Вслед за Ремарком
Шрифт:
– Вот это на процедуры. – Она отложила в сторону деньги, равноценные стоимости пятнадцати посещений ее косметического салона. – Вот это на новую одежду: придется купить себе шубку и модный костюмчик. Возвращать мужчину в семью в старой дубленке и брюках – пустая трата времени!
Она так и эдак сортировала деньги по кучкам – на все сразу их не хватало. Потом, махнув рукой на деньги – снотворное подействовало, и ее стало сильно клонить в сон, – она небрежно кинула сумку на место, а деньги смешала и засунула их в первый попавшийся под руки конверт, а конверт спрятала в место, показавшееся ей самым надежным, – в карман собственного халата, брошенного у зеркала на стул.
«Завтра же схожу в магазин и куплю обновки! Истрачу все до рубля! – решила она. – А на хозяйство пусть Кирилл раскошеливается с банковских карточек. Хочет содержать двух женщин сразу – пусть платит!» С этими мыслями в голове она плюхнулась с размаху на свежее, утром постеленное белье и тут же уснула без сновидений.
Следующий день был насыщенным до предела: посещение парикмахерской – стрижка, укладка – заняло два часа. Меховой магазин отнял больше – она перемерила все, что там было: шубки из норки, лисы и енота. Наконец заведующая, убедившись, что у покупательницы серьезные намерения, сходила в подсобку и раскрыла там новый ящик с товаром. В нем оказались только что привезенные четыре шубки из светлого хорька. Одну из них, подходящую по размеру, она и вынесла в зал.
– Примерьте ее – вам подойдет! – сказала она Нине.
Усталая от примерок Нина без особой надежды приложила к себе новый мех. Потом вдела шубку в рукава, потом застегнула застежки и два раза прокрутилась перед зеркалом. Заведующая не ошиблась – вещь была будто специально изготовлена для Нины. Чередование бежевых и светло-коричневых полос пушистого меха очень подходило к ее матовой коже, к стриженным теперь каштановым волосам. Новая прическа, как часто это бывает, молодила ее, и в зеркале отражалась не строгая учительница математики, а яркая молодая женщина с глазами, блестящими от возбуждения, светящимися какой-то внутренней силой.
Старую дубленку завернули в пакет, и хотя шубка съела все деньги – ни на костюм, ни на косметику, ни на еду ничего не осталось, – Нина вышла из магазина окрыленная. Новая шубка сидела на ней, будто вторая кожа, а ощущение от расклешенных фалд на спине было такое, будто она с каждым шагом немножко взлетает над землей. Ах, меха, меха! Пока на свете существуют женщины, усилия борцов за права животных обречены на провал. В какой-то момент Нина вспомнила об отданных Ленцу собственных деньгах – вот их-то как раз и не хватало; но тут же она отогнала от себя это воспоминание: ей стало стыдно даже не за то, что она пожалела об этих деньгах – на самом деле она ни капельки о них не пожалела, – а за то, что она просто вспомнила об их возможном применении для себя.
Следующим по плану было посещение того старого преподавателя, который согласился дать ей несколько уроков езды по площадке. Она подошла к его машине – это тоже были «Жигули» с буквой «У» на крыше, но не желтого, как у Роберта, а какого-то грязно-малинового оттенка. И сама машина вовсе не имела того нарядного, веселого вида, какой с большим старанием придавали своим автомобилям Роберт с Михалычем. Стояли эти «Жигули» где-то с краю, давно не мытые, одна фара впереди была разбита, а стекла хотелось протереть еще до выезда на улицу.
Старый преподаватель не узнал в Нине прежнюю дамочку, которая приходила к нему договариваться о занятиях. Увидев Нину в шубке, он сначала подслеповато прищурился, но потом расплылся в улыбке.
– Богатой будешь! – сказал он.
Нина ласково прикоснулась к его плечу, останавливая запоздалый порыв.
– Ну и хорошо, что вы меня не узнали, – сказала она. – Я ведь пришла не заниматься, а предупредить, что приходить не буду. Уж извините меня.
– Почему не будешь приходить? – На лице старика появилось искреннее огорчение. Нина не стала врать, хотя пару дней назад, возможно, и выдумала бы что-нибудь правдоподобное для приличия. Сейчас же она чувствовала себя необычно свободной, раскованной.
