Вслед за Ремарком

Степановская Ирина

И настало утро экзамена. Иногда среди тусклой московской зимы выдаются сказочные деньки. Сквозь ветви просвечивает сиреневое небо, снежок покрывает асфальт, и кажется, что сердце будет биться вечно и не остановится никогда.

Лиза приехала в ГАИ на новенькой серебристой машине. Аккуратно закрыла дверцу, расправила жакет из голубой норки, подошла к группе учеников.

– Это твоя машина? Ты сама уже ездишь? Без прав? – засыпали ее вопросами знакомые курсантки.

– Машину мне друг подарил! – с безмятежной улыбкой ворковала Лиза.

– А зачем ты приехала?

– Ну надо же засветиться на экзамене, чтобы не создавать лишних проблем…

Девчонки смотрели на Лизу с завистью. Такая красивая! Такая смелая! И говорит с ними откровенно, нисколько не чинясь!

Нина пришла на экзамен пешком. Она была в своем синем шарфе и осенней куртке – шубку она не надела: ездить в ней было жарко, а хлопот много – расстегивать, свертывать, класть на сиденье в присутствии капитана ГАИ, общественного наблюдателя да двоих курсантов, которые обычно ждали своей очереди. «В куртке удобнее», – решила она.

Ей был, конечно, неприятен сияющий Лизин вид, ее новая машина, ее новые меха. Все это, как она поняла, купил Кирилл, но вместе с тем она наблюдала за Лизой уже как бы со стороны, не считая себя участницей событий. Во всяком случае, тот вечер, когда они вдвоем с Пульсатиллой разговаривали с Лизой на кухне, казался ей далеким прошлым, имеющим к ней весьма смутное отношение. И она была рада, что выбрала этот путь. Не стала вести с Лизой борьбу за Кирилла. Неизвестно, правда, как бы она поступила, если бы ее семейная жизнь с Кириллом была безоблачной, но в последнее время она отнюдь таковой не была… Нина не хотела себя обманывать. И поэтому сейчас старалась не обращать на Лизу внимания. Костер догорел, и разжигать его снова она не собиралась. «Жизнь рассудит, кто из нас прав», – решила она и не дала обиде разрастись настолько, чтобы заслонить собой белый свет.

Роберт, закончив цикл занятий с этой своей группой, уже не мог влиять на ход сдачи экзамена. Он набрал новых учеников и скорее всего не приехал бы вообще, если бы не должен был встретиться с Ниной. Та трещина, которая появилась между ними в их последнюю встречу, постепенно заросла, покрылась нежными рубчиками воспоминаний. И хотя Роберт тоже думал, что, наверное,

выдумал или ошибочно придал Нине черты, которых на самом деле у нее не было, теперь, обучая совсем других учениц, понял, что она действительно отличается от большинства известных ему женщин. Что она обладает и умом, и характером. Что же касается внешности – теперь Нина казалась ему красивой. И когда Нина скромно стояла в толпе других учеников и заглядывала в тетрадку, он внезапно почувствовал, что она ему гораздо ближе, дороже, чем все великолепные красавицы на свете, чем все потенциальные прелестницы, которые гипотетически могут когда-либо стать его ученицами. И поэтому он, выйдя из машины, протиснулся к Нине через толпу, взял ее за руку:

– Не волнуйся, ты все знаешь, и ты экзамен сдашь! – Это были очень простые слова, но те, кто слышал их, что-то почувствовали в его голосе – то ли зов плоти, то ли уверенность зверя, оберегающего свою подругу, и каким-то образом толпа, в центре которой они пребывали, как-то очень быстро улетучилась, рассосалась, и Нина с Робертом оказались одни. Лишь издалека с таинственной улыбкой на красивых губах на них посматривала Лиза. Кстати, Лиза неизвестно каким образом, но эту часть экзамена тоже сдала.

Впереди еще была практика.

