Вслед за Ремарком
Шрифт:
Мастерством домашней выпечки они с Пульсатиллой владели еще с уроков домоводства в восьмом классе. Она стала доставать из холодильника продукты.
– Конечно, ночь была восхитительной, – разговаривала она сама с собой, – но для того, чтобы привыкнуть друг к другу, необходимо время. Опять будут ссоры, обиды, непонимание узнавания. Разве будни жены Михалыча прельщают меня теперь, когда я уже так много пережила с Кириллом? И что такое ее жизнь? Такая же точно, как была у меня – вечное ожидание, угождение, вечные хлопоты. Может быть, кто-нибудь и видит в этом залог счастья, но я уже все это прошла. Зачем повторяться? Я не хочу.
Она говорила подобным образом, будто увещевала себя, словно мать говорила с дочкой, а руки ее между тем сами собой
«Раки! – В середине ночи она проснулась. – Они тихо шевелятся и всегда молчат, даже когда их отправляют на казнь. Они существуют для удовольствия других и не слагают ни песен любви, ни гимнов побед. Они не гримасничают и не славословят, они принимают жизнь так, как должно, – молча и без сопротивления. Но кто сказал, что и мне уготована такая судьба?»
Как не похожа была эта ее одинокая ночь на предыдущую, когда рядом с собой она чувствовала тепло Роберта.
«Не надо обманываться, – сказала она себе. – Когда мужчины рядом, женщины думают – навечно. Стоит им сказать ласковое слово – женщины верят, что такими приятными мужчины будут всегда».
Несмотря на неспокойный сон, утром она проснулась вполне выспавшейся и энергичной. Никаких признаков, что кто-то приходил в квартиру ночью, не было и в помине. Повинуясь внезапному чутью, прямо в шлепанцах и в халате она спустилась вниз к почтовому ящику. В нем, как она и ожидала, лежали ее ключи от квартиры. Без всяких эмоций она достала их и поднялась назад. Умылась, причесалась, прошла в кухню. Посыпанный сахарной пудрой пирог за ночь немного осел, но все еще источал приятный запах. Совершенно спокойно, не суетясь, без истерики она отправила в помойку и его, как выкинула когда-то роман Ремарка и гору картошки.
«Все эти радости у меня уже были! – сказала она себе. – Пироги, грязная посуда, мытье полов, вечная готовка обеда».
С ожесточением она вымыла свою чашку с темными разводами заварки по краям.
– Мне ничего этого не надо! – еще раз громко сказала она себе, будто хотела снова подтвердить непреложный факт. – Сначала романтические бредни, а потом бессонные ночи в ожидании, пока они нагостятся у Ленца, и стирка рубашек. И все это я должна буду считать за счастье!
Она спокойно оделась, собрала учебные пособия и ушла на работу. Ученики на занятиях в этот день были на редкость внимательны и послушны, а одна девочка даже задала очень умный вопрос. В перерыве Нина дозвонилась до Кирилла и вынудила его написать ей доверенность на управление «пятеркой». Одним из ее аргументов было то, что Лиза теперь ездит на новенькой иномарке. Нина спокойно высказала ему, что нехорошо покупать любовнице дорогие иностранные машины, а бывшей жене отказать в пользовании отечественной рухлядью.
За те деньги, что передал ей в пакетике Ленц, бравые ребята из ближайшего автосервиса увезли к себе «пятерку» на тросе, сделали ей приличный ремонт, почистили сиденья, навели внешний лоск, и бежевое чудо советской автопромышленности опять стало готово к поездкам.
– Будете аккуратно ездить – послужит еще! – напутствовали Нину мастера и презентовали ей наклейку на заднее стекло – очаровательную туфельку в голубой рамке. – Чтобы все видели – за рулем дама! – добродушно хохотнули они.
Нина туфельку оставила и осторожно выехала из автосервиса, впервые самостоятельно и с восторгом,
И потихоньку
«Машина у меня старая, что с меня взять? Кому я нужна?» – думала она и ездила так, как научил ее Роберт, – спокойно и без страха; решительно, но без лихачества.
