Всеобщая история
Шрифт:
Однако усвоение общего имени и общих божеств вовсе не означало отречения союзной общины от присущих ей особенностей политического устройства и от внутренней политической самобытности, как можно бы заключить из слов Полибия, будто в ахейском союзе все пелопоннесцы имели одни и те же законы, одних и тех же должностных лиц, советников и судей, так что, по его словам, оставалось только обвести Пелопоннес общими стенами и получилась бы единая политическая община. Не утрачивая отдельного имени, не отказываясь от местных божеств, от права чеканить монету, союзные общины сохраняли и свои особые законы, и способ управления, и своих должностных лиц; из местных прав и учреждений устранялось лишь то, что было несовместимо с принадлежностью к общей организации. Отмена Ликурговых законов в Спарте и подчинение ее ахейским учреждениям в 189 г. до Р.X. были исключительною мерою Филопемена по отношению к беспокойному союзнику. Да и сам Полибий в другом месте выражается о предмете с большею точностью, говоря, что первоначальною задачею союза было удалить македонян из Пелопоннеса, упразднить тирании и утвердить в каждом отдельном городе унаследованные от предков вольности и общую свободу союза; все, к чему стремились ахеяне в сношениях с другими народами, было — свобода граждан в отдельных общинах и единение пелопоннесцев 245*. Таким образом, относительное многообразие политических учреждений не исчезало с образованием ахейской федерации; оно вмещалось в союзную организацию, объединявшую в известных пределах всех союзных общин. По возобновлении Мегалополя, разрушенного Клеоменом, город устраивается по законам некоего Пританида, поставленного для этой цели Антигоном (222/221 г. до Р.X.) 246*.
Политическая самостоятельность отдельных общин простиралась до того, что самое право сношений их с иноземными государствами было только ограничено, но не упразднено. Из начальной истории ахейского союза нам известно участие одних патрян в войне этолян против галлов (278/277 г. до Р.X.), хотя к тому времени возобновлен уже был союз ахейских поселений: Патр, Димы, Тритеи, Фар. Красноречивый пример подобных отношений сохранил Полибий в рассказе о мегалопольцах в Клеоменову войну. Из страха перед Спартою мегалопольцы решились искать помощи у Антигона, для чего и выбрали послов; эти последние, заручившись согласием ахейского собрания, отправились в Македонию. По возвращении оттуда они доложили ахейским властям, что Антигон готов помочь Мегалополю, если последует на то соизволение ахеян (226 г. до Р.X.). Правом Мегалополя вести сношения с иноземным государем искусно воспользовался Арат для прикрытия подлинных своих намерений и планов перед ахеянами, разоблачаемых Полибием 248*. Когда в 184 г. до Р.X. ахеяне постановили обратиться за разрешением спора со Спартою в римский сенат, куда и явились два посольства, одно от ахейского союза, другое от Спарты, то, по свидетельству Полибия, ахеяне возмущены были более всего тем, что в числе спартанских послов находились те самые личности, Арей и Алкивиад, которых незадолго перед тем Филопемен возвратил в Спарту. Если Полибий ничего не говорит против самого факта спартанского посольства, то, очевидно, потому, что обе стороны заранее согласились решить спорное дело при участии Рима 249*. Действительно, когда в 150—148 гг. до Р.X. возникли снова споры между Спартою и союзом из-за Белмины, то Ликорт жаловался больше всего на то, что Спарта отправляла посольство в Рим, без ведома, конечно, союзных властей; когда затем спорящие стороны не могли согласиться ни с чем и спартанцы объявили, что перенесут дело в римский сенат, стратег ахеян решительно напомнил закон, возбраняющий союзным государствам отправлять посольства в чужие земли без соизволения ахейского собрания. Лишь в смутные, исключительные времена союзные общины могли уклоняться безнаказанно от этого правила. В деле выхода из союза также необходимо было согласие союзного собрания; таким образом вышел из союза город Мегары. Все остальные случаи приравнивались к восстанию или измене и навлекали на виновных тяжкие наказания: Мантинея, Спарта, Мессена жестоко платились за отпадение от союза. Точно так же лишь в исключительных случаях та или другая союзная община могла уклониться от участия в голосовании, если представители ее предвидели решение собрания, несогласное с их интересами и настроением. Так, в 198 г. до Р.X., когда в бурном собрании в Сикионе должно было состояться решение в пользу союза ахеян с Римом против Филиппа, представители Димы, Мегалополя и Аргоса, желавшие оставаться верными македонскому царю, удалились из собрания до голосования. Кажется, гораздо свободнее были союзные общины в содержании собственных наемных отрядов для защиты своей территории, если союзные власти почему-либо отказывались подать своевременную и достаточную помощь общине. Полибий порицает фарян, димеян и тритеян не за то, что они на собственные средства набрали наемников для защиты своих городов от этолян, но за то только, что по взаимному уговору отказались от взносов в союзную казну.
