Время Сомнамбул
Шрифт:
Он примирительно улыбнулся. Ему ответили тем же. Но улыбки вышли кривыми.
А ночью, будто в подтверждение слов учителя повесился тщедушный молодой человек, совсем мальчик. Закрепив на ручке туалета собственный ремень, он исхитрился изогнуться так, что тот послужил ему удавкой. На такие трюки, на проявленную им почти цирковую эквилибристику, способно только крайнее отчаяние. Быть может, он воспринял всё острее других? С обнажающей ясностью осознал, что выхода из лагеря не будет? Обнаружив труп, инфицированные криками и стуком в дверь вызвали солдат. Те появились в противогазах, напоминая индийских слоновьих божков. Через запотевшие стёкла едва различались их бегавшие, растерянные глаза, когда они отстёгивали ремень и волокли за ноги потяжелевшее в смерти тело. Голова повесившегося была свёрнута набок, видимо, повредились шейные позвонки, и его левая щека подпрыгивала на дощатых половицах.
На что рассчитывал мэр, закрывая город и отключая связь? Выиграть неделю-две? Дольше этого срока отрезанный от мира город должен был неизбежно вызвать беспокойство у губернских властей. Не говоря уж о том, что почти у каждого горожанина на большой земле были знакомые, с которыми они часто связывались. Мэр это понимал. Он был не дурак, этот мэр, избиравшийся на третий срок кряду, а это что-то да значит. Он снова позвонил врачу.
– Вы не выходите на работу, - произнёс он казённым, жёстким тоном.
– Вы устранились?
– Да, - хрипло выдавил врач.
Переменив тактику, мэр смягчился.
– Я понимаю - вам тяжело. Но это же ваш долг. Как и мой. Мы обязаны спасти людей.
– Он выдержал паузу.
– Мне звонили из губернской администрации. Они беспокоятся, предлагая прислать специалистов, их удивляет неполадки со связью, с которыми мы так долго, по их мнению, не можем справиться. Да, чёрт возьми, мне пришлось солгать, а как вы хотели!
– Он вдруг сорвался, хотя на другом конце храняли молчание.
– Иначе они введут карантин, отменят судоходство, не заставляйте меня повторяться.
– Расслышав, наконец, молчание, он осёкся.
– Вы по-прежнему считаете, что надо сообщить о...
– он замялся, едва не произнеся "эпидемии" - случившемся?
– Да, - снова глухо сказал врач.
– Тогда вам и карты в руки. Надеюсь, простуда, если она и была у вас, уже прошла, и я не позволю вам больше увиливать от обязанностей, бросая меня одного. Вы должны будете съездить на большую землю, в министерстве вас знают в каждом кабинете, да что там, вы в нём просто свой - это скрытая лесть выглядела неуклюже в данных обстоятельствах, но таких мелочей мэр уже не замечал, - и осторожно заявить о нескольких зафиксированных случаях лунатизма - обыкновенного, доктор, обыкновенного!
– ни о какой заразности речь идти не может, всё это случайное совпадение, да, странное, но не более того. Вам поверят. И какие могут возникнуть подозрения, сами подумайте, - убеждал он, будто встретил возражение, - для них лунатизм не передаётся по воздуху, это же абсурд. Вы должны их успокоить, как врач, я настаиваю. И не говорите, что я делаю из вас сообщника, мы давно в одной лодке, с тех пор, как вы не заявили о первых случаях. Соглашайтесь, отказа я не приму.
– Понизив голос, он заговорщически зашептал: - Видите, как я вам доверяю, не подведите. Утром я пришлю своего шофёра.
– Повисла пауза.
– Будем считать молчание знаком согласия?
Он коротко рассмеялся.
– Да.
Врач дал отбой. А утром его разбудил - если только это слово подходит пребывающему в реальности, сотканной из снов, - долгий звонок в дверь. Небритый парень вырос на пороге, вертя в руках бейсболку.
– Меня, вроде того, за вами мэр прислал. Я подожду внизу, в машине, пока, вы, вроде того, соберётесь.