– Денег нет! – доверительно произнесла она, наклонившись поближе к старику.
– А когда договаривались – были? – Преподаватель хитро блеснул на нее старческими глазками.
– Тогда были, – подтвердила Нина.
– А сейчас чего же? Ограбили тебя, что ли? – поинтересовался старик.
– Шубку вот купила. Дорогая, – созналась Нина.
– Шубка – святое дело! – Старик со знающим видом оглядел сверху донизу Нину, заставил ее повернуться. – Внучке моей тоже бы такая пошла! Ну что ж, раз денег нет – значит, нет! Ничего не поделаешь. – Он с сожалением посмотрел на Нину.
– Ну, извините за беспокойство, всего вам хорошего! – сказала она и пошла со двора прочь.
– Эй, погоди! – остановил ее вдруг старик. – А тебе когда экзамен-то сдавать?
– Скоро, – ответила Нина. – Но я теперь не пойду. Раз мне не сдать площадку, зачем позориться? Как-нибудь в другой раз!
– Э-эх, садись! – показал ей рукой на сиденье старик. – Посмотрю, как ты ездишь, может, и поучу часок!
– Так денег же нет?! – удивилась Нина.
– Нет, так будут! Дело наживное! Разбогатеешь или заработаешь – не забудь про старика. Что же так уходить – и у тебя все дело провалится, и я без работы. А так все-таки нам обоим польза, садись!
И Нина не стала упрямиться. Сняв свою шубку, она аккуратно, как ребенка, положила ее на заднее сиденье, а сама осталась в привычном черном свитере и брюках. После того как Нина сделала несколько пробных кругов по площадке и они выехали на улицу, он довольно крякнул:
– Ты, девонька, уже готовый водила, как я посмотрю! Где училась?
Не без гордости Нина сказала адрес своей автошколы.
– А площадку чего же там не освоила? – удивился преподаватель.
– С инструктором поругалась, – не стала Нина скрывать.
– Инструктор, наверное, молодой был? – продолжал расспрашивать старик.
– Одного мы с ним возраста.
– Значит, молодой! У молодых жизнь поинтереснее, чем у нас, – глубокомысленно заметил он и добавил: – Я полагаю, любовь у вас на занятиях вышла!– Нет-нет! – пыталась возразить ему Нина.
– Я знаю, что говорю, – продолжал преподаватель, показав ей знаком, что пора поворачивать назад, на площадку. – Этого стыдиться не надо. Если между людьми любви нет, дохлое это дело! Все равно свет не будет мил, уж я, старый человек, это знаю!
– Но ведь, говорят, любовь проходит?
– Что ж, что говорят! Если любовь настоящая, так она никуда не девается, хоть сто лет на свете живи!
Ей стало неприятно, что чужой человек говорит о том, что ее волновало, как о давно решенном деле, и она не стала больше поддерживать разговор. Но всю эту поездку она не могла отделаться от ощущения, что стоит ей повернуть голову, и она увидит рядом знакомое лицо Роберта. Однако каждый раз, когда она мельком взглядывала вбок, оказывалось, что сидит рядом с ней пусть и добрый, но совершенно чужой, непривычный человек.
Она остановилась так, как учил ее Роберт: плавно, спокойно, механически посмотрев в зеркало заднего вида. Все это не укрылось от нового преподавателя.
– Ну, девонька, будешь слушаться – я тебя быстро площадке обучу. Поехали! – И он указал ей на разметку того упражнения, которое называлось «ласточкин хвост». Потом они попробовали выполнить заезд «задом в бокс», причем если роль бокса в школе у Роберта выполняли здоровенные и хорошо видимые издалека шины, поставленные в столбы, то здесь вместо шин использовались тонкие металлические стойки, которые было видно гораздо хуже. Нина быстро поняла, что многое зависит от того, с какой скоростью она будет заезжать задом между этими стойками, и, научившись держать минимальную скорость, такую, чтобы только не заглох двигатель, она справилась с заданием. Дедушка-инструктор остался доволен. Оставалось отработать эстакаду.
– Что ты волнуешься, сделаем и ее! – заверил старик.
