Вяземский
Шрифт:
Портрет Марии Ламсдорф, оставленный Вяземским-поэтом, — это некий идеальный женский образ, наделенный всеми возможными добродетелями и напоминающий другую Марию — «ангела небес» Машу Протасову из элегий Жуковского… Но в том, что то была настоящая «потаенная любовь», не приходится сомневаться.
Вот стихотворение «Всегда», в котором Вяземский предостерегает Мэри от частого употребления этого слова. Ему ли не знать, что никакого «всегда» не существует в здешнем мире?.. Удел человека — сиюминутная радость, а что случится завтра — Бог весть.
Мне счастье — невзначай и встреча, и свиданье, Прогулка у моря вдвоем в ночной тиши, Улыбка, сердца весть, иль грустноеЕще откровеннее сказалось в одном из «Ноктюрнов»:
Все тобой, все одною тобою, все дни Занят мысленно я, озабочен сердечно, И все очи твои, эти звезды мои, Целовал, целовал, целовал бы я вечно. На земле без тебя — как от стужи цветок Увядает — и я увядал бы от скуки. Без тебя и в раю был бы я одинок И на землю к тебе простирал бы я руки.В апреле 1865 года Вяземский и Мария Ламсдорф расстались, причем при очень печальных обстоятельствах.
С осени 1864-го вся русская колония Ниццы с тревогой следила за болезнью 21-летнего наследника русского трона великого князя Николая Александровича. Цесаревич уже пять лет страдал от травмы спины, полученной при падении с лошади. Во время путешествия по Италии боли обострились; с 20 октября великий князь лечился в Ницце, и его иногда можно было видеть в открытом экипаже на бульваре Англичан. Но весной наследник уже никуда не выходил. Больного ежедневно навещали его мать, Мария Александровна, и младший брат Александр. Императрица поселилась на борту пришвартованной в Ницце яхты «Орел», которую любезно предоставил ей Наполеон III. Вяземский неотлучно находился при Марии Александровне.
10 апреля, в пять часов утра, в Ниццу приехали Александр II, его младшие сыновья Владимир и Алексей, невеста наследника принцесса Дагмар с братом и матерью, королевой Дании Луизой. В составе свиты Вяземский встречал на вокзале императорский поезд. Мужчины переговаривались шепотом, дамы вытирали слезы. На устах у всех было имя наследника. Первым императора встретил великий князь Александр Александрович, в мундире полковника, с красными заплаканными глазами.
Но наследника уже не могло поддержать присутствие близких — его мучили беспрестанные боли в позвоночнике, мигрень и рвота. Ночью 12 апреля, после четырехчасовой агонии, Николай Александрович скончался. Описать горе родителей было невозможно. На панихиде, которую служили утром, все присутствующие плакали навзрыд.
14 апреля, в среду, Вяземский стоял в карауле у гроба цесаревича в церкви Святого Николая Чудотворца. Еще через день вся Ницца вышла проводить великого князя в последний путь. Траурная процессия двигалась через весь город, вдоль моря, вдоль цветущих апельсиновых рощ; за гробом верхами следовали августейшая фамилия, православное духовенство, свита… Стройно звучали пригробные молитвы. Пушечными залпами прощались с усопшим русские корабли «Алмаз» и «Олег»… Тело великого князя принял фрегат «Александр Невский», стоявший на рейде в Вилла-Франке. Вместе с другими русскими гостями Ниццы Вяземский встречал на борту этого корабля новый 1865 год. И вот теперь «Александр Невский» уносил к берегам России уснувшего вечным сном цесаревича.
Князь посвятил этому траурному плаванию стихотворение «Вечером на берегу моря»: сияющее южное море, звезды и под ними — спящий царевич, возвращающийся на родину… В Петербурге Вяземский опубликовал брошюру «Вилла Бермон» — небольшой очерк о последних днях Николая Александровича. Завершался он предложением приобрести виллу, на которой умер цесаревич, в собственность России и построить в ней часовню. Случилось все не совсем так, как предлагал Вяземский: купленную виллу тут же снесли, а часовню на ее месте освятили уже в 1868 году. В 1903— 1912 годах архитектором М.Т. Преображенским в Ницце был выстроен пятиглавый Свято-Николаевский собор в память о покойном великом князе — красивейший православный храм за пределами России.
«Прозябательная»
«Великий князь Александр Александрович никогда не отличался светскими наклонностями, — вспоминал граф С.Д. Шереметев. — Придворные дамы двора императрицы Марии Александровны всего менее привлекали его, как и близкий ее кружок. Он определенно не сочувствовал ни Тютчевым, ни Мальцовой, ни Толстой, ни Блудовой. Его калачом не заманишь на придворные вечера, и в то же время он охотно посещал княгиню Веру Федоровну Вяземскую, находя удовольствие в ее беседе… Она с ним шутила, привлекала его живой и блестящей речью, на правах старости позволяла грозить ему иногда своею тростью. И эта трость осталась у него твердо в памяти… В то же время ближе узнал он и князя Петра Андреевича». Наследник начал бывать у Вяземских дома. Например, 15 февраля 1869 года он присутствовал на чтении князем В.П. Мещерским драмы «Десять лет из жизни редактора журнала». «Сочувствие его (цесаревича. — В. Б.) всецело было на стороне князя П.А. Вяземского, сумевшего заинтересовать его своим разговором, своими неисчерпаемыми рассказами и воспоминаниями», — свидетельствовал граф С.Д. Шереметев. И после смерти Вяземского Александр III не раз тепло вспоминал о нем.
Несмотря на придворные обязанности и недавние грустные впечатления, лето 1865 года оказалось очень плодотворным для Вяземского-поэта. Разлука с Мэри Ламсдорф вдохновила его на множество стихов: уже 1 мая, в поезде, где-то между Дармштадтом и Югенхаймом он пишет «Забыть ли мне прогулки наши…», через две недели — «Notturno», еще одно стихотворение под этим названием — 14 июня, 16 июня — «Всегда», 19-го — «Мери-Пери», 27 июля — обращение к императрице «Поздравить ли мне вас?», 4 августа — трогательное и взволнованное «Je me mis `a pleurer comme on pleure `a vingt ans», 12 августа — «Дача за Петергофом», воспоминание о детских годах Мэри… Через день князь в составе свиты императрицы выехал в Москву и весь сентябрь провел вместе с августейшей четой в подмосковном поместье Ильинском, пять лет назад купленном для Марии Александровны.
Вяземский хорошо помнил Ильинское еще владением Остерманов и Голицыных. Место прекрасное — графом Остерманом-Толстым был выстроен на берегу реки Москвы двухэтажный деревянный дворец и разбит превосходный английский парк с оранжереями, множеством беседок, павильонов и мостиков. Императрица открыла в Ильинском мужское училище… Ильинское сохранило свою элитность по сей день — там ныне находится закрытый дом отдыха — и благодаря этому уцелело в том виде, в каком его знал Вяземский. Сохранились прекрасная аллея вековых лип, ведущая ко дворцу, конюшенный двор, красивейший храм. Сохранился и стоящий на отшибе павильон «Не чуй горе», в котором квартировал князь… Ильинское было описано Вяземским в стихотворении «Подмосковная», посвященном августейшей «звенигородской помещице» и изданном отдельной брошюрой.