Всего лишь человек
Шрифт:
— Эдвард? – проговорила Белла сипло и едва слышно.
— Что, милая? – столько нежности, столько заботы в его голосе… мне вдруг стало больно.
— Я больше не могу, Эдвард, — сказала Белла почти шепотом, но мы с Эсме не могли не услышать. Мы слышали каждый ее вздох, каждое движение.
— Что я могу для тебя сделать? – спросил Эдвард. Я знал, что он сейчас луну с неба достанет, лишь бы она почувствовала себя лучше.
Мне было страшно, очень страшно. Но я знал, что Эдварду в сто раз хуже. Но он не подавал вида. Он был со своей любимой, проживал каждую минуту ее жизни, радуясь ей.
— Пожалуйста, Эдвард, обрати меня. Сейчас.
Я почувствовал, как напряглось все мое тело. Эсме тоже это заметила и осторожно погладила меня по колену, заставляя успокоиться. Сейчас Белла узнает. И все станет в тысячу раз хуже. И мы все поймем, что до сих пор она еще неплохо держалась. Никто не любит умирать от неизвестной болезни, тем более что перед этим ему пообещали бессмертие…
«Эдвард, тебе нужна моя помощь?» — как можно громче подумал я, надеясь, что Эдвард не забыл о нас.
— Нет, Карлайл, — предельно спокойно сказал Эдвард.
Я покрепче обнял Эсме и уткнулся носом в ее шею, пытаясь скрыться от этой отвратительной реальности. Возможно, я все принимаю слишком близко к сердцу, но Белла уже практически стала еще одной моей приемной дочерью. Я уже свыкся с мыслью о том, что она станет одной из нас. Даже Розали приняла ее. Белла должна была сделать Эдварда счастливым. А вышло все иначе.
— О чем спросил Карлайл? – полюбопытствовала Белла.
Эдвард не ответил. Тишина стояла довольно долго, мой сын собирался с силами и духом. Наконец он заговорил.
— Я люблю тебя, Белла, — прошептал он. – Пожалуйста… мне сейчас очень нужно, чтобы ты выслушала меня и… правильно поняла. Мы… мы не можем этого сделать теперь.
Белла судорожно выдохнула, но ничего не ответила. Я внимательно прислушивался к тому, что происходило наверху, готовый при необходимости вмешаться, но что будет являться оправданной необходимостью? Эдвард сказал, что справится. Разве что у Беллы опять произойдет приступ…
— Понимаешь, — торопливо продолжил Эдвард, пока его любимая не успела ничего сказать. – Когда человек превращается в вампира, все его органы отмирают и перерождаются в новой форме. Все, кроме нервной системы. Она разрастается. И если при жизни есть какая-то… патология, то после превращения она усугубляется. Белла, мне очень, очень жаль. Превращение, оно… не поможет тебе. Тебе станет только хуже.
Сначала я не понял, что это за странный звук. Но когда Белла набрала больше воздуха и захихикала громче, я вновь спрятался на плече у Эсме, желая больше никогда не возвращаться в реальность и не чувствовать этой горечи, разрывающей все внутренности.
Эдвард молчал, а Белла, наверное, и сама не смогла бы объяснить, смеется она или плачет. Смешки чередовались со всхлипами, но это была даже слишком слабая, как на мой взгляд, реакция на новость. Я ожидал большего. Всего через несколько минут все затихло.
Я не мог поверить, что это все. Белла смирилась? Вот так просто поверила? Или она знала? Кто мог сказать ей, и почему она не призналась в этом раньше? Я терялся в догадках.
Послышался тяжелый вздох.
— Эдвард? – негромко. Еще один вздох. – Эдвард, это не патология.
Ответа не последовало. Белла снова вздохнула – с таким напряжением, что я удивился, почему Эдвард не предложит ей маску с кислородом.
— Я… я все это время ужасно боялась, что вы догадаетесь, — негромко сказала Белла. Теперь в ее интонации звучала неизбежность. – Потому что это не патология. Я сама во всем виновата…
— Что ты имеешь в виду? – спросил Эдвард, и я с ужасом услышал в его голосе надежду.
С ужасом – потому что если надежда окажется ложной… впрочем, хуже уже не будет. Белла снова вздохнула, и я понял, что она просто собирается с духом, чтобы сказать то, чего говорить не хотела.
— Мне очень стыдно, Эдвард. Потому что идея на самом деле была глупой…
Белла шмыгнула носом, и я вдруг почувствовал непреодолимое желание оказаться наверху. Я мысленно посоветовался с Эдвардом, хотя и не был уверен, что ему сейчас есть дело до моих мыслей, но он меня снова услышал.
— Белла, ты не против, если Карлайл поднимется сюда?
После недолгих размышлений Белла уточнила:
— Кто еще есть в доме?
— Только родители, — сказал Эдвард.
— Это хорошо, — в голосе Беллы проскользнуло облегчение. – Карлайл, Эсме, поднимитесь, пожалуйста.
Через несколько секунд мы уже были там.
Белла сидела на диване, обхватив колени, Эдвард сидел на полу у ее ног, ласково сжимая ее ладони. Белла была бледной, вокруг глаз пролегли темные круги, но она не дрожала. Видимо, противосудорожное все еще продолжало действовать. Мы с Эсме опустились в кресло неподалеку от наших детей.
— Дело в том, что… — Белла на секунду прикрыла глаза и опустила лицо в колени, словно она собиралась признаться в чем-то в крайней степени постыдном. – Я сделала… да, это можно назвать глупостью, пожалуй. Теперь я это понимаю, но тогда идея казалась хорошей.
— О чем ты, Белла? – тревожно поторопил ее Эдвард.
Мне тоже это было интересно. Что же такого могла сделать с собой Белла, чтобы довести себя до такого состояния? И почему она не сказала раньше, когда можно было еще что-то исправить?
Белла снова вздохнула и вздернула свой упрямый подбородок, словно принимая окончательное решение и не давая себе права отступать.
— Да, это беспросветная глупость, я заранее это признаю. Но мне это казалось правильным решением, — она повторялась, но если ей так проще перейти к главному – пускай, не будем мешать. – Я ужасно боялась, что вы передумаете, — она бросила на меня виноватый извиняющийся взгляд. – Или не успеете, — она вновь поглядела на Эдварда. – Я боялась, что произойдет что-то, что… ну, изменит ваше мнение. Согласитесь, у меня были основания сомневаться.