Введение в человечность

А.Б.

– Нет, Ферзиков, Чкаловская - это не псевдоним, а настоящая фамилия. Ты про метро "Чкаловскую" знаешь?

– Ну... тут недалеко, - кивнул Вася.

– Оттудова мы. И фамилия с нами. Понял? Еще вопросы есть?

– Слушай, Муша, а в тему у тебя фамилия! Знаешь, кто такой Чкалов был, в честь которого и проспект, и военное училище, и метро назвали?

– Кто?

– Великий летчик, вот кто! Ас. Это значит, высококлассный пилот, понятно?

– Еще бы!
– весело жжикнула Муша.
– Обрадовал ты меня, Ферзиков. В тему, значит, моя фамилия? На самом деле, не ожидала. Спасибо

за разъяснение. Кстати, тут вон Гоменон что-то сказать хочет, лапками дрыгает, да нас перебить не решается. Да и Кабаков совсем скис. Олег, оттай, никто тебя гноить не станет. Я ведь знаю, что ты мужик хороший.

– Спасибо, - иронично поклонился Кабаков, - твоя похвала, Муша, выше похвал всяких других насекомых. Один вопросик можно?

– Давай. Гоменон, одну минуту, ладно?

Я кивнул усом, а Олег тут же спросил:

– Скажи мне, разве пауки не мухами питаются?

– Ты это к чему? А-а!
– не сразу поняла Чкаловская.
– К тому, что у нас с Супером взаимоотношения иные, чем у голодного с едой? Нет, он нормальный. Это я вонючая. Супер мною брезгует, поэтому мы и дружим. Кстати, ты ему больше водки нюхать не давай. Он как алкоголю потребит, так дуреет, всех рвать начинает, даже собственную паутину.

Кабаков улыбнулся.

– Договорились, - произнес он весело, а потом кивнул мне.
– Ну, давай теперь ты, Агамемнон, я уж и сам вижу, что спросить что-то хочешь. Валяй.

И я дождался своего звездного часа. Сократ говорит, что если хочешь внушить к себе искренний и долговременный интерес, надо собеседника в начале разговора чем-то ошарашить. Я и ляпнул:

– Мужчины, я тут слышал, что вам денег надо? Так вот, могу помочь...

В комнате на минуту повисла мертвая тишина. Только компьютер чем-то внутри шуршал. Наконец, люди оттаяли и в один голос спросили:

– Деньгами?... Как?!

– Про тараканьи бега что-нибудь слышали?

– А-а, - разочарованно махнул рукой Вася, - там все места раскуплены. Хрен пробьешься.

– Ферзиков!
– пришел ко мне на выручку Олег.
– Он дело говорит. У меня телка одна в казино работает, где эти бега проходят. Не ссы, устроим! Агамемнон, излагай дальше.

– Короче, - начал я, - у меня скорость хорошая. Мне об этом еще на Зине говорили.

– Где?
– не понял Вася.

– На улице Зины Портновой, - пояснил я.
– Я ж не местный. Меня вчера Анна Андреевна сюда в сумке с продуктами принесла...

– Тебе чего, мать продукты таскает?
– презрительно спросил Васю Кабаков.

– А чё? Жрать-то охота, а работы нет. Ой, уймись, Олега, тебя это не касается!

– Не ссорьтесь!
– потребовал я.
– У всех в жизни бывают черные полосы.

– Смотри-ка, он за тебя заступается. Тоже мне, философ. Давай, Сократ, говори по делу.

– Олег, я не Сократ, а Агамемнон. Сократом моего прадеда зовут. Он на Зине остался.

Мужики снова рассмеялись.

– У вас там, на Портновой, прямо колония фанатов античности!
– восхищенно проговорил Кабаков.
– Ладно, молчу.

– Говори, Агамемнон, - подбодрил меня Вася. Все-таки я в нем, похоже, не ошибся. Чую, станет скоро моя мечта реальностью.

– Так вот, у меня лапки длиннее, чем у сородичей, да и усы короче. Сократ

говорит, что это врожденные качества великого спортсмена. Надо только тренера найти... и арену. А там все в ажуре будет. Вы не представляете, как я рад, что все сходится!

– Что сходится?
– спросила непонятливая Муша.

– А то, - ответил я, - что оказался я именно здесь, познакомился и нашел общий язык именно с вами. Где еще есть этот инсектоспикер, а? Вы, люди, теперь можете не только нас, но и других насекомых понимать...

– И членистых, - кивнула Чкаловская.

– Членистоногих, - поправил Вася.

– Не важно, - отмахнулась Муша, - Гомемнон прав, главное, что вы нашли друг друга. А я слетаю на кухню посрать, можно? Мне в тараканьих бегах все равно участвовать нет надобности.

– Только не на еду, - попросил Ферзиков.

– Ладно уж, - нехотя согласилась Чкаловская и, как вертолет, с места взмыла под потолок.

Я проводил ее печальным взглядом. Внутренний голос мне подсказывал, что увидимся мы еще очень не скоро, если вообще когда-нибудь увидимся. Но идея с тараканьими бегами требовала детальной разработки, поэтому я продолжил начатый разговор:

– Вы меня извините, но если я хорошую подготовку пройду, то обещаю, что все призы будут наши...

– Слушай, таракан, - перебил меня Кабаков, - а тебе-то эти бега на кой хрен сдались? Нам - понятно: денег лишних не бывает, а ты-то что с этого поимеешь?

– Как что?
– оторопел я.
– А славу? А пьедестал почета?

Мужчины переглянулись.

– Наивняк, - вздохнул Вася.
– Тараканьи бега - это обычный тотализатор. И славы там, уверяю тебя, если и добьешься, то только в узком кругу. Понимаешь? Среди тех, кто ставки делает. А насчет пьедестала почета, ты, брат, вообще загнул. Это ж не Олимпиада и не чемпионат мира... Прости, не хотел тебя огорчать, но лучше уж всю правду знать с самого начала. Так?

– Постойте, постойте!
– встрепенулся я.
– То есть как, совсем никакой славы? Никакого пьедестала? Не может быть! Я по телевизору видел, у них там в Германии...

– Агамемнон, мы не в Германии, а в России, - перебил меня Кабаков, - у нас здесь другие ценности. Понимаешь? У бошей бабловалюты немерено, поэтому они с жиру и бесятся. Могут про таракана-победителя в газете написать, на пьедестал его поставить, могут, если захотят, национальным героем сделать и ресторан в его честь назвать, даже подковать, если очень захотят! А у нас пипл нищий и слишком уж духовный. Не поймет. Одно дело, в казино у барыг денег отклячить, другое - народную любовь, или хотя бы признание обрести. А с ним заодно и славу... Так что... мечты свои забей знаешь куда?

Я, конечно, расстроился, но не отчаялся. Не на того напали.

– Тогда поехали в Германию!
– предложил я.
– Сами говорите, что там все проще!

– Да кому ж мы за границей нужны-то, таракан, мать-и-мачеха?!
– взмолился Вася.
– Мы и на родине-то, тьфу, пустое место!

Я почувствовал, как во мне закипает ярость. Эти законченные пессимисты-алкоголики вывели меня из себя. Им такие возможности в руки сами идут, а они от них отмахиваются, как от назойливых мух. Прости за такое выражение, верная моя подруга Чкаловская.