Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
Когда Ершова осанисто и гордо стояла поглядывая за унижением Лены, Воскресенская к тому времени уже подобрала большой, во всю ее руку булыжник и разогнавшись, на бегу и с размахом руки, не жалея ударила ее в лопатку. Машка тут же скорчилась вдвое, разинула от сильной боли рот, словно рыба выброшенная на берег, а рукой безуспешно пыталась дотянуться до лопатки.
Удар был очень сильным, и попади Аня по позвонку, произошла бы трагедия.
Отпустив Лену, Танька отскочила назад. Двумя шагами, остерегаясь, попятилась и Котова.
— Ты совсем больная что-ли? — крикнула Танька. — Камнем по спине… Что ты лезешь?
— Я тебя в тот раз случайно не достала, —
— Заткнись!
— Сейчас ты у меня заткнешься с камнем в глотке! — рявкнула Аня. Котова, потупив взгляд, промолчала.
Машка немного выпрямилась, но полностью разогнуться еще не могла. Сорвавшиеся две ее слезинки упали на сухой асфальт. Боль в спине на столько заняла, что, кажется, она ничего не слышала.
— Чтобы к ней больше не приближались, выродки.
— Да что ты лезешь, а? — повторилась Танька.
— Пошла на хер отсюда! — крикнула Аня. — А ты что встала, недоношенная? Пошла! — шагнула к Машке. — И живодерку свою заберите!
Пока Аня угрожала камнем обидчицам Лены со всей яростью личной неприязни, Светлова тихонько приподнялась с колен, не решаясь поднять глаза, но все смотрела — заплаканная — вниз. Она, как могла, отряхнула испачканные, местами до крови разбитые коленки, которые начинало щипать. С виду преспокойно, но на деле замкнуто и отчужденно, она поправила на себе юбку с блузкой, и немного расчесала пальцами перепутанные волосы. Казалось, она успокоилась, но слезы неожиданно брызнули из глаз. Лена закрыла лицо руками. Она поняла, что за нее заступилась Воскресенская — та самая, которой она больше всех сторонилась, ставила на один уровень со своими обидчицами и, как и их, воспринемала за человека совсем низкого; другими словами — испорченной во всех отношениях.
Опустив руки, Лена никого уже не видела. Только оглянувшись, она заметила в стороне, довольно далеко, покрытую рыжими прядями длинных волос спину уходящей Ани с кепкой камуфляжного цвета на голове. Не замечая боли в коленках, Лена мигом побежала за ней, чтобы поблагодарить Аню за все и много-много раз сказать ей «спасибо».
6
Все плохо! Сколько бы Аня не появлялась на этажке, прислушиваясь к ней, обходя ее вокруг даже более одного раза, или не обращая внимая на страх забегала внутрь, пробегая до самой крыши, заодно мечтательно посидев там с сигаретой или бутылкой недопитого портвейна, если таковой был прихвачен с собой — все до отчаяния безуспешно! В непоколебимой тишине стен этажки умолкали все чаяния Ани играть в этом мире активную роль, подражая своему же кровному непримиримому врагу — Судьбе.
А ведь так порой хочется станцевать, что ноги сами чуть не пускают Аню в пляс. Все так несправедливо, гадко и омерзительно в этой банке, что и нет никакого желания выводить эту застоялую коросту; эту цветом запекшейся крови ржавчину. От этого распирает злость, обволакивает гневом и невозможно не раздражаться всему вокруг. Приличные люди с маской пауков, блуждающие среди цветастых ширм и осыпающихся стен покрашенных дрянной краской!
Не надо мыться — пусть грязь остается, налипает, увеличивается. Все равно не смыть! В этом мире никого не может быть жалко. А самые лучше… Такие как Ленка, рассуждала Аня, только мучаются, медленно отравляясь этими «миазмами паучьего безразличия».
И все так навалилось разом! Надо успеть, а тут уже подружка — горячая, как на тарелке
***
Не было такого дня, когда Аня не появлялась в кофейне на Каменой до предела раздраженной, со свойственной ей какой-то диковатой злостью. Видом она была сурова до смешного — напоминала затравленного рыжего зверька с выпученными в обиде губами. Обязательно хлопала дверью, не смотря на то, что колокольчик всякий раз безжалостно резал ее нервный слух. Если она приходила, то после обеда, всякий раз с утра ничего не кушавшая, все это время травившая желудком никотином, от чего он начинал мучительно изнывать от судорожных болей. Иногда тяжело было стоять выпрямившись, но Аня мужественно не подавала виду, что мучается коликами, а точнее говоря — прикрывала боли всем своим недовольным видом насупленных глаз.
Минут через двадцать она успокаивалась. Ясно, что мир вокруг Ани не наполнялся разнообразными красками, какие с легкостью обнаруживала Лена в дни своего светло-причудливого, детского настроения. Но горячие бутерброды со сладким кофем сглаживали темно-серые тона, придавая им привычный вид: нестерпимо гнилой воздух преображался в застоялый, а тяжелая земля становилась немного легче. Тогда Аня чувствовала себя маленько лучше.
Три дня ее не было в школе. Как взяла деньги у Лены, так больше и не появлялась. На два дня хватило, а теперь — беда: в кармане шестьдесят рублей, на которые ничего толком не купишь. Кто разберет, зачем она пришла? Привычка? Ведь Аня, прекрасно понимает, что не может читать книгу голодной, да и еще с коликами в желудке — в таких условиях не сосредоточишься.
Во всяком случае она здесь. Ударив дверью, Аня вызывающе зашагала к своему столику, немного приподняв подбородок. Бросив сумку на противоположный стул, рухнула на свой, как смертельно уставшая. После вздохнула, будто и вправду ее тело покидает дух.
Аня развалилась, как можно развалиться на стуле, протянув под столом ноги; свесила руки, словно онемевшие — так и сидела, ни о чем не думая, глядя на стену своими злющими глазками. Очень хотелось кушать! Тут и желудок крутануло, зарезало, да так, что Аня чуть не вскочила, схватившись руками за живот. Вскоре отпустило, но продолжало ныть, и тогда, поднявшись, она — не теряя своего гордого, вызывающего вида — пошла к стойке.
— Как обычно, — сказала Аня.
Положив восемь пакетиков сахара в карман джинсов, она, с интонацией столь же грубой и надменной, как ее выражение лица, в приказном — не подлежащему сомнению — характере, сказала:
— Завтра занесу, — и ухватилась руками за тарелку со стаканом кофе.
— Девочка, — сказал Николай, — это уже в третий раз, — и испытующе улыбнулся.
Аню покоробило — пальцы ее напряглись. Крышка со стакана отпрыгнула не слетев на пол. Еще немного, и горячий кофе польется за края обжигая руки. Мало того, что эта «сальная рожа» назвала Аню девчонкой, так он еще, «как жмот особой породы, мелочно» вспомнил о том, о чем и вспоминать уже не прилично. Это же было с месяц назвал! Ну… потом еще как то… Ну и что?!