Встретимся через 500 лет!
Шрифт:
– Ни в кое мере, Холмс.
– Так вот, на какой-то стадии разработок профессора некоторые силы, персонифицированные господином N, прознали, что в Эльсиноре покушаются на Бога и, более того достигли существенных успехов. Выйдя на похоронное агентство «Кристалл», они получили канал доступа. Первыми сюда были посланы отец Падлу и Катэр, - тонкий орлиный нос придавал лицу рассказчика выражение живой энергии и решимости.
– Судя по всему, последний, являющийся родственником профессора, и многое о нем знавший, был человеком, открывшим господину N способ проникновения в Эльсинор.
– Вполне вероятно. Так вот, в момент проникновения этих людей профессор занимался поиском
– Мартена Делу, свою бывшую жену, дочь и внучку? Нашел их и принудил жить шведской семьей?
– Ну, «принудил», это не то слово. Все они, включая Мартена Делу, считали себя богостроителями и потому угрызений совести не испытывали. Катэр с Падлу, естественно, решили устранить Мартена, и тот был убит.
– Как вы думаете, это произошло?
– Перед тем, как высказать свои мысли по этому поводу предположу, что профессор превратил свою клинику в театр, в балаган, намеренно превратил, потому что, играя роли, пациенты максимально проявляли свои качества, и это позволяло ему составлять их достоверные психологические цифровые портреты. Со временем игра вошла в кровь всех постояльцев Эльсинора, они играли везде и везде. Возьмите хотя бы Монику Сюпервьель. Как увлеченно она играла в самоубийцу! Сначала в своем номере, а потом в парке, столовой, процедурном кабинете - это засвидетельствовано в записях Пуаро. Сейчас я вспомнил Модильяни: набравшись вдрызг, этот известный художник падал без памяти не где-нибудь в кустах, или глухой подворотне, он падал без памяти на затопленных толпою площадях, в общем, на круговой сцене - Амадео был великий артист. А как артистично покончила с собой его сожительница Жанна Эбютерн! После смерти художника, она выбросилась из окна на людную улицу, выбросилась, будучи беременной на девятом месяце! На девятом! Тяга к театральности преодолела в ней великий инстинкт материнства. Кстати, Ватсон вы ничего не чувствуете?
– помолчав, посмотрел Холмс на потолок.
– Чувствую, Шерлок. Чувствую, что некий человек, разобрав паркет, подслушивает нас сверху.
– Этажом выше живет де Маар, он же Люка, он же Гастингс, он же Ватсон, ваш двойник. Пусть слушает, это нам...
Тут в номер постучали, и Холмс погрузился в прострацию. Глаза его неотрывно смотрели на репродукцию картины «Руины Понто Ротто в Риме» своего прапрадеда Клода Жозефа Верне[84].
5. Поступил Мориарти.
Аннет Маркофф принесла завтрак: пару яиц, овсянку в серебряной кастрюле с подогревом, сэндвичи на тарелочке, джем, кофе. Поставила поднос на обеденный столик. Увидела Ватсона. Заулыбалась. Взяла в руки. Повертела. Доктор надулся – ему претило быть игрушкой в руках женщины. Аннет уставилась на Шерлока Холмса. Тот, смотря в пространство, как восковая фигура, подозревал, что круглый шрам на лбу женщины обязан своим происхождением пуле калибра 9 миллиметров.
– Я принесу вам другую подушку, - сказала, бережно положив куклу на место. Подошла затем к картине, на которую продолжал пялиться Холмс. Покивала: - Ничего картинка. Мост обрушенный прям как взаправдашний... Профессор Пикар сказал бы, что у автора с эрекцией непорядки. Ну да, точно. Дерево с обломанными ветками из этой же оперы. А это удилище у рыбака? Оно, клянусь непорочной Девой, с этого самого дерева. Изменяла жена вашему художнику, как пить дать, изменяла. Эх!
Холмс чувствовал, как краснеют его уши.
– А у нас пополнение – поступил профессор Мориарти, - Аннет принялась прибираться в спальне, - Удивительный
Холмс представил, как кажет из комнаты нос. Воск его лица слегка оплавился.
– Послезавтра в восемь утра вас повезут на электроэнцефалограмму, потом на новый прибор, мозги ваши записывать, сейчас всех записывают, Пикар приказал, - продолжала стрекотать горничная.
– Это не больно, чудно только – мои записывали, но мало очень получилось, метр ленты всего вылез, профессор потом сказал, что меньше надо говорить, больше читать, а с Жюльеном Жераром срочно повенчаться. И как только это машина про него узнала? Ума не приложу. Наверно, много о нем думаю. Да, вот еще новость, мистер Стоун: как только Мориарти появился, наш Маар попросил всех называть его знаете как? Угадайте!
– посмотрела пытливо.
– Нет, не угадали, он, - вот умора!
– попросил всех называть его доктором Ватсоном!
Кукла сжалась от ревности. Перья внутри неприятно зашевелились. Однако внешнюю беспристрастность ей сохранить удалось. В отличие от Холмса, квадратный подбородок которого заметно округлился. Округлился, оттого что он понял: послезавтра его раскроют. Из этой чертовой машины змеей выползет лента, Пикар возьмет ее в руки, просмотрит, злорадно улыбнется, запишет в шпионы господина N, как записали Мегре с Пуаро, и отправит на электросудорожную терапию. Понятно, профессор не может рисковать своим будущим. Как все погано! Шерлок Холмс – шпион. Шпик. Что делать? Так, надо подумать... У меня осталось 47 часов. Если за это время я выловлю всех шпионов, то мозги, пожалуй, сохранить удастся. Но для этого придется выходить в свет…
Горничная ушла. Они остались одни.
– Послушайте, Холмс, - сделав паузу, начал высвобождать накопившиеся мысли Ватсон.
– Если Эльсинор есть форпост будущего, то его творцы должны знать, чем все кончится. Ведь для них уже все случилось.
– Не факт, - криво улыбнулся Холмс.
– Незнание будущего - кардинальная движущая сила человеческого общества. Творимый Бог не может этого не знать. Если мы с вами, а также президенты и короли, проститутки и девственницы поимеем возможность знать будущее, то все, утратив мотивацию, утратив веру в лучшее, обратимся в баранье стадо, и мир погибнет. Помните Карин Жарис? Она говорила Мегре, что люди, ушедшие в будущее, не то что бы общаются с собой, еще не ушедшими, но могут ориентировать их действия. Из этого можно заключить, что Перен, ушедший в будущее, каким-то образом ориентировал Перена еще не ушедшего, и сейчас ориентирует, может быть, нас. Так что, скорее всего, - слава Кристаллу!
– мы с вами живем в вероятностном мире, и потому обязаны не ждать, а действовать.
– Подождите, подождите, вы что, хотите сказать, что Мегре и Пуаро, вернувшиеся в Эльсинор садовниками, не знали, что будет? Не знали, о предстоящем расстреле?
– Они знали лишь то, что все кончится неплохо, ибо все или почти все обитатели Эльсинора получают бессмертие. А бессмертие превращает жизнь в балаган, на подмостках которого коварно предают, протыкают копьями, травят ядом или просто делают навеки несчастными, потом занавес падает, чтобы вновь подняться и показать зрителям ликующих лицедеев. И потому, мой друг, все дело в финале. В финале не отдельной постановки, а бесконечного театрального сезона. Чем он кончится? Победит себя Человечество или себе проиграет, вот в чем вопрос...