Разумеется, в самих отношениях отдельных общин к союзной власти не было безусловного единообразия. Каких-либо общих норм, заранее определявших эти отношения, в союзе не было. В каждом данном случае они определялись договором между представителями присоединяемой общины и союзными властями и находились в зависимости от всей совокупности условий, при которых совершалось вступление нового члена в союз 250*. Между крайними положениями городов насильственно присоединенного или — еще более — насильственно возвращенного в союз и добровольно вошедшего в него существовал длинный ряд переходных ступеней, так что и с этой стороны неточно уподобление ахейского союза, когда он обнимал весь Пелопоннес и заключал в себе более пятидесяти политических общин, единому городу, только без общей стены 251*. В одних городах союзные власти находили нужным поставить гарнизон, как было в Мантинее, в других начальником местной стражи назначалось лицо от союза, как например в Пеллене и Кинефе, в третьих отводились участки земли и иная недвижимость ахейским колонистам или расположенным к союзу туземцам, как в Мантинее и Орхомене, и т.д. 252* Вообще раз допускалось расширение союза силою оружия или тайных соглашений с одною из борющихся партий, необходимыми становились разного рода меры, более или менее насильственные, для обеспечения верности союзников. В этом способе действий не было разницы между союзами этолийским и ахейским; поэтому и жалобы союзников Филиппа на этолян за то, что они присоединили некоторые общины силою и содержат в них свои гарнизоны, не могли быть признаны основательными с ахейской точки зрения. Союзные власти не останавливались перед вторжением во внутреннюю жизнь общины в видах возможно более тесного и прочного соединения ее с союзом. Так, по предложению Арата, бесправные обыватели Мантинеи, метеки, получили право гражданства; союзным постановлением ахеян возбранялось новым собственникам в Орхомене отчуждать свои имущества в течение двадцати лет со времени вступления Орхомена в союз; в Спарту возвращены были изгнанники Филопеменом.
