень удивились. Каким образом вы узнали об этом?
— Незадолго до того, как моего брата Тома загрыз до смерти тигр в цирке, он написал мне письмо, в котором рассказал о своем разговоре с моим отцом Люком. Том был очень возмущен и взволнован, потому что узнал, что Хевен фактически не была дочерью Люка. Мой брат и Хевен были так близки, и, понимаешь, он очень сильно переживал это. Ему надо было излить кому-то свое горе, и он написал об этом мне. Во всяком случае, получается так, что, когда мой папа женился на твоей бабушке Ли, она уже носила в себе ребенка от Тони. Люк сказал Тому, что Ли призналась, что Тони изнасиловал ее… может быть, он это делал и не один раз. Вот почему она убежала из этого замка и от всех этих денег и стала жить в Уиллисе с папой. Она умерла при родах, так что никто из нас не знал ее. Хевен всегда считала, что Люк ненавидит ее из-за того, что его ангел Ли, как он ее называл, умерла, рожая Хевен, понимаешь? Я думаю, здесь было многое намешано, особенно если учесть, что Хевен не была родной дочерью Люка. И он знал об этом.
— Так что Тони — мой настоящий дедушка, и он наконец признался в этом не только для того, чтобы я там осталась, — заявила я весомо.
— Выходит, так, Энни, — ответила тети Фанни. Потом, увидев на моем лице обеспокоенность и неправильно истолковав ее, добавила: — То, что он тронулся головой, совсем не означает, что это случится и с тобой, Энни.
— Я об этом и не думала, тетя Фанни, я думала о маме, о том, как ей было тяжело узнать обо всем. Однако она никому ничего не сказала, не так ли? И вы тоже никому не говорили?
— Нет, я никогда никому не говорила, кроме того случая, когда мне пришлось сказать об этом адвокату во время рассмотрения вопроса об опекунстве. Но это не всплыло наружу, потому что я и твоя мать заключили сделку. Мы купили и продали между собой Дрейка, совершенно так, как купили и продали нас самих.
Она сконфуженно опустила глаза.
— Что бы вы ни сделали в прошлом, это теперь ушло и не вернется, тетя Фанни. Сейчас вы полностью и даже с избытком оплатили это.
— Ты действительно так думаешь, Энни, дорогая?
Я кивнула головой.
— И даже то, что мы сделали Люка твоим папой?
— Мы будем брать только самое хорошее, что есть в нас.
— Какая же ты замечательная молодая леди! — Потом ее лицо стало печальным. — Но теперь ты знаешь, что я не являюсь тебе родной тетей.
— Нет, тетя Фанни. Вы навсегда останетесь моей тетей. Я не придаю такого большого значения отношениям родства по крови.
— Ну, я люблю тебя так, как если бы ты была кровной родственницей, Энни. Пожалуй, я люблю тебя даже больше, я люблю тебя, как дочь, и вы с Люком по-прежнему остаетесь сводными братом и сестрой.