Ученикам теперь следовало вернуться назад в школу, а далее согласно списку уже на машине капитана ГАИ выполнить все, что полагалось. Обычно учащиеся сначала сдавали площадку, потом ехали на улицу, демонстрируя там свое умение, но когда капитану надоедало кружиться по одному и тому же месту, он менял очередность заданий. Капитан был тот самый, что принимал участие в разборке Роберта и Михалыча с амбалами из джипа. Сейчас он делал вид, что никакого отношения ни к чему, кроме экзамена, не имеет, и с Робертом не разговаривал.

Лиза набила в свою машину с десяток желающих и укатила с ними. Роберт повел Нину к желтой учебной машине.

– А где твоя «девятка»?

– Потренируйся напоследок! – предложил он ей, оставив без внимания вопрос, но она отказалась:

– Не хочу использовать твое служебное положение!

Он тоже усмехнулся, но как-то невесело.

«Что-то случилось еще за это время», – подумала она, а когда увидела на щитке куколку-эскимоску, которая раньше украшала его личную машину, уверилась в своих предположениях.

В списке Нина стояла третьей. Первые двое учеников почему-то из рук вон плохо выполнили площадку, и капитан ГАИ быстро высадил их, не приняв экзамен. Нина видела, как помрачнело лицо Роберта. И хотя он знал и говорил им не раз на занятиях, что число сдавших экзамен с первого раза редко когда бывает больше сорока процентов, Нина видела, что ему все равно очень неприятно такое начало.

«Я въеду на эстакаду задом! – решила она. – Пусть этот важный капитан увидит, что Роберт не зря работал, что есть среди его учеников и те, кто умеет ездить!»

– Воронина! – выкликнул фамилию в толпу капитан и, увидев решительно подходящую к нему Нину, скомандовал: – Поехали сначала на улицу!

Нина поехала за ворота, а Роберт вооружился лопатой и почистил от снега площадку.

– Зачтено! – одобрительно кивнул капитан, когда Нина остановилась.

Общественный представитель, вероятно, из числа бывших работников, а теперь пенсионер, тоже подобострастно подтвердил его мнение.

– Ну, теперь маневры, – скомандовал капитан. – Пока снегом не занесло, давай на эстакаду!

Нина выехала на заданную прямую, быстро сделала разворот и приготовилась подниматься задом. Капитан сначала даже не понял, что она хочет сделать. Он решил, что она не расслышала и маневрирует таким неожиданным образом для того, чтобы перестроиться для другого упражнения.

– На эстакаду! – с удивлением повторил он.

– Я и еду на эстакаду! – Нина посмотрела, ровно ли она встала задними колесами, и чуть дала газ. К ней пришло необыкновенное спокойствие, уверенность в своих силах, словно она объясняла у доски тысячу раз решенную задачу.

– Ты что, с ума сошла?! – обалдел капитан, увидев, что они таким необыкновенным способом медленно, но верно поднимаются вверх. Он хотел было нажать на свой дополнительный тормоз, но нога его автоматически остановилась в нерешительности: на тормоз-то он нажать мог и даже мог применить еще и ручной тормоз, но выходить из машины на самом подъеме узкой скользкой эстакады, чтобы пересадить Нину с водительского места, он не решился.

«Если забуксуем, можем свалиться! Ей самой не выскочить!» – подумал он.

Нина тем временем, довольная произведенным эффектом, остановилась точнехонько на середине подъема и через секунду снова включила двигатель. Не скатившись ни на дюйм, медленно и аккуратно она ползла вверх. Через середину моста она проехала задом совершенно спокойно при полном молчании сидящих в машине. Капитан затаил дыхание и не решался вздохнуть, а представитель общественности боялся пошевелиться, чтобы случайно не изменить в кабине состояние равновесия. Между тем Нина поставила машину на мосту точно посередине.

