Время Вьюги. Трилогия
Шрифт:
Мага, специалиста по решению принципиально неразрешимых проблем, здесь, конечно, не наблюдалось, так что выкручиваться предстояло самостоятельно. Нордэна скрестила руки на груди, чтобы избежать соблазна достать пистолет, и холодно сказала:
— Нет.
Ингмар обернулся и поднял бровь:
— Вы хорошо подумали?
— Я плохо подумала, и всегда плохо думаю. Но ответ — нет. Я не стану втягивать мужа в дела Дэм-Вельды. Пусть богоравные грызутся с богоравным. А всем остальным дайте нормально жить.
— Не вынуждайте меня уподобляться шантажисту в лучших традициях второсортного романа, — поморщился Ингмар. — Я совсем не хочу описывать вам мрачные перспективы: вы представляете их гораздо лучше, чем я.
Перспективы Дэмонра и вправду представляла даже слишком хорошо.
— Шантаж бесполезен просто потому, что у меня нет денег. И еще потому, что у вас нет доказательств.
— Знаете, госпожа Дэмонра, порфирики тоже в подворотнях честным гражданам горло не рвут и кровь не пьют. Вы считаете, при охоте на ведьм нужны доказательства?
— Я считаю, что проще охотиться на тех ведьм, которые окажут меньше сопротивления. Порфирики слабы, разобщены и, в конце концов, ни в чем не виноваты. Идеальные жертвы. А у нас все с точностью наоборот. Поэтому мы будем отстреливаться до последнего патрона. Запомните накрепко: Дэм-Вельда всегда права. Даже когда каждый нордэн лично не прав, Дэм-Вельда остается правой. Это аксиома.
— А ваша аксиома не трещит по швам каждый раз, когда какого-нибудь черноглазого бедолагу волокут на допрос в Эгре Вейд? — вполне невинно полюбопытствовал Ингмар. Кассиан таким же тоном любил спрашивать про рэдских девочек, которых жандармерия раз в месяц заимствует на ночь в уплату за право заниматься их ремеслом.
Дэмонре периодически бывало очень стыдно за свою страну и свой народ. Но всяческим философствующим умникам знать про это не следовало.
— Лично моя? Да, трещит по всем швам и требует доказательств. Но это ничего не меняет.
Ингмар проницательно взглянул на нее и невесело усмехнулся:
— Вы — нордэны — все очень разные и очень одинаковые. Я имею в виду, лучшие из вас. Вашу позицию я понял. Из уважения к вам я сделаю вам один подарок, хотя это и противоречит моему профессиональному кодексу.
— Какой? — насторожилась Дэмонра. Ингмар ей не то чтобы не нравился — во всяком случае, не нравился куда меньше, чем должен бы, если брать в расчет его информированность. Как ни странно, он напоминал ей Наклза, хотя она и не могла понять, чем именно. Впрочем, это определенно была не худшая рекомендация в ее глазах.
— Следите за мужем внимательно. Мне кажется, он очень болен.
— Что? Это невозможно.
— Насколько я понимаю, нордэны лучше, чем любой другой народ представляют, что возможно абсолютно все. Наука сделала вас богами раньше, чем вы стали людьми, и в этом половина трагедии Архипелага. Вторая половина — его жители.
— Наука сделала нас богами, и мы проскочили стадию «человек» в континентальном понимании как эволюционное излишество, — буркнула Дэмонра. — Никакой трагедии здесь нет. Это повод для необыкновенной гордости.
— Вы сами в это верите?
— Я верю, что это ничего не меняет, — честно ответила Дэмонра.
— Вы профессиональный вероятностник или просто фаталистка? — поинтересовался Ингмар после короткой паузы.
— Я просто реалистка.
— Тогда сводите мужа к врачу.
— Это ваш совет как фаталиста?
— Как профессионального пессимиста.
«Маг», — наконец, сообразила Дэмонра. И вот здесь ей сделалось несколько не по себе.
Только деревенские олухи верили в способность магов походя предсказывать смерти и на глаз ставить безошибочные диагнозы. Такое умели разве что профессионалы, предлагающие свои услуги на последних страницах второсортных газет, наряду с приворотами и снятием венца безбрачия. Маги не видели в реальном мире ничего такого, что не видели бы и все прочие люди. Но долгий контакт с Мглой делал их феноменально внимательными и восприимчивыми к малейшим изменениям реальности. Во всяком случае, из домов, которые должны были обрушиться, маги удирали раньше кошек. Кто-то считал это шестым чувством. Дэмонра, почти полжизни знавшая Наклза, полагала это единственным относительно положительным побочным эффектом в профессии.
— Если подтвердится, что Рейнгольд болен, вы получите метрику и билет.
Утро встретило Магрит ярким солнцем и осознанием того, что при ее нервах страшные истории на ночь лучше не слушать. А рассказы Наклза о его детстве и отрочестве, определенно, стоило классифицировать как страшные истории. Рэдка уныло обвела комнату взглядом. Ее взору предстало дивное диво: маг сдержал свое слово и никуда не сбежал. Он спал на стуле, сидя боком и положив голову на скрещенные руки. Подлокотники мешали ему свалиться на пол окончательно, но он явно приближался к такому финалу.
«При всем своем отвратительном характере, это очень хороший человек», — оценила порядочность Наклза Магрит и попыталась тихонько встать с постели.
При первом же шорохе маг дернулся, будто его ударили, открыл глаза и резко вскинул голову. Потом, видимо, провел оценку окружающей действительности и пришел к каким-то выводам. Раздраженно потер шею, поморщился и без единого слова ретировался за двери. Довольно быстро для человека, который несколько секунд назад мирно спал.
Магрит тихонько прыснула. Иногда всесильный специалист по вероятностным манипуляциям казался ей очень забавным и плохо приспособленным к жизни созданием. Чем-то вроде Гниды. Такую можно любить и поливать, несмотря на все ее шипение, но в дикой природе мухоловка бы не выжила. Опять-таки, несмотря на все свое грозное шипение.
Взять и уехать по отношению к Наклзу являлось бы самой настоящей жестокостью.
Когда Магрит добралась до кухни, маг как раз и занимался мухоловкой.
— Доброе утро, — заулыбалась Магрит. Ей было бесконечно приятно, что кто-то караулил ее сон. Такого с ней с глубокого детства не приключалась. Мать работала горничной в богатом доме, и у нее хватало других дел.
Наклз воззрился на Магрит, видимо, силясь понять, издевается она или нет.
— Доброе, — все-таки кивнул он.
— Спасибо.