Времена Амирана. Книга 6: Путь зерна
Шрифт:
А вот в новой провинции, в Хамадии, все было не так.
Армия, предположим, там, конечно, была. Она осуществляла и контролировала великий исход местных горцев со своих веками насиженных мест, но, поскольку процесс подходил к концу, то и армия потихоньку убиралась оттуда. А значит и никакого военного коменданта. Не было там пока что и полиции – в ближайшем обозримом будущем сами переселенцы должны были обеспечивать у себя порядок. Бенедикту так понравилась эта идея, что он размечтался о том, как распространит подобное потом и на все остальные провинции. Министр внутренних дел Сифул Балендис считал это полной чушью и прожектерством, но благоразумно держал свое мнение при себе.
Не было там и оберфискала,
Законы там тоже предполагались свои, выработанные самими переселенцами с учетом их обычаев и традиций. Не противоречащие основным законам Амирана, но свои. Их, однако, еще предстояло выработать, что, похоже, будет не так уж и просто, учитывая некоторую разницу в мировоззрении бывших эрогенцев и губернатора-хамадийца. А пока решено было считать, что на территории новой провинции действуют законы Амирана. Как бы.
И на данный момент такое положение всех устраивало.
Алеф Йот, на данный момент представитель центральной власти, иногда в шутку называл себя иголкой, сшивающей два куска материи. Он мотался от избранного переселенцами Совета к губернатору, и обратно, стараясь несколько умерить требования одной стороны и уговорить другую сторону принять их хотя бы в сильно урезанном виде. И, не говоря уже о сложностях собственно переговорного процесса, еще и дорога занимала немало времени. Губернатор, например, напрочь отказался покидать свое село Сахруджоб, где и была теперь его резиденция в собственном доме. А этот Сахруджоб находился высоко в горах, в отличие от Подгорного – большого села, ранее населенного теми, кого местные жители называли хаямами, то есть жителями равнин. Село было брошено обитателями, и что делать, если они вернутся, Алеф не знал, поскольку на сей момент оно было занято переселенцами, устроившими тут нечто вроде своей столицы. Оно гораздо больше походило на то, к чему они привыкли у себя на родине, чем села хамадийцев, и потому Совет разместился именно тут.
Сложность была еще и в том, что из себя представляли эти люди, эти самые переселенцы, которым предстояло осваивать здешние, и без того нелегкие, земли. Примерно половина из них была профессиональными военными – офицерами, сержантами, солдатами-наемниками, в жизни не державшимися за соху, лопату, вилы или косу. Они владели оружием и знанием тактики, они были кавалеристами, понятия не имевшими о том, как надо разводить лошадей. Это были лучники, пикинеры и алебардщики, это были пехотинцы, которым сподручнее было бы ковырять землю своим мечом, чем мотыгой.
Вторая половина этого отнюдь не маленького контингента были люди призванные в армию на период военных действий. Они когда-то отслужили срочную, а потом подвизались на гражданке. Были среди них и крестьяне, но мало, очень мало. Зато много было мелких торговцев, ремесленников, студентов-недоучек и всякой прочей, не пойми чем занимающейся шушеры, составляющей большую часть населения крупных городов.
И вот теперь приходилось как-то приноравливаться к этому, для чего ставить все с ног на голову. И если ты раньше был важным штабным офицером, то сейчас тебе приходилось идти рядовым к какому-нибудь бывшему фермеру, чтобы учиться пропалывать грядки, пахать землю, дергать коров за сиськи, пытаясь выдоить из них хоть что-нибудь. И теперь бывшие зачуханные и бесправные нижние чины ходили, гордо подняв голову и выпрямив стан. Они отбирали себе тех, кого будут кормить и учить, ну, и издеваться над кем будут немножко – как без этого. В Совет, правда, такие не попали, Совет все-таки составился из высоких чинов, не ниже полковника. Да и что делать в Совете бывшему фермеру, не владеющему миранским? А знание этого языка было для членов Совета обязательным. Им же надо было общаться с местной властью. Не на эрогенском же это прикажете делать.
