Вспомни меня
Шрифт:
Доктора Лукас это описание очень заинтересовало: она считает, что налицо амнезия сразу двух типов – связанная с травмой, полученной при аварии, и другая, обусловленная подсознательным подавлением неприятных воспоминаний. Впрочем, когда я возвращаюсь к более ранним годам, там только вихрь цветов и радостей жизни, ни намека на какое-то горе или неприятности. Все у меня тогда шло прекрасно, и вообще я наконец-то обрела свободу от матери.
Как я жила в те потерянные годы? Была ли у меня работа? Любовники? Друзья? Когда я пытаюсь вызвать в памяти последнее, что помню, перед мной словно проносится поток ярких картинок со страниц
Словно детектив, я пытаюсь по кусочкам собрать свою прежнюю жизнь, выяснить, кем я была до аварии, вернуться к тому, на чем остановилась. Я работала, только чтобы тусоваться, путешествовать, ради туфель на каблуках и теней с блестками. Меня никто бы не назвал ответственным сотрудником. Я любила выпить, посплетничать, я упускала автобус, зато не упускала случай позубоскалить. Хочется думать, что со мной было весело. Я не ходила тогда по библиотекам и не жила в провинциальном Маркет-Лейтоне. Моей стихией были Лондон, шумные празднества, Бали. И куча друзей. Куда они делись? Джоанна говорит, сперва навещали, со слезами, цветами и плюшевыми мишками, но я так долго лежала в коме, что постепенно все как-то пропали. Из родных осталась только слабоумная мать в своем домике на юге. Джоанна иногда ездит туда, но меня с собой не берет – говорит, та тревожится, когда вокруг много лиц. Да и мне дальние поездки даются еще слишком тяжело.
По словам доктора Лукас, следует быть терпеливее – чтобы оправиться от травмы головы, требуется время – и добрее к себе. Сейчас я не знаю даже, как продвигается мое выздоровление; вот если бы мы по-прежнему жили рядом с «Хилвуд-хаус» и я ходила бы к своему психиатру… Джоанна – специалист по кадрам, она где угодно могла бы найти работу. Не понимаю, почему мы приехали в этот богом забытый городишко, где едва теплится жизнь.
Беру книгу с ближайшей полки. Это руководство по варке домашнего пива, втиснутое между «Пчеловодством для начинающих» и «Миром вязания». Был бы здесь еще самоучитель по возвращению к прежней жизни после серьезной травмы мозга…
– Вот ты где!
Передо мной появляется женщина в ярком до вульгарности кардигане, за которой хвостиком плетется сопливый мальчуган. Похоже, это моя сестра.
– Мы уже все. Выбрала что-нибудь почитать? – Она взглядывает на книгу у меня в руках. – Домашнее пиво? Думаю, не стоит. – И берет с полки другую. – Вот, вязание. Отлично подойдет для развития мелкой моторики.
Джоанна говорит тем громким высоким голосом, каким уговаривает Джеймса сесть на горшочек. Я протягиваю ей книгу, и она радостно улыбается, словно любимое чадо наконец покакало как следует. Вот что делает с людьми материнство… Слава богу, я от этого избавлена.
Я жду у дверей, пока сестра сама выбирает книги. Предполагается, что я приглядываю за Джеймсом, хотя на самом деле уже не различаю его среди других малышей,
– Овца высокомерная.
Потрясенная внезапной враждебностью, я не нахожусь, что ответить. Оглядываясь по сторонам, подходит Джоанна. Я рассказываю ей о стычке.
– Это же Мередит! Ты видишь ее каждую неделю на тренировках «Тигрят». Ох, Сара…
Похоже, она не на шутку раздосадована. Я давно заметила, что для нее очень важно отношение других родителей. Она буквально из кожи вон лезет, чтобы им понравиться, хотя, казалось бы, какая ей разница? Выше головы не прыгнешь. Наверное, это из-за того, что наше собственное детство было весьма своеобразным, вот Джоанна и старается стать самой лучшей матерью на свете. Я пыталась сказать ей, что на этом конкурсе призов не вручают, но она только странно на меня посмотрела и ответила, что мне не понять.
– А где Джеймс?
Она обегает взглядом детский отдел, где несколько карапузов все еще мусолят книги или хнычут, выпрашивая сладости. Я киваю на деревянный ящик, возле которого должен быть племянник, однако его среди этих детей, что чертовски характерно, не оказывается.
– О господи! – с придыханием произносит Джоанна и начинает метаться, выкрикивая имя сына. К ней присоединяются другие родители и беременная библиотекарша в своих хипповских сабо. Одна из мамаш выскакивает на улицу, озираясь по сторонам, и орет на всю Хай-стрит. Я остаюсь на месте – у семи нянек, как известно…
– Нашла! – слышится голос. Женщина с татуировкой на предплечье. Конечно, кто же еще. – За ксероксом прятался, проказник.
Она ведет Джеймса к Джоанне, которая держится за сердце и смаргивает слезы.
– Похоже, с ним произошла маленькая неприятность, вот он и притулился в уголке, – разносится голос татуированной над сочувственным квохтаньем остальных мамаш.
Джоанна вспыхивает до корней волос. Она потеряла Джеймса из виду, и тот наложил в штанишки прямо в библиотеке – у лучшей матери на свете такого бы никогда не случилось.
Больше всего достается, конечно, мне. Сестра недовольно шипит на меня всю обратную дорогу, закатывая глаза и поджимая губы.
– Он там был единственный в футболке с Бэтменом! Уж это-то ты могла бы запомнить. Мне не поспеть везде и всюду, Сара!
Да, да, я знаю.
– Привыкай ориентироваться! Я этот чертов кардиган не просто так ношу, а специально для тебя. А с Джеймсом тебе просто нужно быть повнимательнее.
Да достала уже! Нашла козла отпущения! У меня травма мозга, и та женщина мне нагрубила. Это я должна быть расстроена! И вообще я в вашу библиотеку идти не хотела!
Злость, которую я ощущаю, похожа на живое существо. У нее как будто есть собственная сила, которой я не могу противиться. Есть даже какое-то облегчение в том, чтобы поддаться ей и выпустить гнев наружу. Я пинаю кухонную дверь, пробив в ней дыру, сметаю со стола пару чашек со стаканом и швыряю на пол коробку хлопьев. Выскочив в коридор, я чуть не падаю через стульчик Джеймса и отшвыриваю его ногой. Тот ударяется о батарею, отзывающуюся гулким грохотом. С полочки над ней сыплются ключи, монеты и приготовленные конверты с деньгами на благотворительность.