Вслед за Ремарком
Шрифт:
Сноп огня внутри ее заполыхал с какой-то неистовой силой. Она сидела молча, смотрела на дорогу и просто ждала, чем все кончится. Она бы не удивилась, если бы вдруг ей сказали, что она может его убить. «Подсыпать в чай цианистый калий, а Лизу задушить и потом застрелиться самой? – хмыкнула она. – Было бы здорово! Замечательно. Как в английских детективах. Вот только нет под рукой ни отравы, ни пистолета».
Тем временем они подъехали к дому, спустились в подземный гараж. Она сидела не шевелясь, будто заснула. Костер, пылающий внутри, догорел и потух. Больше не было ни огромного снопа огня, ни искр в темноте, ни треска, ни жара… От нее осталась одна оболочка. Все, что наполняло ее дни и годы – любовь, ненависть, тревога, сожаление, – все сгорело в адском огне, все исчезло. Больше не было ничего.
– Выходи! – Он выключил двигатель. Дурацкое радио наконец-то замолкло. Он стал выгружать пакеты. Нина стояла рядом, даже не думая ему помогать. Ей было любопытно, как теперь она будет ощущать себя – совершенно пустая. Она взглянула на Кирилла, как посмотрела бы на совершенно постороннего человека. Он ей не понравился. Она подумала, что больше у нее ничего не может с ним быть. Он протянул ей сумки, мельком взглянул на нее, поймал ее взгляд, но, естественно, ничего не понял. Он был настроен на другую волну.
– Пойдешь наверх? – спросила она его. – Или, быть может, поедешь к Лизе?
– Пойду домой! – ответил он с вызовом.
Она убрала в холодильник продукты, приготовила ужин, но есть вместе с ним не стала. Сказала, что у нее болит голова, и ушла спать. На следующее утро, еле дождавшись, пока муж уйдет на работу, она аккуратно собрала свою сумку. Прощаясь, Нина обошла всю квартиру. Без сожаления смотрела она на дорогие, престижные вещи и думала, что бы ей взять на память? Но как-то ничего, что было в этой квартире, не казалось ей нужным. Она даже удивилась: как мало здесь оказалось вещей, принадлежавших ей лично. В столовой она повертела в руках чашку из когда-то очень нравившегося ей старинного японского сервиза. И равнодушно убрала ее обратно в шкаф. Заглянула в холодильник, закрыла его. Достала из бара бутылку коньяка, взвесила ее на ладони, показалось, тяжело тащить. Она поставила коньяк на место.
«Удивительно, как человеку мало надо для жизни», – подумала она. Потом, улыбнувшись, она достала две банки с чуть-чуть полопавшимися помидорами собственного изготовления, уложила их в пакет, надела свою новую шубку и, бросив на стол в гостиной ключи от квартиры, вышла, захлопнув за собой дверь.
8
И потекла ее новая жизнь. Пульсатилла нашла Нине учеников – пару-тройку неуспевающих по математике из седьмого класса. «Не думай, что будут платить тебе в долларах, но на маленький кусочек хлеба с маслом тебе одной хватит!»
В училище Нина не стала объявлять об изменении своего семейного положения, но неожиданно для заведующей по учебной работе вызвалась взять часы двух заболевших педагогов. Денег все равно было мало, но первое, на что решила Нина потратить заработанное, – отдать долг старику преподавателю из автошколы и продолжить с ним заниматься.
«Посижу на кефире, но докажу по крайней мере себе, что я не фуфло! – решила она. – И придется мне самостоятельно сдавать экзамен в ГАИ. Все-таки умение ездить всегда может пригодиться в жизни, да и старая машина зря простаивает!» Она решила, что, как только получит права, возьмет у Кирилла доверенность и ключи от «пятерочки».
Неожиданно кефир и картошка, а может быть, новая полуголодная жизнь оказали благоприятное действие на внешность Нины. В глазах ее появилось выражение, которое Пульсатилла назвала «ищущим», а сама Нина определила как «блеск возвращенного интереса к жизни».
Старик преподаватель встретил ее с нескрываемым энтузиазмом.
– Чего не приходила, девонька? – ласково спросил он. – Сама меня, старика, завела, закрутила на интерес и исчезла! А я-то как дурак две недели тренировался – вперед-назад всю горку изъездил, чтобы тебя научить! Смотри, покажу! – И он повторил трюк Роберта.
– Браво, браво! – захлопала Нина в ладоши. – А я вам деньги принесла, так что, если не раздумали, поучите и меня!
– Все дело заключается в том, – начал старик, – чтобы ровнехонько поставить колеса, а потом уж начинать подниматься на эстакаду. Без этого сама свалишься и меня посадят! – В глазах его за сильными увеличительными стеклами загорелся безумный огонек настоящего энтузиаста, и они с Ниной начали первый подъем. Что и говорить, за те несколько секунд, которые понадобились ей, чтобы достигнуть середины эстакады, Нина взмокла как мышь. Да и старик тоже был не в лучшем состоянии. Но, так или иначе, первые шаги были сделаны, и Нина вернулась с занятия окрыленная. «Неужели я опять чего-то стою?!» Она мельком оглядывала свое отражение в витрине, в случайных зеркалах, попадавшихся ей по дороге, и оставалась довольна. Ей казалось – она даже помолодела. И только одно чувство – глубоко скрытой обиды – не давало ей покоя по ночам и заставляло просыпаться. Кирилл, ее бывший муж, как она его теперь называла в мыслях, совершенно не интересовался ее судьбой. Он просто исчез – не звонил, не искал, не подавал никаких признаков жизни. Будто ее и не было никогда на свете и они не провели вместе около пятнадцати лет. Тяжело было это сознавать.
– И у меня было точно так же в первые два года после развода, – говорила ей Пульсатилла. – Пока мужики упиваются новым счастьем, старые жены им не нужны. Вот когда начнутся первые разлады, да недовольство, да недомолвки, вот тогда и возникает потребность пообщаться со старой женой. Получить, так сказать, ценный совет! Но не надо этим обольщаться – кроме советов, им, как правило, ничего уже больше от нас не нужно…
Пульсатилла не оставляла подругу.
– Ты сейчас как новорожденная, – объясняла она. – Ты должна перечеркнуть все старое, все, что было, и начать жить сначала. Чем быстрее забудешь прошлое, тем будет легче!
– Да, вот только к новым условиям привыкнуть трудно, – грустно улыбалась ей в ответ Нина. – Ты не поверишь, я совсем разучилась расходовать деньги! Я не понимаю, как мы раньше жили на стипендию?
– Бедно жили! – заметила Пульсатилла. – И в долг часто брали, и соблазнов, надо сказать, было меньше! Я вон со своими учениками пашу, пашу, а пошла в магазин – и то девчонкам надо купить, и это, – одно разорение! Знаешь что, по моему мнению, можно считать обеспеченной жизнью? – засмеялась она.
– Что?
– Когда можно надевать колготки, не думая, не лучше ли вместо них из экономии надеть брюки!
Нина и Пульсатилла захохотали. Потом Нина выдавила сквозь смех:
– А я и в замужестве всегда предпочитала брюки, как ты думаешь, почему?
– Потому что ноги не привыкла показывать! – заявила Пульсатилла. – Некому было показывать! Кирилл к тебе в то время уже привык, а любовников у тебя не было. Ведь не было?
– Не было! – подтвердила Нина. – Да они мне были и не нужны. Все мое сердце занимал Кирилл.