Всё это про любовь
Шрифт:
– У Чехова есть рассказ "Душечка". В нём Антом Павлович великолепно описывает, как жена "Душечка" подстраивается под каждого из своих мужей. Меняются мужья - меняется мировоззрение Душечки.
– Да прилепится жена к мужу, и будут двое одна плоть, - сказала я.
– Точно так. Библия. Глава пятая стих тридцать один... если я не путаю.
Через несколько лет два разных, чужих человека превращаются в половинки чего-то единого. Целого.
– Эдуард Ляликович смотрел на меня восторженными глазами.
– Это алхимия любви! Из двух газов кислорода и водорода получается вода! Совершенно третье
Мне очень хотелось загореться оптимизмом учителя. Воскликнуть: Вы правы! Отныне, все будут счастливы на земле, ибо мы поняли суть!
Да только я не могла этого сделать. Даже если принять магическую формулу, количество "частных" случаев зашкаливало. Вспомнились "кролики" Клёновы. Ведь у них тоже любовь. Любовь друг к другу и красивой жизни.
"А Плотников? Как его понять? Он встретил девушку своей мечты, влюбился, как последний мальчишка. Между ним и Светланой проскочила искра, возникла духовная связь... и он насилует её, чтоб духовная связь переросла в физическую? Это, по-вашему, любовь? Нет. Это даже не извращение. Это эмоциональный выкидыш".
Теория учителя повлияла на меня удивительным, странным образом: она наполнила одну часть моей души оптимизмом, я поняла, что счастливая любовь существует. И это счастье закономерно. С другой стороны, я запуталась вовсе.
На телефоне было три пропущенных вызова от редактора. Он звонил узнать, как продвигается моя статья.
"Никак!" Я отключила телефон и сунула его под подушку - для верности. "Завтра поеду к Плотникову. Скажу, что у меня... полиомиелит. Пусть ломает голову".
*
Я стояла в очереди в регистратуру. Подошла Римма, она узнала меня. Спросила, как мои дела и почему я здесь. Врать этой девушке мне не хотелось, и я сказала правду: мне нужно побеседовать с доктором, а иного способа кроме, как записаться на приём я не вижу. Римма понимающе кивнула: каждая минута бога расписана и вторгаться в его пространство без веской причины грешно. Я вдруг поняла, что Римма любит Плотникова. "Как я сразу не догадалась? Это же очевидно!" Римма не могла полюбить Плотникова любовью женщины - как можно полюбить икону? И она стала любить его любовью матери. Кто скажет, что эта любовь слабее?
Римма проверила по журналу, сказала, что после двадцати тридцати у Александра Фёдоровича свободное время. "Только не утомляйте его слишком. На этой неделе у него тяжелый график!" - попросила она.
Я обещала беречь её божество, как зеницу ока. Римма благодарно сжала мою ладонь. Она повернулась и пошла. И я опять позавидовала её шевелюре.
"Жаль, что теперь никто не рисует Венер. Римма могла бы рождаться из морской пены. Пропадает такая натура..."
*
Плотников сидел за столом, листал книги. Одну прочитывал долго, сверялся со второй, вновь возвращался к первой. Изредка быстро пролистывал маленький... "Словарь", - сообразила я.
Стол в кабинете Плотникова стоял неправильно. Стол должен стоять так, чтоб сидящий видел дверь и посетителя. Александр Фёдорович сидел ко мне спиной. Ко мне и ко всякому входящему. "Почему?" - удивилась я, а потом поняла. Врач смотрел на кушетку.
– Здравствуйте!
– сказала я.
Он повернул голову.
– Добрый вечер. Что вам угодно?
– У меня полиомиелит, доктор, -
– Вы не могли бы...
– Нескладно врёте, Евгения Фролова. Город уж который день живёт сплетнями о вас. Не верите? Фролова была у Клёновых! Фролова обедала с Хлебниковым. Телефон разрывается: каждый мой знакомый считает своим долгом сообщить о ваших действиях. А вы имеете представление, сколько знакомых у сельского врача?
– Почему сельского?
Он махнул рукой, пробурчал что-то про большую деревню и земского врача.
– Кроме того, полиомиелит - это детское заболевание.
Он принёс стул, поставил его к торцу стола, жестом пригласил меня сесть. С сожалением посмотрел на книги. Ему было жаль тратить на меня время, но он этого не сказал.
– Завтра оперирую сложный случай, - он забарабанил пальцами.
– Впервые в своей практике. Немцы описывают хирургию но... у них совсем другое оборудование, другие условия...
– Плотников задумался. Потом, вспомнив про меня, тряхнул головой: - Н-да. Так что вы хотите?
– Помочь вам.
– Чем же, позвольте осведомиться?
– Я проконсультировалась со знакомым адвокатом. У него обширная практика в Москве, огромный опыт. К тому же он...
– я расписывала достоинства адвоката, словно он жеребец на ярмарке. Боялась, что Плотников мне не поверит. Вернее засомневается в компетентности, и побоится довериться.
– Гонорары этого адвоката запредельные, но он согласился дать консультацию бесплатно, вы понимаете?
– Не очень.
– По нашему законодательству, - я толковала, как маленькому ребёнку. В эту секунду я искренно считала Плотникова подростком, который попал в дурную компанию и совершил плохой поступок. Я должна была защитить его. Во имя его больных и во славу своей профессии.
– По закону, алкогольное или наркотическое опьянение считается отягчающим обстоятельствам. Но мы можем подать встречный иск на клоуна Вадика Неруду, и тогда ваше наркотическое опьянение будет трактоваться, как смягчающее обстоятельство. Понимаете, как это важно?
– Ах, вот оно что!
Плотников встал, подошел к окну. Рядом висел плакат: взлетала космическая ракета - округлая, сигарообразная, - из иллюминатора высовывался Гагарин в круглом шлеме. Маленькая девчушка махала ему букетом ромашек. Корова дремала на лугу. " Quis nisi ego?" - это было написано фломастером сверху. Я спросила, что это значит. "Кто если не я?" - ответил Плотников.
– Так что вы думаете?
– Мне очень приятно ваше участие, - он потёр переносицу, - только я... я не был под наркотическим опьянением.
– Как же так?
– опешила я.
– Ирина Клёнова сказала, что вы все курили...
– Господи! Неужели вы думаете, что я не узнал запах каннабиса? Вы оскорбляете меня, как врача!
– Почему же вы, - мысли запрыгали в голове. Вся моя стройная теория рухнула в одночасье, и какой-то шальной кирпич долбанул меня в затылок.
Плотников понял вопрос по-своему:
– Почему я позволил курить остальным? Я решил, что небольшая порция лёгкого наркотика поможет им расслабиться. Им это было нужно, они... они бедные люди. Илья считает себя счастливым холостяком, но я знаю, что он страдает от одиночества. Он до сих пор любит Эльзу.