Все дороги ведут в Геную
Шрифт:
– О, да! Безусловно! Истинный мастер достигает внутренней гармонии...
– То есть, Ваше предыдущее замечание следует понимать как риторическое?
Кокки замешкался. Бесспорно, что боевые искусства меняют внутреннюю сущность человека, бесспорно, что слабый может стать сильным, посвятив жизнь фехтованию. Но зачем это нужно человеку, который, как бы ни старался, не сможет подняться выше отмеренного ему уровня?
– Кроме того, - продолжил рыцарь, заметивший замешательство собеседника, - много Вы видели разбойников и солдат, которые смогли бы парировать
– Мало. Но это черный народ. У меня есть немало учеников сравнимого с Вами уровня.
Он не сказал "более высокого уровня" только из вежливости, оба это понимали.
– Случись Вам выйти на пеший бой с рыцарем...
– Этого легко избежать. Никто не вызовет на пеший бой хромого, - рыцарь взял трость, - А в конном бою я владею мечом и копьем не хуже, чем большинство здоровых.
Трость вроде бы была деревянная, но Кокки сразу почувствовал, что она не простая. Зачем человеку, которому несолидно ходить пешком, и который научился двигаться на протезе так, что выглядит просто хромым, таскать с собой простую деревяшку? Да и взял он ее "с уважением". Таким жестом берут оружие.
Рыцари встретились на площади Сан-Доменико у дворца дожа. Максимилиан в хорошем настроении, а де Вьенн в плохом.
– Вкратце о губернаторе, - заговорил де Вьенн после долгого молчания, - он нам никак ни в чем не поможет. Я его и просить не буду. Он генуэзец, и интересы Генуи ему всегда важнее интересов Франции.
– Но он должен защищать и те, и другие интересы.
– Потому что до сих пор они во многом совпадали. Сейчас не совпадают. Наши интересы - удержать Милан и Геную с минимальными затратами для Франции, их интересы - не участвовать в военных действиях с минимальными затратами для Генуи.
– Во всяком случае, он не будет нам препятствовать?
– спросил Максимилиан.
– Не должен бы, - пожал плечами де Вьенн.
– Идем к де Лавалю? Где он остановился?
– К де Лавалю не идем. Он скончался через два дня после того, как отправил то письмо.
– Он что-то нашел?
– Первое, что он сделал, это побежал жаловаться губернатору. Поскольку дон Оттавиано - глава семьи Фрегозо, которая вместе с другими влиятельными семьями управляет Банком Святого Георгия, он запросил Банк. Банк ответил, что все четыреста тысяч в золотой и серебряной монете получил рыцарь королевы-матери.
– Извини, Пьер, я не понимаю. Почему караван с деньгами пришел в Геную, а не в Милан? Почему его должен был получить де Лаваль и почему получил кто-то другой?
– Не было никакого каравана денег. Казначейство собрало средства в монете в Париже и, чтобы не исключать монету из оборота во Франции, передало наличность в Париже представителям Банка Святого Георгия в обмен на соответствующее количество наличной монеты в Генуе. Отсюда несравнимо проще доставить средства в Милан. Платежные поручения ушли в Геную, а в Милан ушло письмо с просьбой выслать доверенного человека с сопровождением в Геную.
– Де Лаваля?
– Да. Потому что он знает Геную, в Генуе знают его, и французскую таможню здесь возглавляет Андре де Тромпер, близкий родственник его супруги. У де Тромпера де Лаваль остановился, у него же в гостях и умер.
– То есть, де Лаваль прибыл в Геную, пришел в Банк и узнал, что денег нет?
– Совершенно верно. Вслед за пакетом документов на выдачу средств пришло письмо от казначея де Самблансе об изменении цели платежа. Теперь средства должен был получить доверенный представитель королевы-матери, а не доверенный представитель Оде де Фуа. Де Лаваль опоздал всего на день.
– Подлинное письмо?
– Подлинное, с печатями казначейства и королевы-матери. И Банк выдал четыреста тысяч экю рыцарю из свиты королевы, представителю знатного савойского рода, который представил подлинную доверенность на право получения. В его личности никто не сомневался, включая губернатора.
– То есть, де Лаваль знал, кто получил деньги, но в Милан об этом не написал?
– Да. Ограничился сообщением, что денег нет. Но здесь он развил бурную деятельность. Как я понял, он намеревался конфисковать средства, полученные для королевы-матери, и отвезти их в Милан.
– Победителя не судят?
– Де Лаваль предан де Фуа, а у семьи де Фуа конфликт с королевой-матерью из-за возлюбленной Его Величества Франсуазы. Он вполне мог бы ограбить королеву-мать, чтобы спасти Милан. Тем более, что деньги-то Его Величества, а армии в Милане все равно надо платить. За два дня поставил на уши весь город, но не нашел никаких следов, а потом внезапно скончался.
– Это губернатор говорит, что не нашел никаких следов? Я что-то не помню, а на чьей стороне почтенный Оттавиано де Кампофрегозо?
– Ни на чьей, насколько мне известно, но он мудрый правитель и знает, что происходит в своем городе.
– То есть, без следа пропали несколько повозок золота и серебра, целый обоз?
– Да.
– И человек, который их искал, просто взял и умер? Не был убит или отравлен?
– Да. Просто во сне остановилось сердце.
– Странно. Он выглядел вполне здоровым. Даже в турнирах участвовал. А куда это мы идем?
– К ближайшему родственнику покойного в Генуе, Андреа де Тромперу. Уже почти пришли.
Де Тромпер жил и работал в северо-западной части порта, в здании французской таможни. До французской оккупации это был склад и контора одного местного купца. У прямоугольного здания с внутренним двором трехэтажный жилой фасад выходил на улицу, а остальные три стороны использовались как склады, с глухой стеной снаружи и проездом во двор через арку в фасаде. На первом этаже сидели клерки, второй занимал сам де Тромпер с прислугой, а на третьем под холодной крышей ночевали солдаты.
Главный таможенник больше походил на бюргера, чем на рыцаря. Выпирающее брюшко, толстый зад, тройной подбородок, пухлые пальцы, перетянутые перстнями, нос и щеки украшены красно-синим узором раздувшихся кровеносных сосудов, характерным для пожилых любителей выпивки.