Время кобольда
Шрифт:
И только Иван промолчал, отводя глаза.
– Ну что, все готовы? – спросила Фигля. – Если кому чего, так время до полуночи есть.
– Эй, можно войти? – раздалось от входа.
– Микульчик? – удивился я. – Тебе-то что запонадобилось на ночь глядя?
– Мне, собственно, ничего, но вот эти две дамы очень настаивали. Были готовы голышом по городу бежать, пришлось доставить.
Рядом с доктором щуплая симпатичная азиатка неопределённого возраста и некрасивая полная женщина средних лет с лицом вполне отечественным. Одетые в больничное, но очень решительные.
– Вот, восстали из капсул обе две, – сообщил Микульчик. – И сразу сюда намылились. Я бы их подержал на реабилитации денька три, но они очень торопятся.
– Мама? – спросила Джиу. – Всё получилось?
– Маманя? – спросил Степан. – Ты как в целом?
– Порусирось, доська, – кивнула азиатка.
– Говённо я, Стёпка, – вздохнула вторая и странно посмотрела на меня. – Но мы справились.
Мальчик неспешно подошёл к матери, и они крепко обнялись. Семейное сходство заметно, но мальчикам проще.
***
– Погоди, сынуля, – некрасивая женщина, отстранив сына, подошла ко мне. – Кэп, ты прости, блин. Я не думала, что будет вот так.
– Мы знакомы? – удивился я. – Хотя… Кэпом меня звали в интернате. Лет прошло много, но… Кажется, Наташа? Ната… Как там бишь…
– Ната-барагоз, – смущённо призналась женщина. – Ух, я и не думала, что вспомнишь.
– Вы… То есть ты, из младшей группы была, да?
– Да, верно. А того, что было в этом, ну… Не помнишь?
– Натаса, я зе говорира. Это быр не совсем он, – укоризненно сказала азиатка.
– Ну, должна же я была проверить… Извини, Кэп, всё нормально. Точнее, странно. То есть, странно, но нормально, что странно. Не бери в голову.
– Очень хорошо понимаю, – вежливо согласился я.
– Привет, Нат, – подошла к ним чёрная девица.
– Абуто? Или как там тебя теперь.
– Отуба.
– Ах, ну да, разумеется, извини.
– Было плохо?
– Быро осень прохо, но мы справирись, – сказала азиатка. – Завидую тому, сто ты не помнис. Ты с нами или с ними?
– С вами. Степан с мамой вдвоём справятся.
– Даже не сомневайся, девчуля! – усмехнулась Наташа.
Надо же, Ната-барагоз! Тесен мир. Кажется, она в меня влюблена была в интернате. Это капельку грело, я не избалован любовью. Но делал вид, что не замечаю, конечно. Там нельзя было показать, что тебе кто-то небезразличен. Впрочем, нигде нельзя.
– Так вы идёте? Луна ждать не будет… – недовольно высказалась Фигля.
– Идём, – решительно сказала Джиу.
– Свет не зажигать, помните? – Фигля достала из наплечной сумки блёндочку.
Мою блёндочку!
– Так вот кто её тогда подрезал!
– Извини, Аспид, тебе она не за надом была. А мне в самый раз пришлась. Да и об азовке память.
– За этой шлындрой глаз да глаз! – пихнула меня в бок Клюся.
***
За подвальной дверью «Макара» сыро. Под ногами лужи, воздух влажный, с потолка капает. Нарастающий шум насосов превратился в тяжёлый низкий гул, когда мы проходили мимо толстенных стальных труб.
– Они так и молотят всё время? – спросил я у Лайсы.
– Нет, сейчас просто большая луна, – ответил вместо неё Иван. – Она тянет мёртвую воду на поверхность, а насосы её обратно закачивают. Зато болот нет, и дождь прекратился. Таков договор.
Я не стал спрашивать, чей договор. Во-первых, и так догадываюсь, во-вторых – плевать. Я не сторона этого пакта, что бы там ни думали всякие.
Сумерла встретила нас в тёмном зале, где на каменном столе стоит бронзовый трёхсвечник, а остальное теряется в полумраке. Лицо её кажется очень печальным и очень детским. Я помню, что она нейка, что бы это ни значило, но когда вижу страдающего ребёнка, в башке моей что-то закусывает. Настя считает, что я проецирую.
– Пришли, – констатировала Сумерла спокойно, – долгонько собирались.
Все промолчали.
– Что ж ты, – обратилась она к Фигле, – раньше не привела?
– Так померла я, матушка Сумерла!
– Я никому не матушка. Чего ищешь, заложное дитя?
– Не хочу быть мёртвой.
– А чего хочешь?
– Ты скажи. Я отродясь своей воли не имела.
– Врёшь, – покачала капюшоном Сумерла, – если есть «не хочу», то и «хочу» найдётся. Тебе чего, стражница?
– Понять надо, – решительно сказала Лайса.
– Чего понять-то?
– Что это, новое. К добру или к худу, и что с ним делать.
– И зачем тебе?
– Работа такая.
– А ты зачем тут, покляпый? – переключилась Сумерла на Ивана.
– Себя ищу.
– Потерял?
– Отняли.
– Бывает, – согласилась та. – А тебе, безотцовщина?
– Ничего мне от тебя не надо, нейка, – ответила мрачно Клюся. – Врезать бы тебе, конечно, за всё хорошее, да без толку ведь.
– Чего пришла тогда?
– Приглядеть, чтобы ты Аспида не обидела.
– Любишь его, что ль?
– Дура ты! Чего б понимала!
– Да где уж мне. Ладно, с этими всё понятно. А тебя давно ждала, Аспид. Чего не шёл-то?
– Говорят, ты на меня в обиде.
– Глупости говорят. Знаю, что тебе нужно, но ты всё же скажи. Так принято.
– Ребят хочу вернуть.
– Ты ж сам отдал?
– Я отдал, я и заберу.
– И платы не побоишься?
– Кто ты Балию? – спросил я.
Кажется, я начинаю понимать, как это работает. И мне это сильно не нравится.