Всем глупышкам посвящается
Шрифт:
Заговорилась сама с собой, закрытая громкой музыкой. Вдруг открыла глаза, и рядом все те же Катя, Костя, Влада, Света все все все. Они что-то кричат и хлопают. Я выхожу из ступора и слышу их надрывающееся "Горько!". Да, все уже выпили лишнего. Мы целовались, они считали, музыка затихла, и на двадцать четвертый счет, когда остановились мы, стали зажиматься все остальные. Вновь раздались ритмы - они бросились в пляс. Мы с Джеком поднялись на второй этаж, к выходу на балкон, чтоб убежать от них. Кажется, хозяева остались единственными трезвыми персонами на этом празднике жизни. Коридор окрашен в темные тона, повсюду коричневый, отделка деревом, одинокая китайская роза в уголке - совсем не к месту. Мы открыли балконную дверь, вышли, захлопнули. Нас обдуло потоком морозного ветра. Джек накинул на мои плечи свой пиджак и стал отрешенно оглядываться на город:
– Какой он маленький, - заговорил
– Все они такие, - подхватила я.
– Только появился на свет - а уже несет смогом, мусором.
– Только ночью легчает.
– Угу, - промычала в ответ.
– Зато, - продолжал рыжий, - город живет, наполняет тебя. В них никогда не чувствуешь себя таким одиноким, как в деревне, например.
– Ты думаешь?
– Да. Я часто бываю и там и там, могу сравнить. Эта тишина, звуки, тишина, время, пространство, тишина... А в городе все роднее.
– Просто некогда остановиться.
– Ты о чем?
– повернулся он ко мне.
– В городе все очень быстро, монотонно, каждый день одно и тоже. Нам не нужно думать, переживать. Все завтра, завтра, завтра. А как много людей. Везде они. Каждый шаг, каждая минута - это наполненная людьми капля. Их становится все больше, и, годы спустя, ты уже не можешь спокойно пройтись без зонтика, ты обнаруживаешь себя в вечном дожде из людей, от которых теперь нужно защищаться. Не лучший расклад, но все говорят, что так правильно, так круче. А потом тебе и самому этот дождь нравится, и за солнцем уже не особо скучаешь, втягиваешься. Как-то попал в погожий денек, а сам весь мокрый, липкий. Не высохнуть теперь никак. Делать нечего - бежишь обратно под дождь.
– Из этого бы вышла неплохая статья, - улыбнулся Джек.
– Назовем ее "восемнадцатилетние и их философия".
– Так еще не восемнадцатилетние.
– Три дня - не срок, - он обнял меня, пошатываясь в такт музыке.
– Ну да, - поникла я.
– Прощай детство.
– Прощай, - шепотом вторил мне, целуясь, - прощай.
Откуда ни возьмись появился Сережа, а за ним и все остальные:
– Ребят, мы, конечно, все понимаем, но без вас совсем не то, - усмехнулся он.
– У вас еще будет куча времени, - отозвалась Влада, обнимая его руку, - идем веселиться.
Вам когда-либо было трудно заставить себя танцевать? Только не в такой день. Больше мы вообще не говорили. Помню только, что в один момент вечера люди потеряли лица. Мне стало казаться, что Света обнимает Костю, что Катя прижимается к Сереже, а Влада целуется с Сашей. Настоящая вакханалия! Сознание так часто подводит меня. Более всего, когда мне хорошо с Максом, когда я обнимаю его и целую в шею, когда он гладит руками мою талию, сползая вниз, когда тихо шепчет на ухо, когда я вижу этот прямой взгляд потерявших цвет глаз. Тогда оно говорит мне, что я держу в руках не его торс, но Джека, что не Макс все это время со мной, а Джек, что не Макс любит меня безумной любовью, не он смотрит отстраненно, не он, не он...Вечер, перетекший в ночь норовил перечеркнуть черту утра. Друзья расходились, обнимая нас, еле держась на уставших от танцев ногах. Ровно в шесть мы вновь стояли одни у того самого клуба. Растрепанные, бледные, сонные, мы с Джеком все так же держались за руки, словно все, что было - сон, и праздник только начинается. Вообще, я за это и не люблю праздники: готовишься много, а само действие исчезает бесследно, в секунду.
Свое восемнадцатилетние я не отмечала. Вместо этого я окончательно перенесла пожитки в дом Джека.
VII
Однажды пещерные люди решили, что попросту совокупляться друг с другом неприлично и, что вождь это не одобряет. Потому одним весенним днем они стали отделяться по парам, по возможности придерживаясь выбранного партнера.
Наверное, так появилось в обществе понятие женитьбы и брака. От чего теперь и мы страдаем. Но не стоило грешить сразу на бедных обезьяноподобных предков. Вполне возможно, что это придумал Бог, зная, что нам нужно больше порядка, организованности, что мы боимся одиночества... А, может, во время Большого взрыва Вселенная предназначила свое существование, разразилась миллиардами звезд, пыли и еще не пойми чего, и уже тогда все эти атомы, в которых и суждено было нам зачаться, хранили в себе тайну: люди будут жениться. Неизвестно почему, зачем, что движет ими, но, проводя свое существование под танцами созвездия Водолея и колец Сатурна, эти приматы будут надевать друг другу на пальцы кольца, радуясь, что теперь стали зависимы на одну ступень больше.