9
Зима не принесла особенных перемен в ее жизни. Настроение у Нины было спокойное, рабочее. В один из дней в конце марта, когда что-то щемящее все-таки тянет неизвестно куда романтические души, она случайно поравнялась с Робертом на светофоре. Он по-прежнему был в своей учебной машине, но сидел в салоне один, видимо, ездил куда-то без учениц, по своим делам. Ей не хотелось с ним разговаривать, хотя она вспоминала его и была ему благодарна и за ту науку, в которую он ее посвятил, и за волшебное ощущение влюбленности, и даже за то, что он не приехал тогда к ней, как обещал, с тортом.
Их машины стояли рядом. На светофоре зажегся зеленый свет, они тронулись. Роберт, как она и думала, не обратил внимания на ее машину. На голове у нее, как всегда теперь, когда она ездила, был надет ее прежний шелковый шарф, но Роберт и понятия не имел, как и на чем она ездит.
Впереди Нины аккуратно ехала новенькая «восьмерка». Мужчина, что был за рулем, внимательно относился к своему автомобилю: ни пятнышка ржавчины, чистые стекла, протертый, номерной знак – все свидетельствовало об аккуратности хозяина. Так он и ехал – заранее тормозил, умеренно быстро набирал скорость. Впереди Роберта двигался не новый уже «Мерседес». Он ехал быстрее «восьмерки», и Нина надеялась, что Роберт по своей полосе уйдет вслед за ним, ее не заметив. Вдруг «Мерседес» неожиданно резко выскочил вперед и подрезал «восьмерку». Тут же раздался стук металла и звон посыпавшегося стекла. Нина едва успела затормозить, чтобы не вмазаться «восьмерке» в зад.
– Вот козел! Нарочно подставился! – громко сказала она, но услышать ее было некому. Они двигались в ее прежнем микрорайоне по широкой дороге из четырех полос. Кругом стояли огромные современные дома. По тротуарам ходили люди, и кое-кто из них с любопытством поглядывал на происшедшее, но подходить никто не спешил. Машины, шедшие сзади, тоже остановились. Кое-кто, отчаянно сигналя, стал объезжать опасное место. Нина видела: из остановившегося «Мерседеса» вылезли двое парней – один высокий, в защитной форме, похожий на десантника, а другой маленький, с юркой крысиной мордочкой. Они подошли к обомлевшему мужику, растерянно вылезавшему из «восьмерки». Лицо маленького показалось Нине знакомым.
– Но это же несправедливо! – опять громко сказала она, и опять ее никто не услышал. Между ней и Робертом вклинился мужик на «Тойоте», следом за ним и друг за другом, впритирку, лезли «Хонда» и «девятые» «Жигули», другие машины, торопясь и проминая друг друга, а больше всего тех, кто раскорячился впереди, включая и Нину, не могли проехать. Нине объехать стоящие впереди машины никак было нельзя. Она открыла дверцу и вышла на дорогу. Минуту назад перед ней ехала чистенькая и новенькая машина. Теперь же она стояла, развернувшись боком, оскверненная и поруганная, с разбитыми фарами, помятым капотом, вылетевшим лобовым стеклом. Вокруг «Мерседеса» валялись слетевшие детали, включая задний бампер. Вмятина на нем была небольшая. Сбоку в своей желтой учебной машине, не думая выходить, с нарочито безразличным видом сидел Роберт. Он делал вид, что его происшедшее не касается ни в малейшей степени, и просто ждал, пока дорога перед ним немного освободится. Сзади сигналили уже около десятка машин. Как растревоженные насекомые, они хотели только одного – расползтись по щелям, где бы их никто не тронул. Нина не знала, что делать. Тот мужик впереди нее был ни в чем не виноват, а эти двое уже зажали его на переднем сиденье и вытряхивали из него документы.