Всегда на страже (сборник)
Шрифт:
Мальчишка как будто удивленно вскрикнул и даже отмахнулся, Артюшин же вскочил в машину, и уже всю дорогу до заставы только и думал о новобранцах, солдатах нового призыва. Ведь и эти, только начавшие службу на заставе солдаты, были еще каких-нибудь пять лет назад мальчишками, подобными незадачливому охотнику, оставались в чем-то мальчишками и до сих пор, и так важно пробудить в их сердцах все то, что будет осознано полностью не в один день армейской жизни: как надо любить землю, которую охраняешь, как надо знать ее.
Едва ступил на порог заставы, дежурный доложил о происшествии, о тех, кто ушел в наряд, кто прибыл с пограничной полосы.
– Остальные на занятиях, которые проводит охотовед заповедника,- добавил в заключение дежурный.
А в кабинете было свежо. Артюшин потянулся рукой закрыть окно - и к руке тотчас подались мордочками гулявшие во дворе Яшка и Машка, стали глядеть со двора в глубь кабинета прекрасными грустными глазами.
И тогда Лртюшин сел, не успев закрыть окно, и с удовлетворением подумал о том, что все это, наверное, и составляет счастье жизни - вставать до солнца, а то м вовсе не спать, подкрепляясь из графина остывшим коричневым чаем, мысленно уходить каждый раз с нарядом на границу - и возвращаться с нарядом, проводить занятия, учить ребят боевому искусству, выезжать на «газике» в пущу, дышать воздухом пущи, любоваться ее соснами, уходить, как сегодня, от преследовавшего зубра, кормить оленей хлебом с ладони… Как прикипает душою человек к месту своей службы! Ну да, Белоруссия всегда была родиной, здесь он и в детстве жил вблизи границы, потому что отец всю жизнь связал именно с этой, западной границей, служил и на заставах, в штабе погранотряда, а потом он, Михаил Артюшин, после школы работал токарем - и тоже на белорусской земле. Когда же ехал учиться в Высшее пограничное училище, то знал: может быть, и придется распрощаться с родными местами, и придется служить где-нибудь в горах. И действительно, он служил после училища в горах, на Памире, ему было дано лишь видеть в воспоминаниях равнину прежних мест, леса да поля. Но непостоянная армейская судьба совершила свой круг, и он оказался именно на западной границе, на той границе, которую всегда связывал с жизнью отца. Помнится, в радости он так и писал отцу, офицеру запаса: «Иду по твоим следам…»
Дежурный вновь доложил, что на просеку, служащую пограничной полосой, прибыл из заповедника грейдер для прокладки дороги, и Артюшин тут же распорядился отправиться в пущу тем, кто уже второй год на заставе.
«Первогодки пусть остаются на занятиях, пусть слушают охотоведа»,- решил он.
Ему и самому хотелось понаблюдать, как новички учатся распознавать следы обитателей пущи, но необходимо было подготовиться к боевому расчету. И он, отвлекаясь на мгновение, выглядывал в окно, а за окном уж не видать было оленей.
Все же, закончив свои дела, он вышел во двор, к учебной КСП, испещренной самыми различными следами: старший охотовед Виктор Иванович Вакула помечал копытцами зверей проборонованную полосу, рассказывал о повадках обитателей Беловежской пущи, и казалось, что сторожко слушают человека из пущи не только новобранцы, а и олени, стоявшие вкопанно и смотревшие своими крупными очами тоже на следы.
– А теперь поглядите кино про нашу пущу,- сказал напоследок Вакула,- там наши звери, природа наша. Там и снег - что книга: читай следы…
В зале, куда пришли раскрасневшиеся, увлеченные рассказом солдаты, уже ждали их сотрудники заповедника, и каждый из ученых говорил о работе своей научной группы. Здесь, в пуще, филиал научно-исследовательского института Академии наук республики, и научные работники изучают флору, фауну, почвы на всех 85 тысячах гектаров пущи.
