Всемирная энциклопедия афоризмов. Собрание мудрости всех народов и времен
Шрифт:
Тот, кто хочет обвинять, не вправе торопиться.
Ученость в дураке несноснее всего.
Что бы ни говорили, есть в человеке что-то не-обыкновенное – такое, чего никакие ученые не могут объяснить.
Монтень Мишель Эйкем де
(28.02.1533–1592)
Французский писатель, философ-гуманист.
Родился вблизи Бордо в дворянской семье. Закончил Тулузский университет и получил судейскую должность. В 1571 г. вышел в отставку, поселился в родовом замке Монтень, где приступил к написанию своего главного труда «Опыты». Первые две книги этого произведения вышли в 1580 г., третья книга и добавления к первым двум носят в основном автобиографический характер. В этих литературно-философских произведениях автор делится своими размышлениями над различными историческими фактами, наблюдениями над бытом и нравами самых разных людей. «Опыты» отличаются подлинно гуманистической моралью, направлены против суеверия и схоластики, фанатизма и жестокости светских и духовных властей – это проверки, испытания, которым автор подвергает свои мнения по различным вопросам.
Бесчестные средства, с помощью которых многие в наши дни возвышаются, ясно говорят о том, что и цели также не стоят доброго слова.
Бич человека – это воображаемое знание.
Благоразумию также свойственны крайности, и оно не менее нуждается в мере, чем легкомыслие.
Бог оказывает свою чудодейственную помощь не нашим страстям, а вере и религии; но эта помощь оказывается через людей, которые используют ее в своих интересах, между тем как должно было бы быть наоборот.
Брак – не что иное, как приятное совместное проживание в течение всей жизни, полное устойчивости, доверия и бесконечного множества весьма осязательных взаимных услуг и обязанностей.
Бывали поражения, которые в своей славе не уступают величайшим победам.
В делах веры слабость нашего разума больше нам помогает, чем его сила, и наша слепота ценнее нашей прозорливости.
В начале всякой философии лежит удивление, ее развитием является исследование, ее концом – незнание.
Величайшее испытание – занимать место, где нельзя сделать ничего хорошего так, чтобы это сразу же не было учтено и взвешено, где малейшее доброе дело касается стольких людей зараз и где своим внешним поведением вы действуете прежде всего на народ, судью недостаточно справедливого, которого легко и обморочить, и удовлетворить.
Вожделение и пресыщение в равной мере заставляют страдать нас и когда мы еще не достигли наслаждения, и когда перешли его границы.
Вожделения бывают естественные и необходимые, как, например, голод или жажда; либо естественные, но не необходимые, как, например, половое общение; либо и неестественные и не необходимые: таковы почти все человеческие вожделения, которые и искусственны и излишни.
Вообще говоря, то, что мы называем обычно друзьями и дружбой, это не более чем короткие и близкие знакомства, которые мы завязали случайно или из соображений удобства и благодаря которым наши души вступают в общение. В совершенной же дружбе они смешиваются и сливаются в нечто до такой степени единое, что скреплявшие их когда-то швы стираются начисто и они сами больше не в состоянии отыскать их следы. Если бы у меня настойчиво требовали ответа, почему я любил моего друга, я чувствую, что не мог бы выразить этого иначе, чем сказав: «Потому, что это был он, и потому, что это был я».
Воспоминание о былом счастье усугубляет горе.
Всякий может фиглярствовать и изображать на подмостках честного человека, но быть порядочным в глубине души, где все дозволено, куда никому нет доступа, – вот поистине вершина возможного. Ближайшая ступень к этому – быть таким же у себя дома, в своих обыденных делах и поступках.
Высокомерие складывается из чересчур высокого мнения о себе и чересчур низкого о других.
Глупость и мудрость сходятся в одном и том же чувстве и в одном и том же отношении к невзгодам, которые постигают человека: мудрые презирают их и властвуют над ними, а глупцы не отдают себе в них отчета; вторые, если можно так выразиться, не доросли до них, первые их переросли.
Говорить о себе, превознося себя, лучше, чем ты есть на деле, не только всегда – тщеславие, но также нередко и глупость. В основе этого порока лежит, по-моему, чрезмерное самодовольство и неразумное себялюбие.
Гордыня – вот источник гибели и развращения человека; она побуждает человека уклоняться от проторенных путей, увлекаться новшествами; она порождает стремление возглавлять людей заблудших, ставших на стезю гибели; она заставляет человека предпочитать быть учителем лжи и обмана, чем учеником в школе истины.
Даже самая неутомимая человеческая мысль впадает иногда в дремоту.
Добродетель тем приятнее, чем труднее ее достичь.
Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его.
Если бы ложь, подобно истине, была одноликою, наше положение было бы значительно легче. Мы считали бы в таком случае достоверным противоположное тому, что говорит лжец. Но противоположность истине обладает сотней тысяч обличий и не имеет пределов.
Жениться, ничем не связывая себя, – предательство.
Женщина бывает на верху упоения, когда делается предметом обожания для мужчин и возбуждает зависть своего пола.
Жизнь сама по себе – ни благо, ни зло: она вместилище и блага и зла, смотря по тому, во что вы сами превратили ее.
За привилегиями, должностями и прочей мирской мишурой они гонятся вовсе не ради служения обществу, а скорее ради того, чтобы извлечь из общественных дел выгоду для себя.
Законы обрекают нас на невозможность выполнять их веления, и они же судят нас за невыполнение этих велений.
Знание – обоюдоострое оружие. Которое только обременяет и может поранить своего хозяина, если рука, которая держит его, слаба и плохо умеет им пользоваться.
Знать что-либо наизусть – все равно что не знать ничего; это – владеть тем, что дано лишь на хранение памяти.
Изумительно суетное, поистине непостоянное и вечно колеблющееся существо – человек.
Иметь дело с людьми, которые восхищаются нами и во всём нам уступают, – удовольствие весьма пресное и даже вредное для нас.
Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума.
Истинные ученые подобны колосьям в поле. Пока колос пуст, он весело растет и гордо подымает кверху голову; но когда он разбухает, наполняется зерном и созревает, он проникается смирением и опускает голову.
Каждому живется хорошо или плохо в зависимости от того, что он сам по этому поводу думает. Доволен не тот, кого другие мнят довольным, а тот, кто сам мнит себя таковым.
Каждый человек в отдельности смертен, но в своей совокупности люди вечны.
Как бы велика ни была добродетель, но если она вошла в привычку, то не стоит награды.