Все люди - враги
Шрифт:
– Что это? Что это?
– вскричал председатель, пробегая вытаращенными глазами коротенькое заявление.
– Заявление об уходе! Ну, ну, Кларендон, что за шутки, первое апреля, было вчера.
– Я не шучу, - сказал Тони спокойно, стараясь пользоваться их фразеологией.
– Этот документ является результатом серьезно обдуманного мною решения, и я прошу правление дать ему ход.
– Но ведь это же невероятно, неслыханно!
– воскликнул председатель, откинувшись на спинку своего трона и хлопнув рукой по столу, - жест, долженствующий означать
– Человек в вашем возрасте, у которого вся жизнь впереди, с теми перспективами, какие мы можем ему обеспечить, подает заявление об увольнении. Знаете, Кларендон, я... я, право, вынужден просить у вас серьезного объяснения! Да, объяснения!
– повторил он, обводя глазами сидевших за столом, как бы ожидая аплодисментов за свою твердую и мудрую позицию.
Среди собравшихся пробежал сдержанный ропот:
"Да, да, безусловно!", "Совершенно правильно!", "Необходимо добраться до сути дела!" Комическая сторона происходящего едва не заставила Тони расхохотаться, что было бы весьма опасно, а остановившийся полный изумления взгляд дядюшки Маргарит не облегчил его тяжких стараний подавить разбиравший его смех.
– Мне очень жаль, если вы видите в этом, гм...
... что-то ненормальное, - сказал Тони, борясь со смехом, - но я намерен это сделать. Что же здесь особенного, если человек уходит со службы?
– В ваши годы...
– возразил председатель.
– И как мы можем быть уверены, что вы не собираетесь перейти к нашим конкурентам, со всеми теми ценными секретами, которые у нас выведали?
– Я не знаю никаких ценных секретов, - отвечал Тони, - но, во всяком случае, я даю вам слово, что не разглашу ничего из того немногого, чему я научился здесь, и не перейду ни в какую другую фирму.
– И потом это изъятие вашего капитала?
– Председатель не обратил внимания на последние слова Тони.
– Сумма большая! Для нас это крайне неудобно. Вы намерены выбросить ваши акции на рынок?
– Нет. Конечно, если другие пайщики пожелают их купить, я готов ждать любой приемлемый срок, В противном случае я буду сбывать их небольшими партиями.
– А почему бы вам не оставить их в деле? Вы имеете солидные гарантии и получаете высокий дивиденд.
– У меня имеются серьезные основания личного характера для изъятия из дела этих денег.
Председатель глубоко вздохнул и обвел взглядом сидящих вокруг стола, словно говоря: "Ну, что нам делать с этим неблагодарным мерзавцем?" Тут дядя Маргарит, который до сих пор сидел молча и только весь побагровел, вмешался в дело.
– Можно ли допустить, что вы серьезно настаиваете на вашем нелепом заявлении?
– обратился он к Тони.
– Совершенно серьезно.
– Предположим, что мы откажемся считаться с ним?
– Пресловутая железная воля проявилась во всем ее расцвете.
– Боюсь, что вам придется с ним считаться, - сказал Тони просто.
– Мое решение бесповоротно.
– Следует ли нам предположить, что ваш... э.. необъяснимый
– Нимало, - равнодушно ответил Тони.
– Я ничуть не сомневаюсь в том, что оно вполне, как у вас говорится, здорово.
– - Значит, вы собираетесь уйти в другое дело?
Подумайте хорошенько. Это опрометчиво в вашем возрасте, особенно когда вы уже, несомненно, пошли в гору.
– Ничем таким, что вы называете "делом", я не собираюсь заниматься.
– Вы хотите уверить меня, что в ваши годы вы собираетесь "уйти на покой" и ничего не делать? Прозябать в праздности? Как это возможно с вашим ничтожным капиталом?
– С меня хватит. И уверяю вас, что буду гораздо больше занят, чем когда-либо был занят здесь.
– Я вас не понимаю.
– А так ли это важно?
– устало спросил Тони.
– Я тут ничем помочь не могу. Мне кажется, вполне достаточно того, что я сам отдаю себе отчет в своих желаниях.
Дядя побагровел еще больше, и Тони собрал все свое мужество, ожидая вспышки гнева, но старика, по-видимому, осенила какая-то мысль, и он обратился к председателю самым проникновенным менторским тоном, который, как было известно Тони, он надеялся в некий прекрасный день перенести в Палату общин.
– За время моей долголетней деятельности, - сказал он, - многие молодые люди попадали в мой кругозор. Мне кажется, что я могу взять на себя смелость утверждать, что мне известны все трудности и опасности, которые сопутствуют успешной деловой карьере, и я хотел бы, если вы разрешите, внести маленькое предложение в связи с этим неудачным и недальновидным шагом нашего молодого друга.
– Пожалуйста, - сказал председатель.
– В такое напряженное и неустойчивое для промышленности время, как сейчас, каждый человек в интересах государства должен быть на своем посту.
Мне нет надобности напоминать вам, что налоговое бремя тяжело, а трудности получения прибылей все возрастают. Нельзя швыряться людьми.
"Как он борется за то, чтобы удержать деньги в семье, - подумал Тони, пожалуй, сейчас мы еще услышим, что нельзя гневить бога".
– По моему мнению, наш юный друг, у которого нет ни нашего опыта, ни присущего нам чувства ответственности, проявляет непостижимое легкомыслие.
Но молодые, они и есть молодые, и нам, знающим жизнь лучше их, приходится проявлять к ним снисходительность до тех пор, пока они по-настоящему не впрягутся в работу.
– Старый ханжа, - пробормотал про себя Тони, - не воображай, что тебе удастся запрячь меня в ярмо.
– По-моему, наш молодой друг действует поспешно, под влиянием момента, не подумав серьезно о последствиях, и я полагаю... более того, я убежден, что мы должны дать ему возможность тщательно взвесить все стороны его поступка. Предложение, которое я бы позволил себе внести, заключается в том, чтобы предоставить ему двухмесячный отпуск, в течение которого он хорошенько подумает о своем намерении.