Принудительные меры по отношению к союзным общинам определялись в каждом отдельном случае совокупностью наличных обстоятельств как в самой общине, так и в целом союзе. Союзная власть дважды регулировала отношения в Мегалополе мирными средствами; временное помещение в общине союзного гарнизона или военачальника составляло едва ли не самую употребительную форму наблюдения за верностью союзников. В редких случаях настроение граждан союзного города отличалось единодушием, поэтому союзные власти заботились об охране и усилении своих сторонников, сдерживали или карали противников. Отмена Ликургова законодательства в Спарте по предложению Филопемена в 189 г. до Р.X. была и наказанием олигархов за отпадения от союза, и вместе с тем казалась действительнейшим средством к более тесному и прочному слиянию города с союзной организацией. В трудных обстоятельствах союзная власть прибегала к сокращению территории союзного города путем возведения принадлежавших ему поселков на степень самостоятельных, равноправных с прочими членов союза. Этим, с одной стороны, уменьшалась опасность сепаративных стремлений в главном городе, с другой — умножались и укреплялись связи внутри союза: новообразовавшиеся самостоятельные мелкие общины, приравнивавшиеся в политическом отношении к Сикиону, Коринфу, Мегалополю, становились тем самым на страже целости союза. Достойно внимания, что эта последняя мера применялась в ахейском союзе в позднейшем периоде истории. Так, около 192 г. до Р.X. входившие в состав мегалопольской общины поселения Агея, Асея, Алифира, Паллантий, Фейсоя, Дипея, Гортина и др. усилиями Филопемена возведены были на степень самостоятельных членов союза, о чем кроме показания Полибия и Плутарха свидетельствуют монеты с именами этих городов. К тому же времени следует отнести отделение Элисфасии от Мантинеи, или Антигонии, и вступление ее в союз на положении самостоятельной общины. Преемник Филопемена и продолжатель его политики Ликорт провел такую же меру относительно Мессены по усмирении
Вообще необходимо отличать способы присоединения к союзу и меры к сохранению целости союза от союзных учреждений, действовавших постоянно и одинаково распространявшихся на всех членов организации. Допускать существование в союзе каких-то градаций в пользовании правами союзного ахейского гражданства, как это делает Дюбуа вслед за Банером, не позволяют категорические выражения Полибия, что в ахейском союзе не было никакого перевеса одних общин над другими, что всякий вновь примыкающий город вступал на совершенно равных правах с прежними, что в устройстве ахеян осуществлены были полнее, чем в каком-либо ином, равенство, свобода и истинное народоправство. Только в этом смысле и мог сказать историк, что пелопоннесцы имели общих должностных лиц, членов совета и судей, безо всякого отношения к тому, по собственному ли почину присоединялся город к союзу, силою ли увещаний и доводов, или вступал в него по принуждению, т.е. путем завоевания.
В силу принадлежности к союзу общины обязаны были делать взносы в союзную казну, размер коих определялся для каждой общины союзным собранием. Отказ от этих взносов почитался равносильным отпадению от союза, как видно из пространных рассуждений Полибия о поведении Димы, Фар и Тритеи в союзническую войну. Точно такие же взносы существовали и в этолийском союзе, как видно из надписи Уссинга. Следовательно, и в этом отношении ахеяне не представляли собою чего-то противоположного по союзному устройству этолянам. Правда, историк наш по поводу жалоб союзников на притеснения этолян употребляет для этих взносов другое выражение, но нельзя не видеть, что это были те самые взносы, о каких говорится в надписи Уссинга 254*. В исключительных случаях в виде особой льготы союзная община могла быть освобождена на определенное время от обязательных взносов, как было с Мессенией в 182 г. до Р.X. по возвращении ее в союз.
Другим обязательством общин было поставлять определяемые ахейским собранием контингенты в союзную армию, численность коей в 43 тысячи человек не представляла для союза чего-либо необыкновенного. Сверх собственной милиции ахеяне располагали наемным войском, набор и содержание коего подлежали также ведению союзного собрания и производились на средства союзной казны. Ближайшим исполнителем постановлений собрания был стратег.
Ограничения в правах общинной верховности и некоторые обязательства по отношению к союзу должны были возмещаться равною для всех союзников долею участия в заведовании общими делами союза. Частью непосредственно, частью при посредстве выборных должностных лиц вся совокупность граждан союзных политий под единственным условием достижения тридцатилетнего возраста была носительницею верховных прав союза. Местные учреждения и власти отдельных общин, гражданские и военные, или полновластно ведали местными делами своей общины, или служили посредствующими органами между союзными властями и населением отдельных общин 255*.