«Скатываемся!» – сказала Нина себе и аккуратно стала сдавать дальше назад. Она ничего не видела, кроме относительно узкой ленты эстакады и того участка, по которому ей предстояло съехать. Она ровняла машину по нему и по тем ориентирам, которые запомнила еще по поездкам с Робертом. Внутренним чутьем она чувствовала положение колес, интуитивно знала, как нужно выровнять машину, чтобы составить одно целое с направлением участка пути. Она не замечала стоящих по сторонам учащихся, не знала, что Роберт с ужасом и восхищением во взгляде выскочил из машины и подбежал к эстакаде.

Представитель общественности силой тяжести был откинут на спинку сиденья назад и от страха закрыл глаза. Капитан ГАИ крепко сжал зубы. Все это продолжалось несколько секунд. Но вот Нина благополучно скатилась, повернула и снова перестроилась на подъем.

– А теперь – передом! – весело сказала она.

Представитель общественности с шумом выдохнул и взялся за сердце. Капитан заорал, и его крик напомнил ей рычание тигра в зоопарке.

– Идиотка! Дура недоделанная! Ну-ка выходи из машины! Никогда не получишь права!

Нина сидела и не понимала, чем недоволен этот сердитый человек – ведь она выполнила не только то, что требовалось по нормативу, она сделала сверх того – показала фигуру высшего пилотажа.

– Иди отсюда! – заорал ей прямо в лицо капитан.

– Почему? – посмотрела она ему в глаза,

– Потому что такие идиотки, как ты, и машину угробить могут, и людей покалечить!

– Да, да! Меня чуть инфаркт не хватил! – подобострастно закивал сзади представитель общественности. – Уходите быстрее, пока вам не сделали хуже!

Нина при полном молчании уже собравшихся возле автомобиля учеников вышла и хлопнула дверью.

– Нет в мире совершенства! – с досадой сказала она. – Хочется сделать как лучше, но получается как всегда! – Она открыла дверь заднего сиденья, взяла с него свою сумку и перекинула через плечо.

– За правами даже не приходи! – крикнул ей вслед багровый от гнева капитан. Но Нина его уже не слышала. Она смотрела на Роберта. Лицо у него было как у папаши, с умилением взирающего на своего отпрыска в момент, когда тому на выпускном вечере вручают золотую медаль.

– Простудишься, оденься! – сказала она.

Он обнял ее за плечи и посадил в машину.

– Я тобой горжусь! – сказал он. – По-настоящему!

– Я тобой тоже горжусь. – Она улыбнулась, – Ведь это ты впервые показал мне, как это делается!

Он включил зажигание, и они поехали со двора, обоим казалось, что они двигаются куда-то очень далеко, куда – они еще сами не знают.

– Вот так бы ехать с тобой до Владивостока! – сказал ей Роберт.

– А куда потом? Придется ведь возвращаться! И все равно окажемся в той же самой точке, откуда уехали, – задумчиво сказала она.

– Ты права. – Он подумал, что рад видеть ее рядом, опять слышать ее голос, ее отстраненные высказывания.

«С ней никогда не будет скучно», – подумал он. Неожиданно она показала рукой на новый, неизвестный ему ранее въезд во дворы:

– Мне теперь сюда.

Он увидел старый хрущевский дом, березы, достигающие уровня пятого этажа, сломанную детскую песочницу.

«Вот они с ней как обошлись», – подумал он про Лизу и Кирилла, и в сердце его одновременно поместились и жалость к Нине, и тревога за нее, и даже радость потому, что он понял, что она теперь свободна.

– Собирались во Владивосток, а приехали так быстро, – сказал он.

– А все-таки я дурочка, – неожиданно произнесла Нина. – Я столько готовилась, мучилась, боялась, переживала, морочила голову себе и людям, и вот теперь из-за глупости и хвастовства мне, наверное, никогда не дадут права!

Роберт остолбенел. Его переполняли возвышенные чувства, а она заговорила о правах!

– Единственное – я все-таки доказала, что я не фуфло!

– Кому доказала?