Развернувшись, парень застучал по лестнице каблуками. Врач не рассмеялся его бесконечному "вроде того", которое водитель употреблял и к месту и не к месту, он его просто не заметил. Подумаешь, слово-паразит, мелочь, в сравнении с происходившим, с тем, что ему предстояло, пустой звук. Врач был в ночной пижаме, которую уже не снимал ни ночью, ни днём, и, накинув поверх плащ, спустился за водителем, оставив дверь нараспашку. Он быстро опустился на заднее сиденье, так что шофёр за рулём не заметил его тапочек. Он надел их рефлекторно, как почти всё, что делал в последнее время. Ехали в полном молчании. В зеркальце водитель видел, как пассажир свернулся в углу, закрыв глаза. Всю дорогу, хотя в прямом смысле в тундре нет дорого, а есть направления, он так и не шевельнулся, слегка покачиваясь на выбоинах, в которые иногда попадали колёса. Несколько раз шофёр, держа руль одной рукой, а другой озадаченно проводя по небритому подбородку, оборачивался, но заговорить не решился. А врач на оборотной стороне век видел, как незаметно вытянув из пижамы пояс, накидывает его удавкой на шею водителя и душит, душит. Вильнув, машина выскочила на обочину, завязнув в огромной грязной луже, множество которых покрыло тундру. Водитель хрипел, пытаясь достать врача руками за своей спиной, но только нелепо ими хлопал, пока всё не кончилось. Он в последний раз вздрогнул и затих, откинув голову со съехавшей набок бейсболкой на водительском кресле. В унисон с ним вздрогнул и врач, уставившись на его посиневшее лицо, закатившиеся глаза и миллиметровую щетину, о которую поцарапался, стягивая короткую удавку. Его тихонько потрясли за плечо.
– Просыпайтесь, доктор, вроде того, приехали.
Врач открыл глаза. За стеклом высилось здание губернского министерства. Оставив машину распахнутой, врач поднялся по парадной лестнице. Водитель увидел его тапочки, но было поздно, он уже тянул на себя тяжёлую дубовую дверь. В вестибюле, в очереди у гардероба, толпились посетители. Усатый, грузный гардеробщик двигался медленно, будто в замедленном кадре. Врач подошёл сбоку очереди и протянул ему плащ. Оставшись в пижаме, он произнёс с бессмысленной улыбкой:
– Я болен.
Обследовать прибывавших в фильтрационный барак было некому, и, продержав для вида сутки, их всех переводили в лагерь. Многие пытались возмущаться, но пребывание в бараке уже надломило их волю, сутки - это совсем не мало, и достаточно было пары окриков, чтобы они, выстроившись один за другим, послушно брели гуськом за охранниками, скрывавшими лица под масками. Их расселяли как придётся, кого куда. Волей случая учитель оказался в одной хижине со священником, которого знал по прежней жизни.
– Как и вы здесь?
– приветствовал он его, молившегося в углу.
– Значит, бог не сберёг своего верного слугу.
Учитель съязвил, но в глубине подумал, что ему повезло. После барака он понимал, что мог оказаться чёрте с кем.
– А, это вы, - перекрестившись, обернулся священник.
– Я здесь добровольно.
Он признался впервые. За тягостные дни пребывания среди сомнамбул, у него появилась необходимость выговориться, и он благодарил бога, пославшего ему старого знакомого. Ни в какие случайности священник не верил, допуская во всём одну-единственную волю небес.
– Значит, вместе с паствой, - проницательно заметил учитель, качая головой.
– Моё уважение, я бы ни за что не решился. С другой стороны, вам легче, это ваш выбор. А меня-то за что?
– Вы здоровы?
– А разве не видно? Я попал по случаю, можно сказать, невинно пострадавший.
Учитель криво усмехнулся.
– Вы не одни, здесь таких всё больше. Хотя вирус быстро исправляет ошибки.
Священник вздохнул. Он старался воспринимать всё, что с ним происходило, с абсолютной покорностью, но страх, случалось, парализовал его, прожигая с головы до пят. Тогда ему хотелось бежать. Любым способом, хоть по морю, разломав ночью дом и связав несколько брёвен верёвкой, которую он нашёл в хижине и припрятал от изымавшей подобные вещи охраны. Но далеко ли уплывёшь на таком плоту? За пределы лагеря? А куда потом? Кругом тундра, а в городе схватят и снова вернут в лагерь. Не раз ему хотелось подбежать к воротам и закричать: "Я здоров, здоров, выпустите меня отсюда!" Но так можно было нарваться на пулю. Кто бы ему поверил? В лучшем случае его бы только издевательски высмеяли. Когда страх делался невыносимым, священник опускался на колени и молился, чтобы небеса послали ему силы выдержать принятое испытание. И появление учителя он воспринял как знак.
– Но пока-то мы здоровы, - иронично хмыкнул учитель.
– Так что можем веселиться.
– Вот именно, пока. Вопрос времени. И судя по всему, недолгого.
Священник тяжело вздохнул.
– Ну вы-то знали на шло шли, - сказал учитель, с удивлением заметив у священника страх.
– Хотя ваш случай, возможно, исключительный. То, что вы до сих пор не заразились, должно вас обнадёживать. И чумой не все заражались, пусть и один на миллион. Вероятно, у вас стойкий иммунитет. Или в самом деле бог бережёт.