Всеволод Залесский. Дилогия
Шрифт:
Севка навалился на винтовку, застонал от натуги. Штык уперся в стену. Немец открыл рот… Севка выпустил из рук трехлинейку, бросился вперед, схватив первое, что попалось под руку, – каску.
Ударил по лицу, по раскрытому для крика рту. Еще раз. И еще. Что-то хрустело и дробилось, немец хрипел. Севка перехватил каску двумя руками и с силой ударил немца козырьком каски в горло.
По лицу хлестнули горячие капли. Севка ударил снова. Немец дернулся и обвис, пришпиленный штыком к стене.
Севка
– Вот так, – выдохнул Севка. – Вот так… Вы сами… Вы сами виноваты… Я… Я просто шел мимо… Просто…
Заскрипели половицы у него за спиной, но Севка даже не оглянулся, сидел, держа на коленях окровавленные руки ладонями вверх, и, раскачиваясь вперед-назад, бормотал что-то, торопливо и непонятно.
– Ну, ты и натворил, политрук! – присвистнул Малышев, вбежав в комнату. – Ничего себе…
– Севка! – Орлов замер на пороге, снял фуражку левой рукой и вытер лоб правым рукавом гимнастерки, не выпуская винтовку. – Что же ты натворил…
Севка не ответил.
– Быстро уходим… – Орлов сделал шаг вперед, потом вдруг бросился влево, к стене, вскидывая винтовку.
Прогремел выстрел. Потом еще один.
Немцев, кроме обер-ефрейтора, в доме было четверо. И один из них, спавший в дальней комнате, успел проснуться, пока Севка убивал его товарищей, схватил карабин и даже передернул затвор, пользуясь шумом в соседней комнате.
Немец даже выстрелил в русского офицера, стоявшего на пороге и что-то говорившего остальным. Рядовой Клюге не знал русского языка, поэтому решил, что офицер приказывает обыскать дом, и подумал, что терять уже нечего.
Пуля «маузера» ударила в стену возле головы Орлова. А пуля из его трехлинейки пробила сердце немецкого солдата, пролетела дальше и остановила висевшие над кроватью ходики.
– Бежать нужно! – Малышев схватил Севку за руку, сдернул с табурета и выволок на крыльцо. – Бежать можешь?
– М-могу… – Севка спустился с крыльца и остановился над своим брошенным сапогом. – Только вот…
– Быстрее… – Малышев толкнул Севку в спину. – Нашел время…
Севка все-таки подхватил свой сапог и побежал.
Было очень неудобно бежать одной босой и одной обутой ногой. Под босую подошву все время попадались какие-то ветки или камешки, и Севке приходилось смотреть под ноги. Это было очень важно – смотреть под ноги. И не выронить сапог. И удержать в другой руке отчего-то ставшую скользкой винтовку. Ни на что другое ни сил, ни времени не оставалось.
Сзади бухнула винтовка. Еще раз.
Что-то крикнул Орлов, но Севка даже не попытался разобрать, бежал по дороге, полностью сосредоточившись на том, чтобы не обронить ничего, чтобы не раскровенить ногу,
Его ударили в спину. Севка покачнулся, но продолжал бежать. Его схватили за портупею и потянули в сторону, к лесу. «Значит, нужно к лесу», – подумал Севка и даже огорчился – там наверняка много всяких сучков. Очень много, по дороге лучше… Но Малышев не отпускал Севку, тащил его за собой, матерясь сквозь зубы и обещая, что как только они выберутся, то лично, своей рукой все хлебало товарищу младшему политруку разворотит.
Сзади еще раз ударила винтовка.
Орлов нагнал Севку и старшего сержанта.
– Стой! – скомандовал Орлов, отодвинув Малышева в сторону. – Подожди секунду.
Севка остановился, посмотрел на сапог в своей руке, перевел взгляд на босую ногу. «Наверное, нужно обуться, – подумал Севка. – Что ж я так по-дурацки…»
Пощечина обожгла лицо, перед глазами вспыхнул белый огонь и рассыпался на мелкие мерцающие искорки.
– Очнись, идиот! Очнись!
Еще одна пощечина – Севкина голова мотнулась в сторону.
– Тут у меня… – пробормотал Севка, не обращая внимания на то, что из треснувшей губы по подбородку потекла кровь. – Ногу растер, понимаешь? До крови. Больно же… Я и остановился. А он…
Сзади прострекотал пулемет, хлопнула, разрываясь, сигнальная ракета.
– Приди в себя! – Орлов взял Севку двумя руками за края воротника и тряхнул. – Если мы сейчас не побежим, то…
– Ты беги, – сказал Севка. – А я тут на секунду. Найду подорожник, прилеплю, обуюсь… Я тебя догоню, я знаешь, как бегаю? Только вот ногу натер так нелепо… И немец… Зачем он вышел на крыльцо? Вышел немец на крыльцо, почесать себе яйцо…
Получилось очень смешно, Севка прыснул.
– Правда, смешно? А я его штыком… Когда ударил, чувствую, а штык у него по черепу скрипит, изнутри. Я это не услышал – руками почувствовал… Он еще жив, а штык скрипит…
– Давайте обуемся, товарищ политрук. – Малышев снял с пояса флягу, быстро открутил крышку и поднес горлышко к Севкиным губам. – Вот глотните для начала.
Севка послушно глотнул.
Вначале показалось, что это вода. Потом жар потек по пищеводу и огненным фонтаном обрушился в желудок. Севка захрипел, закашлялся…
– Ничего, товарищ политрук, это спирт… Чистый медицинский… Приходите в себя, товарищ политрук, а то ведь нас всех убьют… – Малышев чуть не сказал «вас всех», но вовремя сдержался. – Сейчас мы ногу вашу…
Малышев бесцеремонно, как конюх копыто, поднял ногу Севки, плеснул на рану спирт, удержал, когда Севка дернулся.
– Где портянка?
– Носок, – сказал Севка. – В правом кармане…
Малышев достал из кармана Севкиных галифе носок, надел ему на ногу.