– Тебе! Больше ничье мнение меня не интересует! – Она расхрабрилась, привалилась к его плечу головой. Он осторожно взял в ладони ее лицо, заглянул в глаза и с самым серьезным видом сказал:

– Я уже очень давно думаю, что ты не фуфло! Веришь?

– Верю! – И она засмеялась, будто услышала самый изысканный, самый обворожительный комплимент.

Ему ужасно не хотелось уходить, но дело, которое он задумал, не должно было сорваться, и, взяв у Нины новый номер ее телефона, он развернулся и снова поехал в школу. Экзамен продолжал идти своим чередом. Немного успокоившийся капитан ГАИ был уже более благосклонен к оставшимся ученикам, но, по правде говоря, никто из них больше и не выпендривался, как Нина. Роберт сразу заметил, что Лиза, хотя ее очередь уже давно прошла, как сидела в своей серебристой машине, так и продолжала сидеть, не выходя во двор, и он догадался почему – она хотела подойти к капитану, когда все остальные уже уйдут. Без сомнения, капитан был предупрежден, экзамен Лиза сдавала для проформы.

«Что ж, пусть делают, как хотят, – подумал Роберт, – во всяком случае, моя совесть спокойна – я ко всему этому руки своей не приложил».

Капитан нужен был ему для решения вопроса с Ниной. Роберт терпеливо засел в своей учебной машине по другую сторону двора, положив рядом с собой маленький фотоаппарат, и с вялым интересом ждал, когда закончится экзамен. Вот последний ученик, более-менее сносно преодолев все барьеры, с радостным видом выскочил из машины капитана и побежал на улицу.

«Сдал, наверное», – улыбнулся Роберт ему вслед. Парень был неплохой, Роберт искренне был за него рад. Капитан в машине подводил итоги. В это время во двор въехала еще одна машина – сияющая черная «БМВ», и Роберт увидел, как Лиза оживилась, приоткрыла свою дверцу и высунула наружу ножку в высоком сапоге. Из «БМВ» вышел господин в черном пальто и достал из-за пазухи внушительного вида бумажник. Роберт мысленно поставил рядом с этим господином не Лизу, а Нину, и его передернуло. Он взял с сиденья фотоаппарат, сделал несколько кадров. Тем временем господин подошел к машине ГАИ и неловко сел в нее. Она явно была мала для такого представительного субъекта. Разговор внутри был коротким. Через несколько минут капитан вышел из машины и направился в сторону Лизы. Роберт опять защелкал фотоаппаратом. Лиза с видом герцогини, случайно оставшейся без шофера и горничной, оперлась на высунутую

ножку и вышла из своего автомобиля. Капитан исподтишка окинул ее оценивающим взглядом и протянул ей фирменные корочки. Лиза небрежно взяла их двумя пальчиками. Застегивая бумажник, солидный господин поздравил Лизу, поцеловав ее в щечку. Лиза снова изящно села в свое авто и теперь уже с полными на то правами лихо вырулила со двора. Черная «БМВ» устремилась за ней. Капитан повертел в руках несколько зеленых бумажек, потом отогнул одну из них, зажал в кулаке, остальные спрятал в карман и отправился назад к своей машине, в которой уже напряженно ждал представитель общественности.

«Пора», – подумал Роберт и выехал наперерез.

Капитан остановился, вопросительно посмотрев на него.

– Поговорить надо! – Роберт сделал приглашающий знак рукой.

Капитан нехотя пересел в его машину.

– Ты ведь меня знаешь?

– Ну, знаю, – пожал плечами капитан.

– Для того чтобы утрясти тот уличный инцидент, я продал свою машину, а Михалыч свою.

Капитан пока не понимал, куда Роберт клонит.

– То есть ты в курсе, что мы понимаем, по каким правилам ведется игра. – Голос Роберта становился все более решительным. – Но при всем при этом какая-то хоть маленькая справедливость в мире должна существовать!

– Допустим… – уклончиво ответил капитан.

