Время перемен
Шрифт:
В столкновении с ним ты должен отступить, иначе он разделает тебя под орех.
Ему не нужно было выставлять себя мужчиной перед другим мужчиной.
Он являлся воплощением мужчины.
А теперь мне предстояло принять еще одно решение, заключавшееся в том, как я помогу другу сохранить лицо в этой напряженной ситуации.
Я сделала это, заявив:
— В любом случае, Мария не в моем вкусе, у нее нет пениса.
Лонни посмотрел на меня, а Тони — на свои ботинки.
Внимание
Эта ухмылка даже не была адресована мне, но поскольку она казалась искренней, то все также была одной из самых удивительных, что я когда-либо видела.
— А теперь мне лучше уйти от всего этого тестостерона, прежде чем у меня не начала расти борода, — объявила я, и немедленно, хотя это и увело меня от Тони, я поступила так, как сказала.
Я ушла от них, от Марии и вернулась в дом.
Я могла бы притвориться, что мне нужно в туалет, и использовать это время, чтобы собраться с мыслями (и вылить еще немного пива, не говоря уже о том, что у меня будет оправдание для того, что я «забыла» желе).
Добравшись до ванной комнаты, я воспользовалась ею, раз уж там оказалась (хотелось бы, чтобы мне не пришлось этого делать, потому что новые «друзья», жившие в этом доме, не любили убираться).
Затем я подошла к раковине, вымыла руки и вылила немного пива.
Стоя там, я посмотрела в зеркало.
Мама одарила меня темно-рыжими волосами.
И веснушками на носу.
Зеленые глаза достались мне от бабушки, папиной мамы.
Волосы были густыми и могли быть не послушными, но так как я потратила много часов на то, чтобы научиться их приручать, мне казалось, что они очень классные.
Веснушки на носу, хотя и не были слишком заметны и исчезнут с возрастом, несколько раздражали.
Я не была низкого роста, чуть ниже среднего. И обладала округлостями во всех нужных местах.
На самом деле мне не было особого дела до своей внешности (кроме волос).
Но я бы упала на колени перед Богом в знак благодарности за то, что он дал мне такие глаза.
Они не были желто-зелеными, коричневато-зелеными, голубовато-зелеными.
Они были зеленые.
Изумрудного цвета такой чистоты, что казались драгоценными камнями (окруженные, надо признать, тонкой дымчато-голубой линией, но это только еще больше подчеркивало их яркость).
Я любила свои глаза. Часами молила Бога, что, если он позволит передать их моим детям, я до самой смерти буду хорошей девочкой (я частенько отходила от этого обещания, но знала, что Бог умеет прощать, а я никогда не была настолько плохой).
Но глядя на свои глаза в том зеркале, в том доме, с тем мужчиной снаружи, я подумала, что кому-то из своих детей, я бы позволила
И по правде говоря, если бы у нас была куча детей, и у них у всех были глаза Тони, это не было бы отстойно.
Именно тогда я начала сходить с ума, понимая, что по уши влюбилась в парня по имени Тони, которого совершенно не знала, который был другом Ларса.
— Пора домой, — сказал я своему отражению.
Я вылила остатки пива, без всяких угрызений совести швырнула стаканчик в мусорное ведро ванной комнаты, заметив, что оно было переполнено еще до вечеринки, и вышла.
Я направлялась по коридору в сторону кухни, чтобы выйти на задний двор, думая о том, как бы оправдаться перед Марией, что мне пора уходить, когда Тони заполнил собой весь коридор.
Коридор не был широким, и даже если он не был огромным парнем, здесь было тесновато, поэтому я остановилась и отступила в сторону, прислонившись спиной к стене.
Я скользнула по нему взглядом, внезапно смутившись, что в коридоре мы с ним одни, и пробормотала:
— Привет.
Он продолжал ко мне приближаться, но тоже остановился, по-прежнему заполняя собой все пространство, и ответил:
— Привет.
Когда его плечо (на котором я сосредоточилась) не двинулось с места, я подняла на него глаза и сказала:
— Ванная свободна.
— Круто, — ответил он, но все также не двигался, и это объяснялось тем, что он спросил: — Ты в порядке?
Вопрос был неожиданным, поэтому я ответила:
— Да. А что?
— Лонни — открытая книга, выплескивающая все наружу, и то, что только что из нее изверглось, касается тебя.
Я молча уставилась на него, в основном потому, что не понимала, к чему он это говорит.
Я обрела голос и спросила:
— Извини, что?
— Он запал на тебя. По-крупному. Полагаю, он влюблен в свою девушку, и именно поэтому не хочет причинять ей боль, делая шаг к тому, чтобы закрутить с тобой на стороне или бросить ее ради тебя. Тем не менее, даже если он ни хрена не может с этим поделать, это не значит, что он хочет, чтобы кто-то положил на тебя глаз, и он ясно дает это понять. Тебе, должно быть, хреново.
Я не могла поверить в то, что он говорил.
— Лонни не запал на меня.
Его внимание было приковано ко мне, но я почувствовала, как оно усилилось после того, как я произнесла эти слова.
— Точно, — наконец буркнул он. — Ладно. Я не очень хорошо знаю этого парня. Может, неправильно его прочитал. — Он двинулся вперед, бормоча: — Пока.
Но я схватила его за предплечье.
Он остановился и посмотрел на меня сверху вниз.
— Думаешь..? Поэтому он всегда такой..? — Мой взгляд стал ошеломленным, я слегка покачала головой, а затем прошептала: — Святое дерьмо. Лонни на меня запал.