Но самая вероятная версия - это то, что некто или нечто, создавая Все, пожалел мужчин-землян и дал им женщин. Даже не женщин, а женщину, ибо все они во всем своем великолепии сходны одной в глазах мужчины, все - одна, женщина с большой буквы Ж. Без них они бы вымерли. Так появился брак в том виде, каком мы его знаем. А свелось все к тому, что муж и жена просто каждый день по новой выясняют, кто же сегодня кого спасает от голодной смерти. По крайней мере, так было в моем браке. Приходится признать, что повар из меня так себе, но что поделаешь, выбрал такую в жены - ешь. К счастью, для Джека это никогда не было проблемой. Думаете, после брака что-нибудь в нас кардинально изменилось? Нет. Но он стал больше готовить, а я - еще чуть больше к нему привязываться. В том времени я больше всего люблю начало, тот период, когда мы жили в городе, у него. Я думаю, не переедь мы в ту глушь, мы бы продержались вместе куда больше. Мне нравилось у Джека. У него в руках было уютно, как у папы, чуть меньше.
Лето прошло удивительно быстро. Удивительно быстро потерялись все близкие вокруг меня. Удивительно холодно было все время. Удивительно скоро я все забыла и поменялась. Я даже и не ожидала, что смогу вот так в раз выкинуть в мусорку ту прекрасную, мечтательную малышку, какой была всю жизнь. На ее место пришел кто-то другой, кто-то чуть более холодный и спокойный, кто-то, кто больше не витал в облаках и был более приземленным. Это хорошо или плохо? Это правильно и обязательно, если вам разбили сердце.
Мое первое утро в статусе жены началось в пять. Я открыла глаза от ночного кошмара и больше уже не смогла заснуть. Рядом сопел Джек. Я зажала рот рукой, чтобы не вскрикнуть от ужаса, когда увидела на безымянном пальце правой руки колечко, нашу тусклую спальню и его спину подле себя. Фу! Что это! Где моя комната с вещами из детства, где старая вишня, выглядывающая из-за балконного стекла, где мои вещи, о боже, где мама, торопливо шуршащая на кухне - где моя жизнь?!
Сердце забилось быстро-быстро и вдруг притихло. Вот парочка твоих игрушек, вот твои платьица, вот деревья за окном, а вот твой муж. Муж. Муж. Муж... Что?! Ну и занесло же меня. Рядом на тумбе я увидела маленькую записку, которая была адресована мне: "Любимая, в один странный испанский вечер я стал самым счастливым человеком на земле и вовсе не потому, что попал на футбол или танцевал фламенко. Даже не потому, что написал тогда одну из лучших статей. Теперь, когда повод моего счастья законно принадлежит мне, я могу исполнить свое обещание. До скончания века, до конца своей жизни, я буду писать тебе по одной причине своей любви. Я люблю тебя за то, как ты гладишь меня по голове, перебирая ногтями по коже: от этого мурашки". Я прочитала записку, затем проверила сообщения и звонки на телефоне - пусто. Тогда я крепко прижалась к теплому и сонному Максу, поглаживая его по голове. Он обернулся, обняв меня крепче, укутался головой в мою грудь. Увидев славную улыбку на его спящем личике, я закрыла глаза, все так же играя с его волосами. В то утро он был совсем не похож на моего Джека. Рядом со мной каждый день будет просыпаться не он. Это Макс, Максим, твой муж, а ты все так же хочешь видеть не его руки вокруг своего тела и не его глаза. Но в нежности ему отказать было практически невозможно. Он был слишком идеальным мужем. Таким, о которых мечтают, но которых никогда по-настоящему не ценят. Но я ценила. Ценила, правда.
Порой, я плакала в подушку, когда видела, как он одинок, и как глупо его сердце, выбравшее бесчувственную, чужую девушку. Никто из моих знакомых не заслуживает и не заслуживал любви больше него, моего славного мальчугана. Действительно, каждое утро я находила записки на подушке, на тумбочке или даже на полу. Не имею ни малейшего представления, как и когда он умудрялся их подкладывать мне, но они были. Неизменно они гласили об одном из моих качеств, за которые Джек меня любил. Вытянутые широким красивым почерком, пахнущие им. Я помню манеру написания каждой буковки его рукой. Лучше всего Джек выводил букву М. Закрученный округлый кончик, резкий завиток вверх через крутой спад вниз, снова вверх, там крутой угол и падение, вновь завиток - Мари... Он так часто прописывал мое имя. День ото дня эти записки становились короче, и уже через месяц они содержали один сухой факт, без начала и конца: "ты красивая", "ты - то, что заставляет меня улыбаться", "ты готовишь вкусные кексы" (тут он не соврал: это единственное, что я готовлю вкусно), "ты очаровательная", "ты умеешь подобрать правильный момент для чая", "я не замечаю, когда ты заботливо накрываешь меня пледом", "у тебя самое сладкое имя из всех существующих на Земле", "спасибо, что иногда зовешь меня Максим, а не Джек" - и вот за это только он мог отдать женщине всю нежность мира, мог унизить себя, был готов на каждый маленький каприз отреагировать мгновенными действиями, за это мог любить.