– Так вот справедливость требует, чтобы ты зачел экзамен этой женщине – Ворониной! – выпалил Роберт.

– Этой идиотке? Которая задом полезла на эстакаду? И не проси, и не уговаривай! Ее надо проучить!

– Она водит машину лучше всех в этой группе, – невозмутимо продолжал Роберт. – И если уж ты выдал сейчас на моих глазах права этой дурочке Лизе, то Нине получить права велел просто сам бог.

– Кто это видел, что Лиза получила права от меня? – с интересом спросил капитан.

Роберт кивнул на фотоаппарат.

– Вот пленка, она не продается, но ее можно обменять на права, – с достоинством произнес Роберт. – И для этого тебе не придется продавать свою машину!

– Ну я и с твоей ничего не поимел, чтоб ты знал! – посмотрел на Роберта капитан.

– Поэтому и я к тебе с приемлемым предложением: пленка – против прав, – заявил Роберт. – По-деловому и по-божески!

– Ладно, черт с тобой, все-таки мы давно знакомы! – смирился капитан. – Давай пленку!

– Давай записку в ГАИ!

Бумажный листок и засвеченная пленка перекочевали из рук в руки, как в шпионском боевике, и капитан вышел из учебной машины.

– Ну и денек сегодня! – сказал он, потянувшись, и закурил.

– Хороший денек! – ответил ему Роберт и захлопнул свою дверцу. Он опять поехал к Нине.

Вместе с ней они быстро съездили в ГАИ, где незнакомая девушка попросила Нину расписаться в трех местах и выдала ей в окошечко новенькое водительское удостоверение. Нина взяла его дрожащими от волнения пальцами, отошла от окошка и посмотрела на Роберта.

– Смешно, – сказала она.

Роберт сидел в углу на скамейке и наблюдал за ней.

– Права теперь у меня есть, а машины нет…

– Будет! Все еще будет! – обнял он ее за плечи. – А пока поездим на моей!

Обнявшись, они вышли из помещения ГАИ и снова сели в желтую машину. Через несколько минут они уже опять были в ее дворе. Но теперь они были уже другими, совсем не теми мужчиной и женщиной, что, как два зверька, настороженно присматриваются друг к другу, случайно встретившись в лесной чаще. Руки их соединились, взгляды словно прилипли друг к другу, губы слабо шевелились, но они молчали, боясь спугнуть то необыкновенное, что происходило между ними. Но молчать бесконечно было все-таки невозможно, и Нина первая решилась произнести:

– В таких случаях принято приглашать на чашечку кофе…

Он уловил чуть заметное замешательство в ее словах.

– Я бы не отказался… от кофе, – пересохшими губами произнес он.

Она опустила голову.

– Что-то мешает? Ты не хочешь меня приглашать?

– И да, и нет… – пробормотала она.

– Пригласи меня! – Он крепче сжал ее руку. – Неужели ты думаешь, что я не смогу остановиться, если ты не захочешь…

– А ты сможешь остановиться? – Она посмотрела ему прямо в глаза.

– Я ничего и никогда не буду делать против твоего желания, – твердо сказал он.

– Тогда пойдем пить кофе! – Она сразу повеселела, защебетала, как птичка. И когда они, даже и не подумав варить кофе, плотно задернув шторы, с неизбывной нежностью ласкали друг друга на ее старом диване, она продолжала шептать какие-то глупые слова и словечки, награждала его всевозможными ласковыми прозвищами, и он впервые за много дней, а может быть, и лет перестал чувствовать себя одиноким. Когда же, утомившись ласками, он стал засыпать, и она тоже сонно привалилась к его теплому боку, он подумал, что не хочет проводить без нее больше ни одну ночь. А она подумала, что когда-то, много лет назад, на этом самом диване была вполне счастлива с Кириллом. Подумала и совершенно спокойно заснула. Проснулись они уже почти ночью.