Но, конечно, краса и гордость края - зубры. И когда научный работник Людмила Николаевна Корочкина рассказывала о недавней, совместной с польскими учеными конференции по вопросу разведения зубров, о повадках этих редкостных зверей, то с увлечением слушал все это, знакомое, и он, Артюшин. И поражался этому своему ненасытному желанию слушать и слушать о пуще и сам находил теперь, что есть в нем что-то от охотника или егеря, он вспоминал подробно нынешний день, дорогу в чаще, мрачного исполина на той дороге.,.
Не раз, встречаясь с местными жителями, с работниками заповедника, он преисполнялся особым чувством родственности с ними: каждый из них словно чувствовал себя пограничником, добровольным пограничником без погон. И очень все это ощутимо в такой день, как сегодня, когда много гостей, когда и беседы, и фильм, и гравюры, вручаемые каждому новобранцу,- все это посвящено Беловеже. И разве забудешь другие памятные дни, когда отделение «Межколхозстроя» в райцентре Каменце подарило заставе телевизор, а совхоз «Беловежский» - магнитофон!
Погрузился во мрак небольшой зал, полоснул по экрану свет, явилось на экране все родное, такое зримое - сосны пущи, звери пущи, властелин пущи - угрюмый сутулый зубр.
И тут Артюшин покинул зал, потому что все, что запечатлено было на кинопленке, еще ярче и красочнее помнилось ему. Да ведь и вышел он из каменного строения под сосны, вышел в пущу и теперь стоял с непокрытой головой, слушая приближающийся издалека говорок грейдера.
«Все мы живем на границе,- думал он о своих солдатах, о работниках заповедника, о сельских жителях - обо всех людях, которые каждый день у него на виду.- Все мы здесь живем, служим, работаем. Все наше!» И, слушая уже совсем громкое бормотанье грейдера, он вспомнил прошлое лето и как прошлым летом рабочие, заготавливавшие лес и будившие бензопилами окрестность, по небрежности не погасили костер. И случился пожар. И застава, как по приказу: «В ружье!» - бросилась бороться с огнем. Хорошо еще, что огонь не переметнулся на деревья, а гулял пока по кустарникам. Но и без того нелегкою была схватка, почернели от копоти лица у ефрейтора Явдата Ишимбаева, рядового Виктора Крючкова, у других солдат, окапывавших огненную зону, валившихся с ног от усталости и все-таки не позволивших разбушеваться пожару.
Грейдер то приближался, казалось, к заставе, то уходил в чащу, а потом и вовсе заглох его рокоток; и тогда в тишине Артюшину особенно ясно послышалось, как вздохнула пуща от накатившего ветра; и он подумал о том, что славно бы походить сейчас с ружьецом в этой сумрачной, влажной, то потаенной, тихой, то шумной, бесконечной и непролазной, как временами представлялось, пуще…
Все- таки оставался он в душе охотником!
ВАЛЕНТИНА ГОЛАНД
ЭТИ ПЯТЬ ЛЕТ
Очерк
Старший лейтенант Миско получил новое назначение. Оно никаких особых преимуществ ему не давало. Был начальником на одной заставе, перевели начальником на другую. И все.
Само по себе событие это рядовое - обычная для молодого офицера ответственность за судьбы людей и участок границы. Но Миско посылали на заставу, самую отстающую, отсылали с его первой заставы, а в сердце ее не заменишь, как первую любовь.
Он недоумевал, почему выбор пал именно на него. Есть и более опытные офицеры. Недоумевал и ответа не находил. Однако приказ есть приказ, и, привычно собрав чемодан, Миско переехал с семьей на новое место службы.
Новая застава - все равно что новая жизнь. Начинать нужно с нуля, со знакомства с людьми, границей. Как сложатся отношения с подчиненными? Характеры разные, что ни человек - загадка. Приглядывайся, изучай.
Но пришлось начинать с другого: в тылу участка перевернулась колхозная машина с людьми.