Вы любите пиццу?
Шрифт:
Одри впервые в жизни входила в больничную палату, предназначенную для мужчин. Все ее британское целомудрие было возмущено, и девушка шла за медсестрой, потупив глаза, дабы не увидеть какого-нибудь зрелища, способного оскорбить ее чувство пристойности. Неожиданно мисс Фаррингтон пришло в голову, что Альдо как раз может быть занят сейчас одной из этих прискорбных, но неизбежных надобностей. Девушка едва не убежала.
– Вот ваш раненый, синьорина…
Альдо лежал с закрытыми глазами.
– Он… он не… умер? – успуганно прошептала Одри.
Медсестра с улыбкой похлопала ее по руке.
– Да нет же, нет, спит как младенец
Оскорбленная такой фамильярностью, Одри хотела возразить ей, но сиделка уже отправилась по своим делам. «Его подружка!» Да как она смеет так говорить, эта тетка? Только итальянцам могут взбрести в голову подобные мысли. Вечно они бредят любовью! Пожалуй, лучше уж уйти поскорей, пока Альдо не проснулся.
– Я знал, что вы придете…
Девушка подскочила от неожиданности. Итальянец смотрел на нее своим бархатным взглядом с совершенно неприкрытым неприличным обожанием. И прежде чем Одри успела отстраниться, он взял ее за руку.
– Этой ночью я так молил Бога позволить мне снова вас увидеть…
Стараясь скрыть смущение, Одри нервно рассмеялась.
– Что ж, надо признаться, вы в хороших отношениях с небом, раз я здесь!
– Добрый Господь знает, что я люблю вас и умер бы, если бы вы не пришли…
Неаполитанцы лгут с такой естественностью, что убеждают не только других, но и сами ухитряются уверовать в собственные россказни и в конце концов начинают воспринимать их как истину. Мисс Фаррингтон не знала, что возразить на такое.
– Не говорите глупостей, или я тут же уйду!
– Я держу вас за руку… и знаю… вы красивее всех, и я никогда не смогу полюбить другую…
В Оксфорде никто не позволил бы себе такой наглости! Мисс Фаррингтон просто не понимала, что ее тут удерживает. Надо немедленно подняться и уйти. Но она осталась и покраснела до корней волос, когда Альдо поцеловал ей руку и приложил к своей щеке.
– У вас… все еще жар… – пробормотала она.
– Это из-за вас…
Можно представить себе самочувствие мисс Фаррингтон, если этот разговор внимательно слушали соседи молодого человека по палате, не только не пропускавшие ни единого звука, но еще и комментировавшие его. Вне себя от стыда и досады, Одри вскочила.
– Раз вы не желаете вести себя разумно, я ухожу!
И тут же у нее за спиной послышался чей-то голос:
– Это было бы очень дурным поступком, синьорина! Мальчик любит вас!
Одри ошарашенно обернулась и увидела улыбающегося мужчину лет сорока.
– Настоящая любовь – такая редкость, синьорина, и раз уж повезло ее встретить, то упускать никак нельзя.
Потом вмешался сосед слева, а за ним еще двое больных, лежавших напротив Альдо. Англичанка почувствовала – еще секунда и мозг откажется ей повиноваться. Ощущение было такое же, как если бы посреди Трафальгарской площади с ней вздумали флиртовать солдаты Королевской шотландской гвардии. Не решаясь далее выслушивать упреки незнакомых людей, в надежде избавиться от невыносимого их любопытства, Одри снова села. Ответом были заговорщические подмигивания и дружелюбный смех. Лицо мисс Фаррингтон горело от стыда, девушка не знала, куда деваться. Альдо не замедлил тут же этим воспользоваться.
– Вы англичанка, любовь моя? – быстро спросил он. Растерянная и оробевшая, Одри просто не знала, как себя повести, – такая
– Да, я англичанка, – быстро заговорила она, обращаясь к Альдо, – и приехала в этот город всего на несколько дней. Живу в гостинице «Генуя»… Я… я путешествую по Италии… и уже приезжала в эту страну несколько раз.
– Вы были в Неаполе?
– Нет.
– Вам надо туда поехать.
– Почему?
– Потому что я живу в Неаполе… и потому что я там буду вас ждать…
Неаполитанец! Это следовало ожидать! Хватит… пора кончать…
– Послушайте меня, Альдо… Получилось недоразумение. Я просто пришла справиться о вашем здоровье, вот и все. Остальное – плод вашего воображения. К тому же я обручена.
– Но вы должны сказать, что больше его не любите!
– С чего вы это взяли?
– Вы ведь не можете любить одновременно двух мужчин, дорогая… И раз вы любите меня…
Одри больше не могла этого выдержать. Она попыталась встать, решив покончить с этой гротескной сценой, но Альдо все еще держал ее за руку.
– Отпустите… мне пора идти…
– Вы вернетесь?
– Да.
– Поклянитесь!
– Клянусь.
– Поцелуйте меня на прощание.
– Что?
– Поцелуйте меня.
В разговор снова вмешался сосед справа.
– Вы не можете отказать ему в поцелуе, синьорина, мальчик так вас любит!
В надежде вновь обрести свободу Одри склонилась над Альдо и хотела коснуться губами лба, но молодой человек обхватил ее голову и впился в губы долгим поцелуем. Несмотря на растерянность, удивление, гнев и унижение, мисс Фаррингтон все же уловила единодушное одобрительное бормотание, разнесшееся по палате.
Выйдя из больницы Сант-Андреа на виа Алессандра Вальда, Одри все еще не могла понять, бодрствует она или грезит. Возможно ли, чтобы она, мисс Одри Фаррингтон, бакалавр искусств, лучшая ученица Соммервиль колледжа, вела себя столь недостойным образом? Удивление и стыд не давали ей покоя. Просто Италия свела Одри с ума, вот и все! К счастью, Альдо возвращается в Неаполь, и она больше никогда о нем не услышит. Ах, насколько же, оказывается, милее сдержанный Алан! И миссис Рестон была совершенно права, когда говорила, что жители континента начисто лишены морали! Одри решила извиниться перед Эйлин за сцену, происшедшую на «Герцоге Ланкастерском», и больше не ходить по музеям, дабы снова не угодить в ловушку, подобную той, что преподнес ей случай во дворце Бьянко. У девушки не хватило мужества ехать на площадь Феррари, где, наверное, уже давно дожидается Алан, и она вернулась в гостиницу, мечтая поскорее нырнуть в ванну и смыть следы всех этих масляных взглядов, одно воспоминание о которых вызывало дрожь омерзения.