Слишком многие из этих новых подданных хотели стать мельниками, кузнецами, возчиками, торговцами. Дай им волю, на мельницах нечего было бы молоть, а кузнецам нечего, некому и, главное, не из чего было бы ковать в своих кузнях. Было много рыбаков и моряков, вот только ближайшее море было далековато, ну, и так далее.
В самом начале предпринимались какие-то попытки, даже писаны были петиции с просьбами использовать военных профессионалов по их назначению. Это еще когда они в лагере ждали решения своей участи. Бенедикт, надо отдать ему должное, сразу отверг эти поползновения. Не нужны нам, – сказал он, – те, кто смерти предпочитает предательство. А солдат у нас и своих хватает.
Была и еще проблема, которую никто не знал, как решать – почти полное отсутствие женщин на такую прорву мужиков. Сколько-то баб, конечно, было. В обозе любой армии есть и маркитантки и работницы солдатских борделей, не говоря уж о поварихах и прачках. Некоторые генералы, из числа высшего руководства, имели при себе жен или любовниц. Но это все была капля в море. А без женщин вся эта затея с заселением новых земель была мертворожденной. Скоро опустеет провинция, не приживется на этой земле саженец.
Но у Алефа и без этого хватало забот. Пусть думают там, в Миранде, в царской резиденции – воровок и проституток сюда ссылать, создавать особое ведомство для решения демографической проблемы, или еще какие меры предпринять – его это не касается.
А скоро и эта, и большинство других проблем просто перестали существовать. Им всем на смену пришла всего одна проблема, одна задача встала перед всеми, и не только в Хамадии – просто выжить, просто не дать себя сожрать.
***
Среди новых обитателей новой провинции было много, как уже было сказано, кузнецов. В принципе, кузнечное ремесло и само по себе может себя прокормить. Так много всего нужно человеку такого, что делается из железа, что только куй, да куй. Вот только – из чего? Везти сюда поковочное железо из тех мест Амирана, где его много? Рентабельно ли? Может, уж проще везти уже готовые изделия? А чем тогда занять кузнецов? Тем же, чем и бесполезных тут морских офицеров – послать арыки копать, да в и без того убитую дорожную землю вколачивать дробленые булыжники, чтобы дороги дождями не размывало? Тоже, конечно, хорошее дело. И нужное.
Но среди прочих нашлись в общей массе и специалисты-рудознатцы. И пришли эти спецы в Совет, а Совет обратился к Алефу с общей просьбой разрешить проводить тут, в горах, изыскания. Изыскания на предмет отыскания железных и прочих руд, а также каменного угля. Втихую надеялись, конечно, наткнуться на золотую жилу, но говорить об этом представителю центральной власти не стали. Найдут, тогда и подумают, как этим золотом лучше распорядиться. А пока – железо, там, медь, олово, цинк, свинец… Ну, и уголь, конечно. Куда ж без угля. Не все ж дровами топить, так никакого леса не хватит. Уж кто-кто, а эрогенцы это хорошо понимали. Свой-то лес они там, у себя, еще когда свели.
Алеф выслушал, вник и проникся. Свое железо, это хорошо, а свой уголь – так и вовсе прекрасно. Вот только как эти рудознатцы свои изыскания-то производят? Алеф сталкивался, Алеф знал. Не ходят они по горам, выковыривая носком сапога из почвы железные, медные, золотые и прочие самородки. Нет. А то – чего бы проще? Так нет ведь, этим вот рудознатцам-умельцам надо непременно в землю зарыться, и глубоко. А с этим, как и с прочей подобной хозяйственной деятельностью, надо идти к губернатору, к его высокопревосходительству Бальбеку Гасану ас-Сахруни, дай ему Единый долгих лет жизни, и пропади он, зараза, пропадом.