Вы любите пиццу?
Шрифт:
Удивленная и очарованная неожиданным смирением Одри, миссис Рестон с радостью приняла извинения, Алана это тоже утешило, и он забыл о долгой и напрасной прогулке по площади Феррари. Все решили отправиться пить чай на Портофино и отпраздновать таким образом примирение.
Все следующее утро Альдо напрасно прождал прихода Одри. Он искренне увлекся девушкой, поэтому горе его было так велико, что он не смог даже скрыть разочарования от соседей по палате. Все преисполнились сочувствия и постарались утешить молодого человека. Только один счел своим долгом заметить, что от этих иностранок всего можно ожидать. Но его лишь обругали и заставили умолкнуть, ибо, по общему
– Ты?
– Кому-то надо было тебя вызволить… Я разговаривал с врачом. Завтра утром уезжаем. Согласен?
Альдо не решился спорить. А дядюшка опустился на стул, где накануне сидела Одри.
– Раны болят?
– Уже почти нет.
– Вот видишь, малыш… вы хотели поиграть в гангстеров, а что выиграли?
– Дома знают про Рокко?
– Да… полиция нас известила…
– И что они делают?
– Кричат и плачут… Твой отец, естественно, кричит, что наложит на себя руки… Джельсомина тоже… А твоя мать замешивает пиццу на слезах… Короче, ты же сам их знаешь. В конце концов все успокоятся.
Не будь Альдо уверен в дядиной привязанности к родне, он обвинил бы его в равнодушии.
– Бедняга Рокко…
Рыбак пожал плечами.
– Да, бедняга Рокко… славный был малый… немножко пустоцвет, конечно, но не хуже прочих… в его компании. – Дино наклонился к племяннику и шепнул на ухо: – А как брильянты?
– Их украли!
Дино тихонько присвистнул.
– Кажется, наши неприятности только начинаются.
– Почему?
– Сдается мне, что те, кто доверил вам на пятьдесят миллионов брильянтов, не оставят дело без последствий только потому, что Рокко погиб. В хорошенькую историю втравил нас твой отец! Тело Рокко сегодня привезут в Неаполь и набальзамируют, чтобы похоронить позже…
У Одри было прекрасное настроение. С тех пор, как позавчера она примирилась с Рестонами, все пошло на лад. Девушка больше не думала об Альдо, а если вдруг и мелькало воспоминание о нем, Одри энергично гнала его прочь. Теперь она снова чувствовала себя мисс Одри Фаррингтон, бакалавром искусств.
Когда в дверь тихонько постучали, девушка раздумывала, какое ей выбрать платье. Посыльный передал письмо, которое какая-то женщина оставила в приемной гостиницы. Хотя на конверте стояло только «Мисс Одри», дирекция решила, что письмо предназначено именно мисс Фаррингтон, поскольку в гостинице больше не было клиенток с таким именем и никто другой не соответствовал описанию, данному женщиной. После ухода посыльного Одри долго вертела в руках письмо. Она, разумеется, сразу поняла, кто его написал, и считала самым разумным решением порвать или сжечь бумажку, не читая. Но искушение было так велико, а мисс Фаррингтон еще не настолько освободилась от наваждения, как ей хотелось думать, поэтому она не удержалась и вскрыла конверт.
«Дорогая Одри!
Приехал мой дядя Дино и увозит меня в Неаполь. Я бы остался в Генуе повидать вас, но честь требует отмщения за убийство дяди Рокко. Я расскажу всем дома, что вы спасли мне жизнь. И они вас полюбят, как и я… навсегда… Когда приедете в Неаполь, сразу идите в кафе «Итало Сакетти» на вико делла Тофа и скажите, чтобы послали за мной. Жду вас с бесконечной нежностью. До скорой встречи.
Альдо».
Так этот самоуверенный тип воображает, будто достаточно поманить ее и она тут же помчится в Неаполь? Честное слово, эти итальянцы просто невозможны! Что ж, уехал – скатертью дорога! Теперь мисс Фаррингтон больше не услышит о нахальном неаполитанце, ведь она и не подумает ехать в Неаполь! Одри выбрала платье, которое наверняка понравится Алану, но рвать записку Альдо не стала… позабыла.
III
На запруженном толпой центральном вокзале Дино и Альдо неожиданно увидели Марио, явившегося их встретить. При виде сына старший Гарофани застыл и раскрыл объятия. В это движение он вложил столько чувства, что многие из двигавшихся навстречу замедлили шаг, а некоторые даже остановились в надежде на любопытное представление. Альдо и его отец обменялись бесчисленными поцелуями, которые Марио время от времени прерывал громогласными излияниями вечной благодарности Всевышнему:
– Будь благословен, Господь, что ты вернул мне сына! Я очень любил Рокко, и его смерть исторгла у меня все слезы, но Альдо – моя родная кровь!
И тут же, словно опровергая собственные слова, Марио разразился шумными рыданиями. Вокруг немедленно собралась густая толпа зевак. Как уже говорилось, Марио был артистом в душе, поэтому присутствие зрителей лишь подхлестнуло его природную тягу к драматическим эффектам.
– О мой Альдо! И ты еще можешь целовать такого преступника, как я? Это я убил Рокко и едва не погубил тебя самого! Если бы не семья, тебя бы сейчас встретил покойник!
Такая мрачная перспектива, казалось, удвоила отчаяние Марио, и теперь он оплакивал уже не только смерть свояка, но и собственную кончину. Его душераздирающие вопли вызывали живейшее сочувствие толпы, хотя никто так и не понял, в чем дело. Альдо давно свыкся с отцовскими выступлениями, но все же испытывал некоторую неловкость и пытался подтолкнуть Марио к выходу. Тот сопротивлялся.
– Я с места не двинусь, пока ты не скажешь, смею ли я рассчитывать на твое прощение! И предупреждаю, если ты откажешь, я немедленно паду мертвым к твоим ногам!
По первым рядам слушателей пробежал одобрительный шепот. То были знатоки! Не желая продолжать эту сцену, Альдо уверил отца, что прощает его от всего сердца. Тут же позабыв обо всех сожалениях и печали, Марио торжествующе указал зрителям на сына:
– Вот настоящий парень! Желал бы я всем нынешним и будущим отцам такого!
Кое-кто, не в силах сдержать воодушевления, зааплодировал. Очень довольный собой, Марио расплылся в улыбке.
– Увы, негодный я отец! А как твои раны?
– Почти зажили. Не волнуйся…
Но Марио вовсе не собирался лишить себя нового случая излить чувства.
– Кровь моего сына! – возопил он, обращаясь к внимательной аудитории. – Следовало бы накинуть мне на шею петлю и протащить по всему Неаполю, так чтоб сил оставалось лишь на мольбы о прощении. Ибо нет преступника страшнее меня!
Это произвело сильное впечатление – особенно подействовало упоминание о средневековой пытке, которой предлагал подвергнуть себя Гарофани. Некоторые из зрительниц даже начали всхлипывать. Через головы толпы высокорослый Дино заметил двух карабинеров, явно заинтересовавшихся причиной такого скопления народа. Рыбак взял брата за руку и, не давая ему времени на возражения, потащил к выходу.