– Я должен вернуть машину в гараж, – сказал он. – Так полагается.

– Я поеду с тобой, можно?

Вместо ответа он только поцеловал ее. И когда в своей новой шубке, утомленная, немного осунувшаяся, но вместе с тем и помолодевшая, радостная Нина снова болтала какие-то милые пустяки, рассказывала о своих переживаниях, он ощущал, что эта женщина должна быть с ним надолго, навечно, в общем, на всю его жизнь.

Она нежно гладила круглое личико его куколки на полочке щитка, и он рассказал ей всю свою жизнь в нескольких простых предложениях, не утаив и грустную историю своей женитьбы, и то, как появилась в его машине эта куколка.

Обратно они возвращались пешком через парк, дурачась, кидаясь снежками. Утомившись, на минутку остановились возле грифонов. Нина сняла перчатку, погладила холодную, натруженную когтистую лапу самого крайнего, так знакомого ей. Чудесно была подсвечена прожекторами классическая церковь, таинственно смотрел на них высокими окнами темный дворец за резными воротами, причудливо изгибался узенький мостик – жизнь вокруг была удивительно хороша. Они сделали крюк ради прогулки, поэтому возвращаться пришлось по тропинке сквозь заснеженные кусты. Они целовались. Потом вошли в темный подъезд, поднялись в свою квартиру и опять торопливо прильнули друг к другу. Глубокой ночью, не вылезая из постели, съели по бутерброду, выпили чаю и замерли, обнявшись, до утра.

– Надеюсь, у тебя нет сегодня занятий? – спросил Роберт, как только открыл глаза.

– К счастью, нет, – ответила Нина. Прямо над ней возвышался знакомый до мелочей потолок ее родной комнаты. Она смотрела на него и не узнавала. Так ново, так прекрасно было ощущение того, что рядом с ней, совсем близко, вплотную, находится человек, которому она нужна, который ей нужен.

– И у меня нет, – сказал Роберт. – И прямо сейчас мы снова сходим за учебной машиной и поедем на ней к Ленцу. Михалыч будет нас ждать.

– По какому случаю?

– По случаю выздоровления Ленца и твоей успешной сдачи экзамена.

Нина потерлась лбом о его плечо.

– Лучшего предложения на сегодняшний день не может быть, – сказала она. – Но где же все-таки твоя собственная машина? В ремонте?

– Почти, – пробормотал Роберт и встал. – Только придется тебе ехать с небритым мужчиной! Не побоишься?

– Обожаю небритых! – Нина нежно прикоснулась пальцами к его щеке.

– А мы будем завтракать? – спросил он.

Она улыбнулась и пошла в кухню. И пока в ванной с шумом плескалась вода, она резала хлеб и делала бутерброды привычными, точными движениями, как выполняла то же самое с Кириллом в течение почти пятнадцати лет.

«…Мужчины бреются, женщины готовят завтрак. Неужели никогда не будет ничего нового? Одному, другому, третьему… Неужели это и есть любовь? Неужели это и есть ее место в жизни?» Она ужаснулась. Потом глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, и сказала себе: «Миллионы женщин считают это за счастье».

Во время еды он говорил о пустяках, а она улыбалась. Потом она сложила грязную посуду в раковину, и они стали собираться.

– Что мы должны взять с собой?

– Ничего. Михалыч все заготовит. Пошли!

– Погоди! У меня есть кое-что, что подойдет к любому угощению! – Нина полезла в старенький холодильник и извлекла из его недр одну из банок с маринованными помидорами. Тех самых, что когда-то осенью сделала под влиянием Пульсатиллы и которые зачем-то забрала, уходя из их общего с Кириллом дома.

– Ты сама это делала? – засмеялся Роберт. – Проверим на вкус! Но кое-что видно уже сейчас: перчик, чеснок, смородинка – все по правилам! Ну а вот эти помидорины на дне, – он сосчитал, указывая пальцем, – четыре штуки полопались! Ты, видимо, не протыкала их спичкой?

