Всё нормально
Шрифт:
В первом классе все школьники вступали в октябрята, для чего проводили специальную торжественную церемонию. Новоиспечённые члены первой в их жизни идеологической организации выстраивались в ряд, а старшие школьники-пионеры прикалывали им на форму маленькие алюминиевые звёздочки, покрытые эмалью: пять остроконечных красных лучей вокруг херувимоподобного личика маленького, с кудряшками, Володи Ульянова.
Обязанностей у октябрёнка было не много: хорошо учиться, быть опрятным, слушаться учителей и родителей. Также, возможно, по образу и подобию дореволюционных террористических групп, весь класс разбивался на «звёздочки» по пять человек, где каждый получал назначение или должность: звеньевой, цветовод, физкультурник, библиотекарь, оформитель или
В третьем классе октябрята эволюционировали в пионеров, вступая во «Всесоюзную пионерскую организацию имени В.И.Ленина». Это сулило новые нагрудные значки – на сей раз с полысевшим вождём в центре на фоне пламенеющего костра, – а также красные галстуки. В отличие от ленинцев начальной ступени, у пионеров появлялась и общественная нагрузка: они должны были помогать в учёбе отстающим товарищам, переводить старушек через дорогу, собирать металлолом, проводить собрания и слетаться на слёты. Пионерам также полагалось ходить на праздничные демонстрации 1 мая и 7 ноября.
Первомайская демонстрация представляла собой грандиозное шествие под открытым небом с задорной музыкой, красными флагами, надувными шарами, портретами вождей и абсурдными транспарантами по случаю Дня солидарности трудящихся. Всем взрослым настоятельно рекомендовалось участвовать в праздновании.
Но на практике это означало шаркать в колонне таких же псевдодемонстрантов по улицам города, вяло помахивая флажком или искусственным цветком. Как вариант, можно было нести на плечах ребёнка, чтобы тот махал за вас, – это тоже засчитывалось. Менее везучим горожанам приходилось нести выданные их учреждениями транспаранты с лозунгами вроде «Мир, труд, май!», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить!» или «Народ и партия едины» (перл, сравнимый с дзен-буддийским коаном по глубине своей бездонной непостижимости).
Толя, Алёша и я на демонстрации
Демонстрация на 7 ноября была приурочена к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года. Октябрьская революция в ноябре? До 1918 года Россия жила по юлианскому календарю, который предполагал, что в году ровно 365,25 дня. Тем временем остальная Европа много веков назад перешла с юлианского летоисчисления на григорианское, в котором год смены столетия не всегда был високосным. Таким образом, к началу XX века путешественнику, приезжавшему в Санкт-Петербург, например, из Берлина, приходилось не только переводить карманные часы на два часа, но и календарь почти на две недели вперёд. В январе 1918 года Совет народных комиссаров устранил это досадное разночтение, издав указ, согласно которому сразу после 31 января наступало 14 февраля. Поэтому годовщина 25 октября – дня, когда большевики захватили власть в стране, – пришлась на 7 ноября.
В этот день советские граждане второй раз в году выходили на улицы с теми же лозунгами на растяжках и красными флагами. Всё было примерно так же, как и 1 мая, за исключением погоды. Климатические условия холодной, ветреной, дождливой, а иногда и снежной поздней ленинградской осени определённо портили людям праздник.
Вопреки моим рано пробудившимся антисоветским чувствам, демонстрации я любил. Как минимум это был повод прогуляться по городу. Плюс всегда был шанс оказаться в толпе рядом с приятелями или с девочкой, которая тебе нравилась.
Заметка на полях: когда в 1991 году СССР распался и годовщина Октября в качестве национального праздника была отменена, большинство россиян остались недовольны. За семьдесят лет люди генетически привыкли к тому, что в начале ноября есть ещё один непременный выходной и вполне логичный повод культурно отдохнуть. Чутко уловив народные чаяния, в 2005 году власти придумали новый праздник: День народного единства. Он был назначен на 4 ноября в честь изгнания поляков из Москвы в XVII веке, о чём во всей стране были осведомлены, наверное, лишь несколько десятков историков. Однако никого особенно не волновало, чт'o именно праздновать. Важно было лишь то, что заслуженный выходной в ноябре сохранялся, вместе с веской причиной укушаться в дубовые дрова.
К тому времени, когда я вступал в пионеры в 1980 году, движение давно утратило революционный пыл. Внешняя упаковка осталась, но внутри была звенящая пустота. В противоположность, например, американским бойскаутам, проникнутым искренним звёздно-полосатым патриотизмом, советские пионеры прекрасно понимали, что участвуют в профанации. Все понимали, что пионерская атрибутика – барабаны, галстуки и алые флаги – просто показуха. Мы маршировали не по случаю успехов нашей родины и не во имя скорого наступления коммунизма, а потому, что так нам велели учителя. И всё же, невзирая на формализм и лицемерие, которое насквозь пропитывало всю советскую систему, перевод в пионеры являлся для советского ребёнка важной вехой взросления. В пионеры принимали в несколько заходов. Если ты хорошо учился и за тобой не числилось нарушений по части дисциплины, то ты проходил в первую очередь в ритуально-обрядовой процедуре посвящения.
У нас планку «первой очереди» взяла половина класса, включая и меня. Остальных одноклассников-лузеров постригали в пионеры на пару месяцев позже, и всё это время они, как придурки, ходили с позорными октябрятскими звёздочками. Никого не смущало такое пассивно-агрессивное унижение.
Нас принимали в пионеры в помпезном здании Дворца пионеров и школьников на Невском проспекте [6] – как и полагалось ученикам престижной спецшколы из центра. На этот раз нас приводили к присяге пятнадцати-шестнадцатилетние комсомольцы – представители следующей иерархической ступени на пути к заветному членству в Коммунистической партии.
6
Бывший Аничков дворец, в обиходе – Дэпэшa.
Сначала мы хором громко произносили клятву: «Я, такой-то такой-то, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира Ильича Ленина, перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза».
Слова клятвы следовало знать наизусть, но это было несложно, поскольку они были отпечатаны на задней обложке всех тонких тетрадок по две копейки и к третьему классу все их автоматически выучивали.
Пионер – хороший друг
Потом какой-нибудь пионервожатый приветствовал нас кличем: «Пионер, к борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будь готов!» «Всегда готов!» – отвечали мы хором, выбрасывая вперёд и вверх слегка согнутую в локте правую руку. В этот момент мы становились пионерами и нам повязывали галстук и прикрепляли значок. Галстук я сразу возненавидел. Он был сделан из какого-то синтетического шёлка – до жути неприятной на ощупь материи, которая противно скрипела, когда его завязывали. Его надо было носить в школу каждый день, с того самого дня, когда тебе его впервые повязали на шею и до момента вступления в комсомол. Бог знает, сколько раз пионеру за его пионерскую жизнь – а это без малого пять лет – доводилось слышать слова: «Пионерский галстук – это частица революционного Красного знамени». Символическая, разумеется. Но я иногда воображал, что мой галстук – это отрезанный угол от большого советского красного флага, который кто-то искромсал гигантскими ножницами.