Времена меняются
Шрифт:
— Вы оба меркантильные и жадные, но правы, конечно. Досадно, но я совсем выпустил это из виду. Вам самим придётся с директором «Томскреставрации» об этом договариваться. Вы же и расценки лучше меня знаете, и торговаться научились… А меня увольте. Я простой аспирант и не хочу всякой бухгалтерией заниматься. И вообще, деньги это пошло!
— Хорошо, тогда мы тебя, кафедру и институт вообще из получателей вычёркиваем. Нам больше достанется.
Пока мы так препираемся, к нам приближается старенький седой дедушка с тросточкой и больших роговых очках, несмотря на почтенный возраст, идёт он бодро.
— Дрейзин Элиазар Израилевич, — представляется бодрым, но скрипучим тенорком, — главный архитектор проектов «ТомскГИПРОТранса». Пройдёмте, мои юные друзья, вон в тот дивный экипаж. Сегодня я буду вводить вас в транс рассказом о славном городе Томске и его архитекторах. Правда, смешно — «ГИПРОТранс» вводит в транс?
Наша компания к этому времени пополнилась прибывшими сокурсниками до полного состава. Мы проходим к старенькому экскурсионному ЛИАЗу. Внутри сильно пахнет пылью, бензином и раскалённым кожзамом пассажирских сидений.
— Когда мы с Игорьком издали книжку про деревяшки Томска, нам её заказывали даже из Москвы и Ленинграда! — Важно подняв указательный палец вверх, Дрейзин начинает свой рассказ, — Но даже самый распрекрасный альбом проигрывает рассказу с осмотром живых домиков.
Вам очень повезло, мои юные друзья! В Томске относительно хорошо сохранилась деревянная застройка. Деревянная архитектура обладает одним неприятным свойством. Она недолговечна. К тому же наши деревяшки расположены в центре города, что рано или поздно приведёт к их сносу. Возможно, какие-то из них будут отреставрированы, какие-то перенесены на новое место, но 90 % будет снесено. Что тут поделать, город — живой организм, он должен развиваться, отбрасывать устаревшее, лечить заболевшее, наращивать новое.
Под бодрую болтовню старого архитектора, мы объехали весь город. Останавливались в наиболее интересных районах. Посмотрели и Елань, и Татарскую слободу, и Уржатку и много чего ещё. Все в восторге. Лекция Элиазара Израилевича тоже получилась. Всем понравилось, что он рассказывал не формально, с шуточками, с подколками. Смущала только, его позиция в отношении старой застройки. Прямо как в партийном гимне: «Весь мир насилья мы разрушим, до основанья…». Страшные люди эти советские архитекторы. Мало того, что строят сплошные сундуки, так ещё и всё старое норовят под корень извести…
— Мужики, а чего это вы не чешетесь по поводу сегодняшнего вечера? — вдруг заявила Наташка Пахомова, — хотите замылить такой важный этап, как обмывание начала? Нет, так дело не пойдёт. Скидываемся сейчас по трояку. Я буду за казначея. Ты, Павлов, берёшь деньги и мухой в магазин. Я думаю, трёх бутылок агдама нам хватит. Ты, ты и ты, — она нагло тычет пальцами в оставшихся, — берёте остальные деньги и бегом на рынок. Купите там овощей и мяска какого-нибудь, лучше свинины нежирной, она готовится быстро. — Она замерла на мгновение, что-то рассчитывая, потом подняла глаза на нас и с удивлением в голосе продолжила, — а почему это я вижу вас ещё здесь? Я же уже скомандовала — бе-гом в ма-га-зин. Что не понятно?
Мои усилия объяснить, кто здесь начальник, были подавлены в зародыше. — Ты, Рогов, будешь командовать на объекте. А сегодня у нас праздник. К тому же рабочий день закончился. Поэтому заткнулся и бегом вместе с Самаровичем и Меньшиковым за продуктами.
Первый вечер обмерной практики прошёл в упражнениях по измерению глубины и диаметров стаканов и объёмах выпитой бормотухи, которые позже переросли в элементы эротики. Я старался не пить много, усиленно делая вид, что пью со всеми наравне. Благодаря этому удалось через час улизнуть из пьяной гоп-компании, которая постепенно переходила к более тесному общению между полами. Как-то ни одна из трёх наших барышень не вызывала у меня нежных чувств. Прогулка по вечернему Томску доставила гораздо больше удовольствия.
Уже на следующее утро нам были выданы рулетки в количестве трёх штук и нивелир с рейкой, для точного определения отметок.
Мы разбились попарно, и каждая пара взяла себе отдельный фронт работ. Подвал, уровень земли, чердак плюс мезонин. Я, как бригадир взял на себя общее руководство процессом и помощь Павлову и Пахомовой, которым достался самый большой участок.
— Наташ, крепче рулетку держи! — Кричит Серёга, прижимая пластиковый корпус к полу. — Диктуй, я записываю.
— Три сорок пять, — отвечает ему Пахомова.
— Ты не в метрах считай! В миллиметрах сразу говори, а то потом замучаемся цепочки сводить.
— Как скажете, сэр. Три тысячи четыреста пятьдесят три.
— Вот! Теперь правильно.
Такая перекличка слышится со всех углов обмеряемого домика.
Бедные хозяева домика не знали, куды бечь от бригады лихих обмерщиков, которые как стая ворон налетела на их несчастный дом, и бегает с рулетками, блокнотами и карандашами по всем углам. Хозяевам напели, что как только будет сделан проект реставрации, и его утвердят в горисполкоме, так им сразу квартиру дадут, такую же по метражу. Ради этого люди готовы потерпеть не только студентов, но, наверное, даже каких-нибудь инопланетян с их боевыми треножниками.
Иногда я подменяю Самаровича, который время от времени берётся за аппарат, чтобы зафиксировать не только сам объект, но и нашу бригаду в трудовом порыве. Это он очень правильно придумал, потом из этих фотографий можно будет сделать и фотоиллюстрации для отчёта, и репортаж для газет и может быть даже для отдельной фотовыставки в институте. Надо будет его завтра отправить к остальным обмерщикам, пусть всех снимает.
— Паш, ты до конца практики сможешь что-нибудь напечатать?
— Я, нет! Ты, думаешь, я Геракла какая? Нет, я простой бедный студент и не хочу надрываться. Поэтому вся обработка — только дома, когда вернёмся.
— А если в ателье отдать? Завтра я тебя откомандирую по другим бригадам. Ты пару плёнок отснимешь. Потом сдашь их в проявку. Послезавтра отсмотрим, выберем пару десятков кадров и распечатаем в том же фотоателье. Нормально же? Представляешь, какой у нас классный отчёт получится? Ещё бы придумать как фотографии на листы печатать, чтобы единый альбом с чертежами был.
— Тогда за твой счёт, мне совсем не хочется деньги тратить на все эти украшательства. Сам подумай! Ну, какая к чертям, разница, нам же всё равно оценок за эту работу ставить не будут. Что сделаем, то и пойдёт.