Времяточец: Исход
Шрифт:
– Бутербродов нет каких-нибудь?
– У меня под стойкой есть настоящее масло и хорошая ветчина, – сказал Попп. – Они выпали из грузовика Freikorps.
Он вынул из-под стойки кусок ветчины, длинный тонкий нож, буханку хлеба, и пакет масла. Револьвер он положил в пределах досягаемости – своей, а не Эйс – достал из ящика нож для хлеба и начал отрезать ломти.
Ма Баркер взяла длинный нож и начала нарезать ветчину.
– Ну что, дорогуша, – сказала она. – Кто ты такая и что тебе тут нужно?
Эйс кивнула на старика:
–
– Я твоего друга пригласил, – сказал Попп. – Невысокого такого, в смешной шляпе. Почему его нет?
– Он занят, – сказала Эйс. – Поэтому послал меня.
– А зачем он тебя прислал?
Эйс попыталась вспомнить инструктаж Доктора. Толку от этого было не много.
«Просто поговори с ними, Эйс», – сказал он. «Нельзя им рассказывать кто мы и откуда, они всё равно не поверят. Нельзя рассказывать о том, что нам на самом деле нужно, в это они тоже не поверят. Просто скажи, что мы хотим помочь. Узнай всё, что сможешь, о том, что тут происходит, начиная с начала войны, с поражения Англии. Посмотри, не сможешь ли найти какие-нибудь намёки на внеземное вмешательство... на что-нибудь, похожее на Времяточца». После небольшой паузы он добавил: «И не давай им нитро-9».
Эйс сообразила, что Попп и Ма Баркер выжидающе смотрят на неё. Она посмотрела на пистолет рядом с Поппом, на длинный нож в руках у Ма Баркер, и поняла, что от её слов зависит её жизнь.
– Мы с Доктором прибыли издалека, – сказала она. – Не спрашивайте, откуда, я не могу ответить.
– Из Америки? – спросил Попп. – У нас в стране таких синих будок не делали.
– Из Канады? – предположила Ма Баркер. – Правительство в изгнании?
– Да какая разница? – сказала Эйс. – Поверьте, вам это не нужно знать, – почувствовав внезапное вдохновение, она добавила: – А то, чего вы не знаете, вас не смогут заставить рассказать.
К её облегчению, слушатели кивнули, соглашаясь.
– Мы явились сюда, чтобы узнать, не можем ли мы вам помочь, – продолжала она. – Но для этого нам нужно знать о том, что тут происходило с начала войны.
Они недоверчиво смотрели на неё и молчали.
– Послушайте, – отчаянно сказала Эйс. – Я ведь не прошу выдавать никакие секреты. Я не хочу знать ничего из того, что нацисты не знают – ни имён, ни явки. Мне просто нужно знать об обычной жизни тут. Всё то, что вы знаете, а мы не знаем, потому что вы тут были, а мы – нет.
Попп и Ма Баркер переглянулись.
– Не вижу в этом вреда, – сказала Ма Баркер.
Попп сказал:
– Почему бы и нет... а там посмотрим.
Они начали рассказывать. Они рассказали о молниеносном завоевании, о немецких войсках в Уайтхолле, появившихся там раньше, чем кто-то успел понять, что происходит.
– Вскоре после этого был подписан Англо-Германский Договор, – сказал Попп. – Просто вычурное название для капитуляции.
– А потом они вернули
– Продолжайте, – сказала Эйс. – Что было дальше?
А дальше начались аресты всех, кто представлял собой хотя бы гипотетическую угрозу Рейху.
– Госслужащие, бывшие офицеры, активисты профсоюзов, адвокаты, не успевшие сбежать члены Парламента, – сказал Попп. – Чёрные списки у них были готовы – замели почти всех.
– А что случилось с евреями, можешь сама догадаться, – сказала Ма Баркер. – И с цыганами, с инвалидами, и со всеми теми, кого они считали бесполезными.
Затем начались массовые депортации.
– «Добровольная Рабочая Сила», – сказала Ма Баркер. – Добровольная – обхохочешься.
– Всех трудоспособных мужчин от семнадцати до сорока-пяти собрали и увезли, – сказал Попп.
Эйс вспомнила, что кроме оккупантов и их приспешников они с Доктором видели только женщин, детей, и стариков.
– Что с ними случилось?
– Отправили на Континент – рабский труд, – сказал Попп. – Они укрепляют «Крепость Европа», помогают строить Новый Берлин. Работают до смерти, насколько я слышал. Как бы там ни было, никто не вернулся.
– Женщин тоже, – сказала Ма Баркер. – Правда, только голубоглазых блондинок. Их отправляли в Расовые Центры рожать детей от эсэсовских ублюдков. Они хотят воспитать этих детей в Германии и отправить их обратно сюда, когда из них вырастут хорошие нацисты.
– Почти всё, что имело ценность, было отправлено в Германию. Культурные ценности, промышленное оборудование, всё. Оставили нищую, пустую страну стариков, большая часть которых живут впроголодь и выполняют непосильную работу. Когда они перебьют нас всех, они заселят это место хорошими чистокровными арийцами. Английского народа больше не будет.
– А вы тогда как? – спросила Эйс. – Вы, похоже, как-то держитесь.
– Делаем что можем, дорогуша, – сказала Ма Баркер. – Немного воровства, немного саботажа.
– Немного сброшенных в реку нацистских чиновников? – предположила Эйс.
Попп отрезал длинным ножом ещё один кусок ветчины.
– Нам подсказали, что прибывает какая-то нацистская шишка, чтобы прикрутить гайки. И мы подумали, что неплохо будет ему помешать.
– То есть, убить его.
– Это не убийство, это война, – сказал Попп.
– Но вы не военный.
– Я военный, – сменив голос, сказал Попп. – Я майор Британской Армии... был им, пока была Британская Армия. Я был в одном из вспомогательных подразделений полковника Габбинса, которым приказали уйти после захвата в подполье. Я никогда не сдавался. Как по мне, война ещё не закончилась.
Он дал Эйс бутерброд с ветчиной. Она молча жевала, думая о том, будет ли Доктору от этих сведений хоть какая-то польза.
– А не происходило ли во время войны чего-то странного, необычного?