Второе открытие Америки
Шрифт:
Однако последние (и это наблюдение чрезвычайно существенно, если вы хотите составить себе представление об экваториальных равнинах на Риу-Негру и Амазонке) не тянутся беспрерывно к востоку и к западу в направлении Касикьяре и Гуавьяре, а между ними лежат голые саванны Манутесо и реки Инирида.
Вечером подниматься против течения стало довольно трудно; ночь мы провели в лесу, несколько выше Мендахари. Здесь все еще залегает гранит, пересеченный пластом кварца; мы обнаружили в нем группу красивых кристаллов черного шерла [турмалина].
29 апреля. Погода стала прохладней; zancudos нет, но небо все время затянуто облаками и беззвездное. Я начал с сожалением вспоминать о Нижнем Ориноко. Мы по-прежнему движемся медленно
Мы поместились у миссионера-каталонца, жизнерадостного и любезного человека, проявлявшего в здешних диких краях свойственную его народу энергию. Он насадил прекрасный сад, где европейское фиговое дерево росло рядом с Persea L. и лимонное дерево подле Mamei. Планировка деревни отличалась той правильностью, какую мы видим в общинах моравских братьев на севере Германии и в протестантской Америке.
Плантации индейцев возделаны, пожалуй, тщательнее, чем в других местах. Здесь мы впервые увидели белое губчатое вещество, описанное мной под названием дапичо и сапис. Мы сразу поняли, что оно сходно с эластичной смолой; но так как индейцы знаками пояснили нам, что его находят под землей, мы до нашего прибытия в миссию Явита склонны были считать дапичо ископаемым каучуком, хотя и отличающимся от дербиширского эластичного битума.
B хижине миссионера индеец из племени поймисано, сидя у огня, занимался превращением дапичо в черный каучук. Он насадил несколько кусков на очень тонкий прут и поджаривал их, как мясо. Размягчаясь и становясь более упругим, дапичо чернело. Смолистый ароматный запах, наполнявший хижину, указывал, по-видимому, что появление такой окраски объясняется разложением углеводорода и что углерод выделяется по мере того, как водород сгорает на слабом огне.
Индеец колотил по размягченной и почерневшей массе куском бразильского дерева с булавовидным утолщением на конце; затем он разделал дапичо на шарики диаметром в 3–4 дюйма и дал им охладиться. Эти шарики ничем не отличаются от продажного каучука, но их поверхность обычно остается слегка липкой.
В Сан-Балтасаре их не используют для индейской игры в мяч, столь широко распространенной среди жителей Уруаны и Энкарамады; им придают форму цилиндра и употребляют в качестве пробок, которые значительно лучше пробок из пробкового дерева. Такое применение каучука нам показалось особенно замечательным, поскольку мы часто бывали в большом затруднении из-за отсутствия европейских пробок.
Пользу пробкового дерева ощущаешь лишь там, где торговля этой корой не распространена. В равноденственной Америке нигде, даже на гребнях Анд, не произрастает дуб, подобный Quercus suber L., ни легкая древесина бавольника, Ochroma Sw. [206] и других мальвовых, ни початок маиса, которым пользуются индейцы, не могут заменить наших пробок.
Перед Casa de los Solteros (дом, где собираются неженатые юноши) миссионер показал нам барабан, представлявший собой полый деревянный цилиндр длиной в 2 фута и толщиной в 18 дюймов. Бьют в барабан большими кусками дапичо, заменяющими палки; в нем есть отверстия, которые можно по желанию затыкать рукой и тем разнообразить звуки. Барабан был установлен на двух очень легких подпорах.
206
Palo de Valza.
Дикари любят шумную музыку. Барабан и ботуто, то есть трубы из обожженной глины длиной в 3–4 фута с полыми шаровидными утолщениями в нескольких местах, являются у индейцев незаменимыми инструментами, когда
30 апреля. Ночь была достаточно ясная для наблюдений меридиональных высот, Южного Креста и двух больших звезд в ногах Центавра. Я установил для Сан-Балтасара широту в 3°14'23''. На основании часовых углов Солнца я определил по хронометру долготу 70°14'21''. Наклонение магнитной стрелки было равно 27,8° (стоград. шк.).
Поздним утром мы покинули миссию и проплыли вверх по Атабапо еще пять миль; затем, вместо того чтобы двигаться дальше по этой реке на восток к ее истокам, где она носит название Атакави, мы вошли в реку Теми. Перед тем как мы достигли места слияния, наше внимание привлек гранитный холм, возвышающийся на западном берегу около устья Гуасакави; он называется Скала Индианки Гуаибо, или Скала Матери, Piedra de la madre.
Мы осведомились о происхождении столь странного названия. Отец Сеа не мог удовлетворить наше любопытство; но несколько недель спустя другой миссионер рассказал нам о событии, которое я записал в дневник и которое вызвало в нас самые тягостные чувства.
В этих пустынных местах человек очень редко оставляет после себя какие-нибудь следы своего существования, и европеец испытывает двойное унижение, когда узнает, что в названии скалы, в одном из вечных памятников природы, запечатлено воспоминание о нравственном падении человеческого рода, воспоминание о контрасте между добродетелью дикаря и варварством цивилизованных людей!
Миссионер из Сан-Фернандо [207] привел своих индейцев на берега реки Гуавьяре. Это был вооруженный набег, одинаково запрещенный и религией, и испанскими законами. В одной индейской хижине они застали женщину племени гуаибо с тремя детьми, из которых двое были еще малолетними. Они были заняты изготовлением муки из маниока. О сопротивлении не могло быть и речи, так как отец ушел на рыбную ловлю; мать попыталась убежать со своими детьми.
207
Один из предшественников того монаха, которого мы застали в Сан-Фернандо в качестве президента миссий.
Едва она достигла саванны, как индейцам из миссии, пришедшим охотиться на людей, подобно белым и неграм в Африке, удалось ее схватить. Монах, сидя в лодке, выжидал результата набега, не разделяя его опасностей. Если бы мать сопротивлялась слишком яростно, индейцы убили бы ее; все дозволено, когда отправляются для завоевания душ (conquista espiritual), и особенно важно захватить детей, чтобы продать их в миссию христианам как пойтос, то есть рабов.
Пленников привели в Сан-Фернандо. Все были уверены, что мать не сможет найти дорогу, чтобы добраться по суше до своего дома. Разлученная с теми из детей, которые сопровождали отца в тот день, когда она была уведена, несчастная женщина проявляла глубочайшее отчаяние.
Она хотела вернуть в лоно семьи детей, находившихся во власти миссионера; она несколько раз убегала с ними из деревни Сан-Фернандо, но индейцы снова ее ловили; после того как ее беспощадно избили плетьми, миссионер принял жестокое решение разлучить мать с двумя детьми, захваченными вместе с ней. Ее одну повезли вверх по Атабапо к миссии на Риу-Негру. Пленная индианка, слабо связанная, сидела на носу лодки.
Ей ничего не сказали об ожидавшей ее участи, но по положению солнца она поняла, что все больше и больше удаляется от своей хижины и родной страны. Ей удалось разорвать узы, и, бросившись в воду, она поплыла к левому берегу Атабапо. Течение отнесло ее к каменистому выступу, который до сих пор носит ее имя. Там она вылезла на берег и углубилась в лес; однако президент миссий приказал индейцам пристать к берегу и идти по следам индианки гуаибо.