Всегда на страже (сборник)
Шрифт:
– Шкура он, вот кто. Как все, гадость совал, порнографию!…- закипятился Алесь.
Тут вошел таможенник,
– Петр Егорович,- обратился к нему капитан и показал на вскрытую полоску у плафона,- отсюда сержант Куреня извлек вот эту дрянь,- хлопнул он ладонью по брошюрам, что были в пакете.- Господин Хием говорит, что это не его и что об этом он ничего не знает… В таком случае,- Яскевич сверлил взглядом датчанина,- мы должны еще раз досмотреть вещи господина Хиема.- Но тот стоял безмолвно, как бы ожидая: «А что
Петр Егорович со всей таможенной тщательностью просмотрел вещи, выкладывая их на диван. А потом поставил чемодан на стол и с тем же вниманием проверил дно и крышку - все было нормально. Нормальными казались и его стенки, и все же опытный глаз таможенника заметил, что книзу они скошены и толще дна, да и звук их был несколько глуховат.
– А знаете, товарищ капитан, стенки вызывают у меня подозрение.
Капитан Яскевич провел ладонью по всему их обводу и промолвил:
– Да, тонкая работа. С первого взгляда и не распознаешь. Что тут у вас?
– капитан Яскевич стучал по стенке чемодана.
– Мы не понимайт,- поежился датчанин.
– Ну, что ж, Петр Егорович, вскрываем?
– Не советую,- качнул головой таможенник.- А вдруг сыпучее? Вскроем у нас, в таможне.
– Тогда вот вам пограничник,- Яскевич показал на младшего сержанта,- укладывайте все это в чемоданы, а я тем временем помогу сержанту проверить документы и к приходу поезда на станцию приду.
Алесь почувствовал в этом недоверие к нему и удивленно смотрел на капитана.
– Сержант, пошли. Скоро вокзал.- И Яскевич прошагал в служебное купе. Там он перепроверил все паспорта и передал их Курене:
– Идите, раздавайте паспорта пассажирам, а после приходите в дежурную комнату КПП.
В досмотровом зале таможенник осторожно вскрыл внутри чемодана одну боковинку и оттуда извлек массу маленьких беленьких целлофановых пакетиков.
– Похоже, товарищи, что это наркотики.- И он принялся за другую боковинку - там то же самое. Так было и в остальных.
– Что это такое?
– держа пакетик, спросил капитан.
– Мы не понимайт,- развел руками Хием.- Мы дат-ча-нин,- вычитал он из разговорника.
– А датчанин ли вы, господин Хием?
– оборвал его Яскевич, увидев, что разговорник немецко-русский.
Хием насупился и, подумав, ответил:
– Да, я эст датчанин, господин капитан.
Как хотелось капитану Яскевичу бросить в лицо этому отвратительному субъекту: «Нет. По этому грузу, да по вашему разговорнику вы, господин Хием, на датчанина не похожи. Бот в соседнем вагоне едут туристы из Копенгагена, да и в нашем вагоне - ученые, так это датчане! Хорошие, приветливые люди, без подобной пакости».
Глава шестая
Составив
– За невыдержанность и грубость, проявленные при исполнении служебных обязанностей к пассажиру, отстраняю вас от дежурства и приказываю немедленно отправиться в роту. Командиру роты я сообщу. Идите!
Но Куреня стоял, как пригвожденный к полу, и смотрел на капитана.
– Что вам непонятно?
– Мне, товарищ капитан, все понятно,- дрогнувшим голосом ответил Куреня.- Но одно непонятно. Ведь я же сорвался, защищая свою честь, честь советского пограничника, честь Родины.
– Я так и понимаю,- видя волнение Алеся, более мягко проговорил Яскевич.- Но при таком вашем состоянии вы сегодня службу досмотра и контроля нести не можете. Ступайте!
И пошел Алесь, но не к автобусу и даже не стал ожидать попутного поезда к границе, а, удрученный горем, пошагал напрямик пешком.
Уже вечерело, когда Куреня подходил к своей казарме. Багровое солнце, предвещая грозу, садилось за темный горизонт, а Буг дышал не прохладой, а духотой. С лица Алеся катился пот и не столь от духоты, как от переживания: он очень боялся, что командование вызовет и скажет: «С вашим характером, сержант Куреня, служить на КПП нельзя. Так поступать, как поступили вы, законом запрещено! Ясно?» «Все ясно,- с большой душевной болью вздохнул Алесь.- Только обидно…»
– Чего это, сержант, вы раньше времени вернулись? Не заболели, часом?
– поинтересовался дежурный по контрольному посту.
– Заболел, товарищ прапорщик.- У Алеся не повернулся язык сказать правду.
И если ничего не ведал этот дежурный, то дежурный по роте Миша Савченко знал. Это заметил Алесь по его странному взгляду.
Савченко искренне переживал за Алеся, встретил его в коридоре и утянул прямо в Ленинскую комнату:
– Как же это там, Алесь, ты сорвался?
– голосом, полным сожаления, спросил его Савченко.
– Ты бы тоже сорвался.
Михаил дружески ответил:
– Нет, не сорвался бы.
– Не сорвался бы!
– повторил Куреня,- Брось, Миша. Кто-кто, а я хорошо помню, какой ты был, когда милая девушка, дочь отъезжающих в Израиль Гинзбургов,- ввернула тебе валюту, только чтобы ты вторично не вскрывал багаж, куда ее папаша, закрывая ящик, втихую сунул мешочек с золотом. На тебя было страшно смотреть. Ты тогда не только швырнуть, но убить бы мог.
– Но, как видишь, не швырнул и не убил… А то, что вспыхнул, так это ничего. Хотя и вспыхивать, дорогой Алесь, нам тоже нельзя. И за ту вспышку я тогда себя очень корил.