Все лестницы ведут вниз
Шрифт:
Веки вздрогнули, ресницы разомкнулись, а в сузившиеся зрачки врезался надоедливый свет, отраженный от стены. Раздалась мелодия телефонного звонка. Аня что-то тихо пробурчала, сама не поняв что, но продолжала лежать неподвижно, глядя на стену усталым и порядком уже злым взглядом. Она неподвижно лежала и ждала, когда звонок сорвется, но мелодия все играла, и как на зло, становилась громче.
Громко выругавшись в три неприличных слова, Воскресенская перевернулась на другой бок. Звонила Ленка. Она подняла трубку, рявкнула, что спит и не слушая ответа бросила телефон на тумбу. Раздраженная, уже обозлившаяся за свое испорченное драгоценное утро точно также, как она злилась
Только она почувствовала прилив блаженно сна, как вновь раздалась мелодия звонка. Пока Аня переминалась с одного бока на другой, скороговоркой обрушила на весь мир уйму браных слов. Подняв телефон, она точно также, первым делом обронила на голову звонящего другие, но не менее обидные слова.
— Прости… — виновато проскрежетал заплаканный голос Лены.
— Я же сказала, что сплю! — грубо, с расстановкой сказала Аня.
— Но мне очень надо. Очень надо встретиться.
— Иди, куклу купи и в нее хныч, а от меня отстань, — сказала она и уже собралась бросить телефон на тумбочку.
— Ну Аня! — умоляюще вытянула Лена.
— Вот ты… Вечером на крыше! Поняла? — и снова собралась бросить телефон на тумбу.
— Нет! Нет! — послышались крики в динамике. — Я не выдержку до вечера. Сейчас. И не на крыше!
— Заткнись, дура! — нервно вырвалось у Ани. — Через час в кофейне, и деньги с собой возьми. Побольше возьми. Сопля безмозглая! — и кинула телефон на тумбочку, по поверхности которой он, проскользнув, слетел на пол.
Мама спала. Вчера рано легла, но все еще спала. Пришла она разбитая, уставшая, и совсем без лица, какая все чаще приходит с работы. Но Аню это не волновала — все люди болеют. Сама она зимой такое подхватила! Жар, температура под сорок, суставы ломит, а мозг как расплавленный свинец — переливается от стенки к стенке черепа. Одним днем, в бреду сильного жара, Аня лежа в постели, вся в поту и с пожелтевших лицом, стала слабой рукой писать свой некролог — до сих пор где-то лежит. Она даже сделала пометку, а какую газету его отправить. Примечательно, что добавила, как-бы завещая: похоронить ее вместе с никому не известным Нордом, «вывалив в могилу всю мою писанину. И не читать! Никому не читать!» — несколько раз подчеркнула она.
Ничего страшного, что мать болеет. Ходит — значит не все так плохо. Аня то и поднимаясь с постели, чтобы заварить себе сладкий чай и прихватить конфет к нему, каждой раз боялась, что свалится по дороге на кухню — подвернет ногу или расшибет голову. Она вообще с утра до вечера одна была дома и никто ее не успокаивал, когда в бреду мерещилось, что вселенная сужается и вот-вот раздавит ее своими границами; что руки и ноги вместе с ее телом деревенеют и каждую секунду становятся все тверже. Было очень страшно, а никого нет!
Правда, иногда наведывалась Лена — приносила по «предсмертному» требованию Ани еще конфет и несколько плиток молочного шоколада. По своей инициативе подруга сбросила на плеер много музыки, а на планшет фильмов и отдала в пользование на время болезни Ани, чтобы та сильно не скучала. Это очень помогло — сократило дни болезни и выветрило мысли о скорой кончине, за что Воскресенская была в глубине души очень благодарна подруге, но не проронив ни единого слова, она, выздоровев, вернула вещи с выражением, будто все это было в исключительной обязанности Лены, да и то та как-то плоховато, очень хило справлялась.
Какая бы в ее глазах Лена не была «унылой хандрой с тупой бледной рожей» или «придурковатой воспевательницей всех
Надо сказать, что Лена и в мыслях не допустила какую-то свою вину, а потому и не думала о чем-то просить прощения, но разве с Анькой можно по другому? С ней все не предсказуемо, а когда просишь прощения, легче ее пронять. Уж и Лена кое-какие слабые стороны в своей непростой подружке успела разглядеть. Подарок этот имел как раз таки более благородную идею, которую она маленькими шажками неуклонно старалась осуществить: если сделать одного человека счастливее, то весь мир на чуточку становится лучше.
Хорошо, что Аня сумела сдержать себя и не проронила радостную слезу умиления. В противном случае не на шутку обозлилась бы на подругу, обвинив ее во всем, что можно и нельзя, а ко всему прочему окончательно решив, что прекратит всякое общение с Леной. Ну, или позлится недели с две, что более вероятно.
2
Через час Воскресенская была на Каменной; не спеша шагала, иногда оглядываясь по сторонам досконально известной улицы. Не редко она думала об Астре, а всякий раз вспоминая, в заметном восторге произносила: «красавица». Очень хотелось завести Астру, да только это также невозможно, как невозможно по настоящему злиться на Ленку.
Их взгляды пересеклись, когда Аня подошла к стоящей напротив кофейни Лены. Опять этот тоскливо-заплаканный вид!
— Меня сейчас стошнит, — сказала Аня. — Да говорю: не смотри на меня так!
Лена, отведя в сторону мокрый взгляд, в нерешительности прикусила губу.
— Этот что-ли еще не открылся? — претенциозно дернула она головой в сторону двери.
— Не знаю. Я тебя ждала, — понурила голову Лена.
Удивительно, как ловко Анька находит и привязывается к убогим местам, подумала Лена, пройдя следом в помещение. Чего стоят этажка, а еще это. Пожалуй, это худшая кофейня города и, возможно, не только, заключила Лена. По своему характеру совсем не брезгливая, здесь она наконец узнала, каким смыслом обладает это ранее неясное для нее слово.
— Американо и три этих, — ткнула Аня пальцем в стекло витрины. — Горячими только, — приказала она Николаю, а потом кивнула подруге, спрашивая, что будет она.
— Не хочу. Я уже завтракала, — тихонько ответила Лена.
— Пять тогда. Только горячими, — повторила указ Аня.
Не первый день стараясь избегать взгляда Николая, Ане пришлось отвернутся от стойки, прислонившись к ней спиной.
— Не смотри, — напомнила Аня подруге. Вздохнув, Лена пошла за столик, не забыв присмотреться к сидению стула, за который сядет, и к поверхности самого стола.