Врата в преисподнюю
Шрифт:
Я увидел, точнее — осознал, Вселенную с множеством неведомых галактик, как-бы изнутри. И эта чуждая Вселенная безжалостно меня пожирала. Каждая из звезд притягивала к себе частицу моего сознания, распыляя его и уничтожая меня, как единое целое.
Сил на сопротивление не осталось вовсе.
Последняя мысль "Все кончено!"" завибрировала миллиардами частиц, унося меня в разные стороны, разные миры, разные созвездия…
Когда уже совсем все исчезло, когда в последний миг я успел ощутить вселенскую пустоту и вечную тьму, поглощающую мой разум и меня самого, когда все, абсолютно все,
С разных сторон, с неизведанных далей, с неимоверной скоростью они неслись навстречу одна другой. Их было много. И, когда они приблизились настолько, что стали похожими на блестящее пыльное облачко, вдруг возродившееся из ниоткуда сознание дало понять: это я несусь навстречу самому себе.
А затем все повторилось с точностью до наоборот.
Вселенная снова превратилась в блестящую спираль, воронка расплылась в бесформенное облачко, я снова ощутил тело и способность двигаться.
Передо мной сидела Татьяна — прелестное, милое создание. Я смотрел в ее глаза и видел в них потухающие огоньки далеких холодных звезд.
— Андрей, что с тобой? — в голосе девушки слышалась тревога.
— Ничего… — я, наконец, смог оторваться от ее глаз и заметил тлеющую в руке сигарету.
На красноватом угольке едва успел образоваться тоненький слой пепла. Значит, умопомрачение, длилось мгновение, не больше…
— Тебе плохо?
— Наверное, просто устал…
Я поднялся с камня, выбросил окурок.
В душе поселились пустота и тревога. От недавней эйфории не осталось и следа. Мысли были поглощены одной неразрешимой загадкой: что же со мной произошло на самом деле?
Является ли случившееся признаком мистических свойств Монастырища или закономерным следствием выпитого накануне?
И мне было проще склониться ко второму, потому что первое объяснить невозможно…
Глава вторая
Экскурсию я провел по полной программе. Показал Татьяне все, что мог, рассказал все, что знал. Однако, сам при этом был настолько рассеян, и мысли мои витали так далеко, что я почти не воспринимал увиденного и слабо осознавал, о чем говорю. Тем не менее, Татьяна слушала внимательно, иногда переспрашивала, уточняла, я же что-то ей отвечал, объяснял в меру своих знаний и сообразительности.
Мне запомнилось, что особый интерес девушка проявила к выдавленному в белом камне у подножия скалы отпечатку человеческой стопы, к обломкам постаментов, как я считал, изваяний языческих богов, к очертаниям лица, выцарапанного словно детской рукой на плоской стороне камня, расположенного рядом с извилистой тропой, ведущей на вершину пирамиды. Когда же мы поднялись наверх, и Татьяна увидела смотрящее в небо каменную голову, с явно высеченным человеческой рукой торчащим подбородком, выложенную из валунов женскую фигуру, огромных каменных исполинов, олицетворяющих невиданных чудовищных зверей, она была потрясена.
Только я, совсем недавно испытывающий здесь подобные чувства, сейчас, почему-то, не разделял ее восторга. Я уподобился механическому роботу, который исполнял заданную программой работу. А по той причине,
Такое, вообще-то, несвойственное мне желание, я мог объяснить лишь глубокой усталостью. Наверное, внесла свою лепту в прогрессирующую депрессию и не прекращающаяся со вчерашнего утра пьянка…
Даже самому себе я боялся признаться, что основным толчком для неприятных ощущений, скорей всего, послужило кошмарное и столь же непонятное видение. Воспоминание о нем то и дело просачивалось из глубин подсознания, невзирая на то, что я настойчиво гнал его прочь, серьезно опасаясь за состояние собственного рассудка.
Татьяна заметила, что со мной творится неладное, и не возражала, когда я, сославшись на усталость, попросился отдохнуть. Она была настолько поглощена увиденным, что, возможно, и желала остаться наедине, дабы в полной мере насладиться созерцанием пантеона загадок…
Ей, как специалисту-историку, здесь должно было открыться гораздо больше тайн, нежели мне, непосвященному аматору.
Пирушка внизу продолжалась. В ход пошла бутылка Ильи и, когда я появился возле автомобиля, она выглядела изрядно опустевшей. Впрочем, о количестве выпитого можно было судить по поведению моего друга. Он успел перешагнуть черту собственной застенчивости и свободно общался с представительницами слабого пола. Девчонки же, разгоряченные "огненной водой" местного разлива, поддались буйству веселья, и долину вокруг пирамиды то и дело оглашал их громкий смех.
— Андрюха, братан! Где ты пропал? Тут сто грамм стынет…
Я с тоской посмотрел на веселящуюся компанию, с содроганием вспомнил пережитый накануне кошмар, почему-то сейчас он мне показался далеким и несущественным, мысленно продиагностировал собственное состояние и принял героическое решение, не обижать друзей.
Стаканом больше, стаканом меньше — какая разница?
Я мужественно проглотил поднесенный мне вонючий самогон, запил его минеральной водой и, почувствовав, что теперь силы уже на самом деле меня оставляют, забрался в салон автомобиля, откинул сидение и мгновенно вырубился.
Сколько я проспал, не знаю.
Когда проснулся, был еще день, правда, солнце переместилось ближе к закату. Вокруг царили тишина и покой. Катька дрыхла на заднем сидении, Илья отключился в сидячем положении, прислонившись головой к заднему колесу машины. Рыжая отдыхала на бархатистой траве в тени у подножия пирамиды.
Не могу сказать, чтобы я чувствовал себя больным и разбитым. Хотя накопившаяся усталость полностью не прошла, ощущал я себя вполне сносно.
Утолив жажду оставшейся в бутылке теплой минералкой, направился к речке. Разделся, залез в воду. Она была теплой и приятной. Мелкая галька покалывала пятки, быстрое течение щекотало ноги. Однако полноценно искупаться возможности не было. Я дошел до середины реки, а вода едва достигала колен. Тогда я просто лег на спину и, держась руками за стебли камыша, чтобы не унесло течением, некоторое время наслаждался приятной прохладой.