Второй шанс
Шрифт:
– Откуда эта задержанная нарисовалась?
– Ну, так нам же номер машины сообщили свидетели, – пришла очередь удивляться Степаныча. – Пробили по базе, Сорокин съездил к ней домой, на «Мерседесе» вмятина. Полная картина.
– А ордер на задержание кто выписывал?
– Ордер?! Да можно ж на сорок восемь часов и без ордера?
– Вы что с ума посходили? – рявкнул Ганин. – Да нас самый захудалый адвокатишка сам в тюрьму закроет. А Сорокина этого в институте ничему еще не научили? Где эта задержанная? Пусть войдет.
– Я сейчас за ней сбегаю, – слегка присел Степаныч.
– Вась, куда сбегаешь? – Странно улыбаясь, спросил Ганин.
– В камеру, – тихо, одними губами прошептал полицейский.
– Вася, скажи, что ты пошутил. И что вы не держали ее в камере всю ночь.
– Я сейчас, Гена, ты не волнуйся, она тетка тихая, буянить не будет.
Таня робко вошла, щурясь на яркий свет, горевший в кабинете следователя.
– А сколько сейчас времени? – задала она простой вопрос.
Но следователь, дернув головой и скривившись, как от зубной боли на него не ответил, а молча, показал на стул, предложив, таким образом, присесть.
– Гражданка…Пупсоева? – странно воскликнул следователь. В этом возгласе Тане показался не то вопрос, не то трагизм.
«Может, он что – то знает о Мише?»
– Да, я Татьяна Пупсоева и мой муж Михаил Пупсоев. Вы что – то знаете о нем?
«Сорокина убью. Совсем страх потерял. Соображать надо кого в отделение приводить», – думал несчастный Ганин. Михаила Пупсоева он часто видел по телевизору. Отцу всегда нравились его умные, продуманные выступления. И вот теперь Геннадию придется лично с ним встретиться.
Но, решив делать хорошую мину при плохой игре, Ганин начал свой допрос, стараясь не глядеть на грустную, ссутулившуюся фигуру симпатичной женщины всем своим видом выражающую покорность.
«У Гальки никогда такого вида не было, ее никогда не хотелось пожалеть, приласкать и защитить. А эту бы заслонил своим телом, если бы в нее вдруг кто стрелять стал. И чего я ее с Галиной вдруг сравнивать начал?» – одернул сам себя Ганин.
– Гражданка Пупсоева, вы признаете тот факт, что совершили наезд на гражданку Демидову и скрылись с места преступления, не оказав пострадавшей помощи?
– Нет, не признаю, – пожав плечами, ответила Пупсоева.
– Не признаете, – кивнул Ганин и что – то отметил в своем протоколе. – А как вы объясните тот факт, что на вашей машине наш сотрудник обнаружил вмятину? И имеются свидетели, которые видели, как вы скрылись с места преступления.
– Простите, я не могу ничего вам объяснить. Но я точно знаю, что не совершала никаких наездов.
– Против фактов не пойдешь.
– Я могу вам рассказать о странных вещах, которые творятся вокруг меня, и может, это все звенья одной цепи? И вы поможете мне разобраться?
Василиса
После той ночи Кирилл пропал. Ушел утром из дома, стараясь не глядеть Василисе в глаза, и больше не возвращался. Только оставил записку, что собирается уехать на поиски пропавшего счастья и попросил, чтобы Василиса не вычеркивала его из своей жизни, оставила шанс.
«Как все просто у него, – отстраненно подумала Василиса, читая записку, – одну жизнь сломал, уехал новую искать. А как мы будем существовать, это его мало волнует. Главное – найти себя, снова быть на вершине…»
Но что – то и в ее душе произошло, – Василиса вдруг встрепенулась, по – иному стала смотреть на свою жизнь. Сашку, словно расколдовали, так и льнула к матери, постоянно напевая арии из опер. Голос у нее действительно был красивый, редкий.
Однажды Василиса перед ноябрьскими праздниками привела дочку в Красный уголок и попросила немного спеть для своих стариков. Сама она каждый день устраивала им музыкальный час.
Старики рассаживались на удобные бархатные кресла – подарок малого зала Консерватории, которые Василиса отбирала лично, заодно приняв в дар выгоревшие тяжелые портьеры. Комната преобразилась неузнаваемо и стала пользоваться популярностью среди местного населения. Сюда заглядывали даже те, кто старался не покидать своих комнатушек, проклиная свою жизнь и весь белый свет.
– Василиса, какое провидение прислало тебя в наш приют? – радовалась Виолетта Бенедиктовна. – Ты за три месяца сделала с ними то, что я не могла годами. Ты возвращаешь в наш дом радость, старики мои начали общаться, на их лицах появились улыбки, а это настоящее чудо.
– Наверное, это не я, Виолетта. Это – музыка!
– Господа, знакомьтесь, это моя дочь Александра. Она исполнит для вас несколько романсов. – Представила смущенную Сашку Василиса. – У нее сегодня дебют.
Ванечку в честь выступления сестры причесали, нацепили на рубашку галстук – бабочку и посадили в первый ряд – такого важного и смешного.
Все затихли, с ожиданием глядя на ершистую девочку – подростка в синем платье.
И Саша запела красивым звонким голосом: «Лишь только вечер затемнится синий…»
Она пела, прикрыв глаза и полностью отдаваясь музыке. Было странно, что из худенького тела выходят такие красивые взрослые звуки, что девочка владеет своим голосам так, словно с ней занимались лучшие педагоги в течение нескольких лет.
Василиса тихо аккомпанировала дочке, наслаждаясь ее пением и ощущая, как зрители в восторге затаили дыхание. Все кресла были заняты, в дверях стояло несколько человек, среди которых Василиса с удивлением узнала маму.
Аплодисменты и крики «Браво!» заставили Сашу еще больше смутиться. Она тоже узнала бабушку и подбежала к ней, спрятав в пушистый воротник свое раскрасневшееся лицо.
Поверх внучкиной головы на Василису смотрели лучистые светлые глаза:
– Какая же она у нас умница! И ты – умница, – тихо с нежностью добавила мама.