Нина закрыла глаза. Ничего особенного сказано не было, но вместо улыбающегося Роберта перед ней словно появился Кирилл с его недовольной, намертво приклеенной к лицу гримасой, с презрительным изгибом губ.

Ей показалось, она сейчас упадет. Сознательно она разжала пальцы. Раздался звон стекла, по полу растеклась желтоватая лужа.

– Ты что? Тебе плохо? – Роберт бросился к ней, схватил ее за плечи.

– Голова закружилась…

– Сейчас, сейчас! – Он поднял ее на руки, бережно уложил на диван. – У тебя есть какие-нибудь капли?

– Уже прошло.

– Правда? – Он заглянул ей в глаза. – Ну, ты пока полежи! – Он посидел немного рядом с ней, потом вышел в коридор, стал, отвернувшись, разговаривать с кем-то по мобильнику. – Чтобы тебя не тревожить. Лежи! – объяснил он. – Михалыч будет нас ждать в гараже.

– Отлично.

Она встала и веником стала собирать осколки. Роберт спросил:

– У тебя есть ключ? Дай я пока схожу за газетой.

И пока она влажной тряпкой вытирала пол, он комментировал ей новости с первой полосы. Нина выжала тряпку, оделась, и они молча вышли из дома.

– Эй, ничего не случилось? – спросил он по дороге к автобусной остановке.

– Ничего, – ответила она и остановила маршрутку.

– Я думал, мы пройдемся пешком? – вопросительно посмотрел он на нее.

– Нехорошо заставлять друзей ждать.

Свободные места в маршрутке были не рядом. Доехали они очень быстро, но разговаривать им не пришлось.

Михалыч их уже ждал. Рядом с их желтой учебной машиной стоял огромный бумажный пакет, а рядом крутился коричневый пес и жадно собирал какие-то светлые комочки со снега.

– Что он ест? – после приветствия спросила у Михалыча Нина, снова почувствовав угрызения совести, что не подумала про голодную собаку.

– Пельмени. Самого лучшего качества! – даже с какой-то гордостью указал на кулек Михалыч. – Покупаю прямо на фабрике. У меня там знакомые работают. Пельмени – высший сорт. В этой партии – только для своих. Галка говорит, что лучше домашних!

Нина села на заднее сиденье. Роберт посмотрел на нее, выбирая, где ему сесть. В этот момент Михалыч что-то спросил у него, и Нина услышала хлопок двери. Роберт сел с Михалычем впереди.

«Вот они, мужчины, – подумала она. – Он уже не боится оставить меня одну».

Она повязала на голову синий шарф. Они поехали. По дороге Роберт заходил в какой-то магазин, затаривался вином, сыром, зеленью. В машине было тепло, она задремала, и ей привиделось, как они с Кириллом летом возвращались из Ярославля. Она тоже тогда спала на заднем сиденье в своем синем шарфе, только машина была шире и на сиденье вполне помещались ее согнутые ноги. Здесь же, в «Жигулях», ей сдавило колени так, что при всем желании она просто не могла бы улечься.

Володю было не узнать. Он выглядел хорошо, и пушистый хвост из волос весело болтался у него за спиной в такт его быстрым движениям. В небольшом домике было чисто прибрано – вытерта пыль, вымыты полы. К приезду гостей на лампочку под потолком была надета новая плетеная люстра. Михалыч тут же стал возиться с водой для пельменей на кухне, Ленц накрывал на стол, Роберт сновал с мелкими поручениями от одного из них к другому, Нина сидела на старом диване и смотрела в окно. Двор был плотно занесен снегом, но дорожки аккуратно разметены, между двух столбов на веревке, как праздничные флажки, плескались на ветру разноцветные полотенца. Напротив окна красовалась невысокая елка. Фруктовые деревья стояли рядами поодаль, три березки, растущие кучкой, по сравнению с веселой зеленью елки казались слишком тонкими.