Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
Именно во время завтрака с Джумаи на следующее утро его осенила мысль, которая, оглядываясь назад - и учитывая его представления о кузенах - вполне вероятно, уже приходила ему в голову. Возможно, на каком-то невысказанном уровне он действительно это сделал. Но он и близко не подошел к тому, чтобы высказать это самому себе на уровне сознательной оценки. И теперь, когда он это сделал, теперь, когда эта мысль ворвалась в его сознание, как носорог, выскакивающий на дневной свет, все, что он мог сделать, - это сидеть в ошеломленном изумлении, благоговея перед тем, что осмелился вызвать его разум.
– О чем ты думаешь?
–
– Я думаю, было бы неплохо, если бы ты отвалила.
– Джеффри?
– спросила Джумаи.
Он смотрел мимо нее, в окно, на деревья за пограничной стеной. Юнис исчезла.
– Прости, - сказал он рассеянно.
– Это просто...
– Это была плохая идея, что я пришла сюда, не так ли?
– Дело не в этом, - сказал он.
Но, по правде говоря, это приводило в замешательство: Джумаи вернулась в дом, но они не спали вместе. Вдвойне важно было то, что Мемфиса поблизости не было. Снова и снова его мысли проваливались в одни и те же ментальные лазейки. Мемфис должен это услышать. Мемфис узнает. Что скажет Мемфис? И каждый раз он ловил себя на том, что клянется, что это в последний раз, и каждый раз ошибался.
Они спали в разных комнатах и встретились в восточном крыле за завтраком. Домашний персонал колебался между сдержанной осмотрительностью и напускным мужеством, ведя себя так, как будто ничего не произошло. Это раздражало Джеффри, пока он не понял, что делает в точности то же самое, слишком выразительно улыбаясь и отпуская нервные полушутки. Все они просто пытались делать то, чего хотел бы Мемфис, а именно продолжать вести дела в обычном режиме, как будто ничего не случилось. Однако они все переусердствовали.
– Ты не обязан извиняться, - сказала Джумаи.
– Ты наверняка расстроен тем, что произошло. Но если тебе неловко из-за того, что я здесь, я могу уйти в любое время.
– Она понизила голос до театрального шепота.
– Это не мешает мне работать над этим, гм, заказом.
– Честно говоря, дело не в тебе, - заверил ее Джеффри.
– Я рад, что у меня есть компания. Просто... у меня в голове столько всего происходит.
Как призрак его умершей бабушки, беспокоящий его из могилы. Например, возможность того, что один или оба двоюродных брата убили Мемфиса.
Вот оно, изложенное настолько недвусмысленно, насколько это было возможно. Не надо ходить вокруг да около.
Двоюродные братья убили Мемфиса.
Он надеялся, что, выдвинув это подозрение, сможет немедленно опровергнуть его. Уберите бульдозером обломки и забудьте об этом. В конце концов, до этого момента он не испытывал ненависти к кузенам. Или, по крайней мере, если и были какие-то следы ненависти, то она была на мягко антипатичном конце спектра, его отталкивали их манипулятивные игры, вызывала отвращение их алчность, вызывала отвращение их привязанность к семье превыше всего остального. Но на самом деле я их не презираю. На самом деле я не желаю им боли. Большую часть времени.
Но идея о том, что они могли убить Мемфиса или сделать его смерть вероятной... Что ж, если изложить ее так просто, то почему бы и нет? Кузены горько сожалели о том, что пригласили Джеффри помочь им, это было ясно. С момента его возвращения с Луны они были прекрасно осведомлены о том, что он утаивал от них информацию, и что этот обман продолжался с Санди. Все это было связано с Юнис, так что какой лучший способ ограничить дальнейший ущерб, чем убрать единственного человека, у которого было больше доступа к старухе, чем у любого из них? Убийство Мемфиса заблокировало расследование Джеффри в этом конкретном направлении. Это также означало, что ничего разрушительного, насчет чего у Мемфиса могли быть основания разглашать, теперь, скорее всего, не всплывет.
И да, убийство... трудная вещь в Мире, за которым ведется наблюдение. Легче украсть Великую Китайскую стену. Само это слово обладало темным алхимическим очарованием преступлений, ныне канувших в историю, таких как цареубийство или богохульство.
Но все же. Убийство не было невозможным даже в 2162 году. Даже за пределами описанной зоны, под любящим паноптическим взглядом Механизма. Потому что Механизм не был безошибочным, и даже этот неутомимый бог-конструктор не мог быть во всех местах одновременно. Предполагалось, что Обязательные усовершенствования должны были искоренить худшие криминальные наклонности в развивающихся умах до того, как люди достигнут подросткового возраста... но сами эти тенденции были неточными, и было неизбежно, что кто-то время от времени проскальзывал сквозь сетку. Кто-то с ментальной связью, необходимой для преднамеренного обдумывания. Кто-то, способный на коварство.
И если вы хотели совершить подобное преступление, то бассейн Амбосели был далеко не худшим местом, которое вы могли себе представить.
Когда умер Мемфис? Когда Джеффри не был в отъезде, он не сводил глаз со старика.
Где он умер? Там, в глуши, где сеть была натянута до предела, Механизм работал неэффективно. На Мемфисе даже не было его биомедицинского браслета - хотя его легко могли снять после смерти.
Кто нашел его? Гектор и Лукас. Двоюродные братья.
Джеффри закрыл глаза, пытаясь направить свои мысли под откос, убрать их с этой трамвайной линии. Это не сработало.
Двоюродные братья убили Мемфиса.
– Прости, что втянул тебя в это, - сказал он.
– Втянул меня во что? Мы только начали.
– Семья, - сказал он.
– Мемфис. Все.
– Ты дал мне выход из Лагоса, Джеффри. Я вряд ли собираюсь обижаться на тебя за это.
– Даже если в этом есть элемент личной заинтересованности?
– Как мы уже говорили, это бизнес. Пока нам это ясно, все хорошо.
– Она ковырялась в своей еде, как птица, роющаяся в придорожных объедках. У Джеффри тоже не было особого аппетита. Даже кофе тяжело оседал у него внутри, расплескиваясь, как какой-то токсичный побочный продукт.
– Были ли какие-нибудь разговоры...
– начала она, затем запнулась.
– О чем?
Джумаи придала своему лицу выражение, которое он хорошо помнил, глубоко вздохнув и выпятив челюсть.
– Предполагаю, что уже приняты меры к похоронам. Я не смогла вернуться на рассеяние праха твоей бабушки, но теперь, когда я здесь...
– У меня ничего нет в руках. Мемфис никогда не говорил со мной о том, что он хотел бы видеть в случае своей смерти, и я не могу себе представить, чтобы он был более откровенен с остальными членами семьи. Даже Санди не была с ним так близка, как я. Был.
– Он выдавил из себя улыбку.
– Все еще приспосабливаюсь. Но я рад, что ты упомянула о похоронах, потому что сам ни на минуту не задумывался об этом.