Выкорчеванная
Шрифт:
Из ее глаз и носа брызнули капли древесного сока, побежав ручейками по лицу, словно слезы. Комнату наполнил пахший ужасно неприятно едкий сладковато-свежий запах. Касин рот распахнулся в беззвучном крике, и из-под ее ногтей выросли крохотные корешки, похожие на проросший за ночь росток дуба. Они начали расти с невероятной скоростью, взбираясь по цепям, на ходу деревенея, покрываясь серой корой, и с треском, похожим на начало ледохода, цепи лопнули.
Я даже не пошевелилась. Все случилось настолько быстро и внезапно, что я едва это заметила. Вот Кася была прикована, а в следующий момент уже бросается на меня. Она опрокинула меня на пол и была невероятна сильна.
Я задыхалась: «Ulozishtus!», — снова, всматриваясь в лица Чащи и Каси, которое исказилось наполовину от гнева, наполовину от боли. Ее хватка крепчала. Она смотрела прямо на меня. Свечение Призывания стало ярче, заполнив каждый уголок помещения. От него невозможно было укрыться, и мы могли заглянуть глубоко внутрь друг друга, увидеть каждый секрет, хранимый в тайне — и ненависть, и зависть. Слезы перемешивались с древесным соком и капали на мое лицо. Я тоже рыдала, и слезы текли ручьями, несмотря на то, что она почти лишила меня воздуха и мое зрение начало уступать темноте.
Она произнесла сдавленно собственным голосом: «Нешка», — и решительно собравшись с силами, один за другим разжала пальцы, позволив мне вздохнуть. Мое зрение прояснилось, и, вглядевшись в ее лицо, я увидела проходящий стыд. Она смотрела на меня с любовью, с вызовом.
Я снова всхлипнула. Сок высох, и ее обожгло пламенем. Корешки иссохли и осыпались прахом. Еще одно очищение ее бы доконало. Я знала это наверняка. Я видела. Но Кася улыбалась мне в ответ. Она просто не могла говорить, и просто медленно кивнула. Я почувствовала, как мое лицо сморщилось, став уродливым и жалким, и я произнесла: «Ulozishtus».
Я смотрела в Касино лицо, истово стараясь запомнить этот ее последний образ, но на меня из ее глаз снова выглянула Чаща — в черной ярости, полная дыма, огня, слишком глубоко пустившая корни, чтобы их можно было так просто выкорчевать. Но Кася все равно держала руки далеко от моего горла.
И внезапно Чаща пропала.
Кася упала на меня сверху. Я раскричалась от радости и сжала ее в своих объятьях, а она, сотрясаясь и плача, вцепилась в меня. Она все еще была нездорова, ее трясло, и когда я ее приподняла, все еще беспомощно плача, ее вырвало на пол. Ее руки причиняли мне боль: они были очень горячи и сильны, и Кася сжимала меня слишком сильно в объятьях, так что мои ребра болезненно трещали под кожей. Но это была она. Дракон с финальным хлопком закрыл книгу. В помещении сиял яркий-преяркий свет. В нем Чаще было негде спрятаться. Это была Кася и никто более. Мы победили.
Глава 11
Когда уставшие мы медленно несли Касю наверх, Дракон был странно молчалив и непохож на себя. Она большую часть времени была без чувств, приходя в себя только для того, чтобы вдохнуть в грудь воздух и снова впадала в забытье. Ее обмякшее тело было неестественно тяжелым, почти как из мореного дуба, словно уходя Чаща каким-то образом ее изменила.
— Все прошло? — спросила я волшебника. — Прошло?
— Да, — кратко ответил он, пока мы, словно бревно, шатаясь и спотыкаясь даже с учетом его странной силы тащили Касино тело по длинной спиральной лестнице. Кроме
Мне некогда было думать о нём. Касю почти месяц лихорадило и не отпускала болезнь. Ночами она подскакивала полусонная, захваченная кошмарами о том, как она все еще блуждает по Чаще, и легко раскидывала нас, даже Дракона могла отшвырнуть в другой конец комнаты. Пришлось привязать ее к массивной кровати со столбиками сперва веревками, и, наконец, цепями. Я спала на ковре у подножия кровати, чтобы по любому крику принести ей воды, а также постараться впихнуть в нее пару ложек еды. Сперва она не могла удержать в желудке ничего, кроме пары ломтиков простого хлеба.
Дни и ночи слились в сплошную череду, прерываемую лишь ее бодрствованием. Сперва она просыпалась каждый час, и десять минут уходило на то, чтобы её успокоить, так что я почти не высыпалась и постоянно клевала носом. Только спустя неделю пришла уверенность, что она выживет, и я выкроила пару минут, чтобы накарябать послание Венсе о том, что Кася спасена и что ей становится лучше.
— Она сохранит это в тайне? — спросил Дракон, когда я попросила его отправить записку. Я была слишком уставшей, чтобы спросить, почему его это беспокоит. Я лишь расправила записку и приписала: «Не говори пока никому», — и отдала волшебнику.
Мне следовало поинтересоваться, а ему настоять на больших предосторожностях. Но мы были оба потрепаны как ветхая одежда. Я не знала, над чем он сейчас работает, но ночами, пробираясь, спотыкаясь в кухню и назад, замечала горящий в библиотеке свет, и сваленные стопками страницы, исчерченные диаграммами или с записями. Как-то вечером, придя на запах дыма, я нашла его заснувшим с лаборатории. Нижняя часть перегонного куба, нагревавшегося на пламени свечи, успела почернеть и полностью выкипеть. Когда я его разбудила, он подскочил, неуклюже перевернув всю конструкцию и вызвав пожар, что для него было нехарактерно. Нам обоим пришлось постараться, чтобы унять огонь, и у волшебника был напряженный и взъерошенный вид, как у рассерженного кота, недовольного уроном, нанесенным собственному достоинству.
Спустя три недели Кася проснулась, проспав целых четыре часа подряд, и, повернув ко мне голову, сказала бессильным, но собственным голосом:
— Нешка, — ее темно-карие глаза смотрели тепло и открыто. Смеясь сквозь слезы, я обхватила ее лицо ладонями, а она сумела обнять меня своими непослушными руками и улыбнуться в ответ.
После этого она быстро пошла на поправку. Поначалу ее странная новообретенная сила принесла ей некоторые неудобства, даже когда она попыталась впервые встать. Она натыкалась на мебель, и когда я в кухне варила суп, свалилась с лестницы, попробовав спуститься вниз. Но когда я от плиты примчалась на ее крик к ней на помощь, то обнаружила ее невредимой — не осталось даже синяка — у подножия лестницы, пытающейся снова встать на ноги.
Чтобы снова научить ее ходить, я, поддерживая ее на ходу, медленно водила ее по большому залу кругами, хотя на полу чаще оказывалась я, когда она по неосторожности сбивала с ног меня. Проходивший по своим делам в сторону подвала Дракон остался под аркой понаблюдать за нашим неуклюжим успехом с мрачным и непроницаемым лицом. Я помогла ей добраться до комнаты, и когда Кася осторожно забралась в постель и уснула, я спустилась в библиотеку поговорить с ним:
— Что с ней не так? — спросила я.