Не входя здесь в подробности союзного управления ахеян, несколько более известного, нежели учреждения этолийской федерации, к тому же в обстоятельном критическом изложении выходящего за пределы настоящего очерка, мы постараемся отметить лишь те особенности организации, которые способны объяснить нам частые случаи отпадения от союза, слабость почина в ахейском гражданстве, наконец, не всегда согласное с интересами союза единоличное влияние должностных лиц. Этим самым, быть может, мы подойдем ближе к органическим причинам неудачи последнего в эллинской истории опыта объединения автономных общин. Падение Эллады Полибий и другие историки объясняют обыкновенно испорченностью нравов, тлетворным влиянием демагогов, обращавших в свою пользу социально-экономические распри, с одной стороны, коварством и жестокосердием римского сената — с другой. Не отрицая действия этих причин, мы полагаем, что и самая организация ахейского союза не совмещала в себе достаточно условий для разрешения поставленной задачи. К сожалению, ни главный свидетель наш, Полибий, ни последующие историки при разъяснении судеб отдельных общин или союзов не придавали особенностям политического строя настолько важности, чтобы излагать их с необходимою обстоятельностью. Относящиеся к предмету известия их крайне скудны, отрывочны, более или менее случайны и, подавая повод к разноречивым толкованиям, не поддаются сведению к определенным началам и в цельную систему.
Политическая сила ахейской федерации заключалась не в собственных поселениях, но в других городах Пелопоннеса, в разное время вошедших в союз, каковы: Сикион, Коринф, Аргос, Мегалополь, потом Спарта и Мессена. Ко времени Полибия в Пелопоннесе, особенно в больших городах, решительное преобладание получили демократические формы правления, более других отвечавшие подъему народных масс, возраставшему влиянию их на тогдашнюю политику республик. Как в Клеоменову войну сочувственное отношение низших классов к царю Спарты направило вождя ахейского союза в сторону Македонии и ее владык, так и на закате дней свободной Эллады решающий голос здесь принадлежал тем же народным массам. Эти последние были вернейшими хранительницами преданий независимой Эллады и обнаруживали одинаковую неохоту подчиняться македонским владыкам или покорно исполнять требования римского сената. Противники римской политики удостаивались от народа в союзных общинах высших почестей 256*. Поэтому, когда Филопемен, последний достойный герой свободной Эллады, возымел решимость избавить ахейский союз от иноземной гегемонии, македонской ли то, или римской, он рассчитывал достигнуть цели такими изменениями в организации союза и в положении различных классов населения, которые усиливали бы значение народных масс и прямое участие их в делах союза. Богатые классы ахеян он подчинил общей строгой дисциплине; мелким поселениям, входившим в состав Мегалополя, он дал самостоятельное политическое существование, введши, таким образом, в состав союза на место одной, мегалопольской, общины одиннадцать малых республик, равноправных с Мегалополем; то же сделано было ближайшими преемниками его в Мессении. В том же направлении должна была действовать мера, уравнивавшая все города союза в отношении участия ахейских граждан в общесоюзных собраниях. Впредь очередные собрания ахеян должны были происходить не в одном Эгии; но поочередно во всех городах союза без различия величины их и местоположения. Он же упразднил оплот олигархии в Пелопоннесе, Ликургово устройство Спарты 257*. В 180 г. до Р.X. предатель Эллады Калликрат советовал римскому сенату, как действительнейшее средство к водворению господства над Элладою, отнять силу у вождей народной партии, преследовавшей неприязненную Риму политику. Когда предательское поведение Калликрата было разоблачено, негодование народных масс против изменника не знало пределов. По возвращении в 150 г. до Р.X. ахейских патриотов, без вины более пятнадцати лет томившихся в Италии, из среды народной партии вышли беспощаднейшие враги Рима: Дамокрит, Критолай, Диэй, но мера политических и военных дарований их не отвечала ни потребностям времени, ни степени ненависти их к внешнему врагу.
Понятно, что при таком настроении и значении народных масс в Пелопоннесе союзная организация ахеян должна была бы располагать такими учреждениями, которые, направляя силы союзников к общим определенным целям, в то же время согласовались бы с привычками деятельной политической жизни отдельных общин. Это было необходимым условием прочного, продолжительного успеха всей организации, того единодушия и воодушевления, благодаря которым нередко отдельные даже общины эллинов выходили победоносно из самых трудных обстоятельств.