Нина сидела вся красная, разгоряченная и не знала, радоваться ей или печалиться. Она уже чувствовала, что быстро сможет научиться всему, но принесет ли ей это пользу? На занятия в свою прежнюю школу она идти не хотела из-за Лизы и частично из-за Роберта, из-за ее ссоры с ним, хотя она чувствовала – приди она, он ни словом не помянет о ссоре. Сдавать экзамены самостоятельно, по собственной инициативе, без всякой поддержки в ГАИ было ей страшновато. Пускаться на ухищрения, предлагать кому-то деньги ей не хотелось: во-первых, это было не в ее правилах; во-вторых, у нее уже не было денег.
– Дело в том, – набралась она смелости сказать старику, – что я бы хотела освоить эстакаду, не только въезжая на нее передом, но и задом.
– Как это задом? – удивился старик.
– Все упражнение выполнять точно так же, как и передом, только задом наперед.
– Это зачем же тебе? – нахмурился старик,
– Из принципа. Хочу доказать, что это возможно не только избранным, но и мне, грешной.
– А ему-то нужны эти доказательства? – усмехнувшись, спросил старик.
– Ему-то не знаю, а вот мне – нужны, – тихо ответила Нина. – Если уж заниматься, то только для этого.
– У-у! Вот она, любовь, до каких глупостей-то доводит… – задумчиво протянул старик. – Машину разобьешь, кто за нее отвечать будет? О таком ведь у нас уговору не было?
– Не было, – покорно согласилась Нина.
– Ну вот, а ты теперь новые условия выставляешь!
– Я не выставляю, я прошу! – Нина внимательно посмотрела старику прямо в глаза. Глаза у него были, как у всех людей в возрасте, уже мутноватые, слезящиеся, но вдруг в какой-то момент Нина увидела блеснувший в них молодой задор.
– Вот что, девушка! – постановил, минуту подумав, инструктор. – Иди-ка ты сейчас восвояси да приходи завтра. Завтра я тебе все и скажу! А пока сам попробую на эстакаду задом въехать! А то еще свалюсь с нее, а тебя учить возьмусь!
– Спасибо вам за вашу доброту! – Нина звонко чмокнула старика в морщинистую щеку, схватила свою шубку и выскочила из машины. – Я завтра в это же время приду! Я верю, у нас все получится! – Она помахала старому водителю рукой и побежала со двора, пока он не передумал. Следующим пунктом ее остановки был овощной магазин. Два килограмма картошки, замурованной в целлофановый пакет, показались ей перышком после усилий, прикладываемых на площадке к рулю отечественных «Жигулей».
Дальше Нина отправилась на небольшой стихийный рыночек за украинским копченым салом. Самостийные представители желто-голубого флага, завидев Нинину обновку, запросили за сало неимоверную цену. Нина уже и забыла, когда в последний раз ей приходилось торговаться. Это обстоятельство даже рассмешило ее. И вот наконец небольшой шматок искомого товара уютно лег в ее пакет рядом с картошкой. Вдруг Нина почувствовала себя полезной как никогда.
«Я все-таки приготовлю сегодня его любимое блюдо! – подумала она. – Только вот как бы совместить, чтобы и картошка к его приходу была горячая и чтобы я показалась перед ним в новой шубке?» Это действительно была непростая задача, ведь Нина даже не знала точно, когда ее муж придет домой.
«Что ж, картошка в первую очередь, шубка во вторую!» – подумала она и хотела привычно поднять руку, чтобы остановить частника, но тут сообразила, что у нее совершенно не осталось денег. Предприимчивые украинцы забрали за сало всю имеющуюся в кошельке наличность. Не было денег даже на троллейбус.
«Придется идти пешком через парк», – подумала Нина и усмехнулась: давненько она там уже не ходила. Время приближалось к шести, спускались сумерки, она прибавила шаг. В новой шубке, несмотря на минусовую температуру, ей вскоре стало жарко. До широкого проспекта она добралась сравнительно легко, лестницы подземных переходов преодолела еще шутя, а вот подъем к освещенной огнями церкви, что стояла на взгорке у входа в парк, ей дался значительно тяжелее. У ларька, в котором осенью продавали чебуреки и гамбургеры, а теперь заколоченного, она перешла дорогу и, к своему ужасу, чуть не наткнулась на желтый учебный автомобиль с буквой «У», стоящий почти у самого мостика с грифонами. Нина посмотрела на номер – это была машина Роберта. Осторожно наклонив голову, она заглянула внутрь – машина была пуста.