Выпускной

Katsurini Катерина

С Максом отец переговорил и предложил ему поехать покамест в квартиру брата в Москве, приглядит заодно.

Оля же жутко смущалась, чувствуя себя не в своей тарелке рядом с Леонидом и его семьёй. Парень всё время молчал. А она не могла из себя слова выдавить. И держалась от него на расстоянии.

– Врач сказал завтра днём нужно будет сделать перевязку на лице. Ты сделаешь?
– спросила она девушку, когда та принесла пустую посуду и принялась её мыть.
– Мы на работе будем, - как бы между прочим сказала

она.

Оле показалось или ей ставили в упрёк, что она не работает?

Девушка почти всё время молчала, как Леонидом, так и с его родителями. На расспросы отвечала неохотно. Что она окончила ВУЗ, а как познакомилась с Леонидом, она просто не помнила.

– Какая разница?

– Большая! Я должна знать.

Оля скривилась. Ей не нравился этот разговор и хотелось сказать что-нибудь резкое.

– Простите, - едва сдерживая и приторно мягко сказала она, - но спросите у сына. И вообще, я пойду домой.

Мама на такой ответ не рассчитывала. Не думала она, что сын нашёл себе грубиянку. Она считала, что её Лёня очень завидная партия и наверняка найдутся те, кто захочет оттяпать его будущий успех. В том, что Лёню ждут великие открытия в науке, она не сомневалась. А чувств, кроме смущения, у Оли она не заметила.

– Ты местная?

– Да.

– Приходи тогда завтра утром в семь.

Девушка хотела поспать подольше, всё же каникулы, и она ещё не окрепла, но стоит ей возразить и возможная свекровь точно не спустит ей этого. И хоть она к парню не испытывала особых чувств, что было странно, ведь ещё в прошлую ночь она трепетала даже находясь с ним рядом, сейчас же желала лишь одного - убраться восвояси.

– Придёшь?!
– мама недвусмысленно намекала, что выбора у девушки нет.

– Да!
– Оля как отрезала и пошла проститься с Леонидом, ведь он не виноват, что у него такая мамаша.

А мать скривилась. И на эту пигалицу сыночек запал? Да что в ней такого особенного? На её взгляд полно было девушек, которые были не столь заносчивы. Но она поборола рвущееся наружу желание рассорить их. Счастье сына на первом месте, а она видела, какими глазами он глядел на неё. Да и ему сейчас поправиться нужно, а то как очнулся, так и не говорит. Про то, что Леонид говорил с Олей ночью, она не знала.

Она ещё повоюет и перевоспитает девчонку, а если нет, так та наверняка сама сбежит. Или сыну глаза откроет. Да и бесплатная сиделка им не помешает.

Этим мыслям она улыбнулась и, услышав, как девушка пошла обуваться, решила проводить гостью.

******

Оля домой пришла поздно, на душе было паршиво. Она не понимала, что с нею.

Стоило только оказаться в душе, как она сжалась в комочек и беззвучно зарыдала, позволяя слезам смываться водою.

С Леонидом она больше не говорила с прошлой ночи, но взгляд был таким странным у него, словно безумным, - влюблённый, но какой-то неправильный. Она боялась к нему подойти, не могла заговорить, терялась тут же. Леонид отталкивал её. И вместо добрых чувств в душе было смятение и как бы не страх.

Мама почувствовала неладное, обратив внимание, как быстро дочка юркнула в душевую и даже не поздоровалась и, войдя в ванную комнату и притворив за собой дверь, увидела свою девочку, сидящую на дне душевой.

– Оленька, - она постучала в стенку душевой, - милая?

Девушка всхлипнула сильнее. Восприняв реакцию дочери как призыв к действию, мама открыла двери душевой. Она гладила её по мокрым волосам.

– Ты не хочешь рассказать?

Оля бросилась маме в объятия и зарыдала вголос. Она не понимала своих чувств, словно сердце вынули, и образовалась пустота. Прошлой ночью она этого не ощущала, а сейчас, словно внутри жгло чувство неправильности.

– Мамочка, как же больно?

– Лёня тебя бросил?

Лёня? Она ненавидела это имя, потому что его мама так называла.

– Мамочка, я не помню ничего про него. Почему не помню?
– в её голосе было столько отчаяния.

– Малышка моя, ты нам очень дорога, и мне больно видеть тебя такой, как после смерти Олега.

Олег! Словно раскалённые щипцы схватили внутренности!

Оля согнулась в три погибели.

– Мамочка! Как же плохо!

Мама проглотила собственные слёзы. Она должна быть сильной, ради дочери.

– Хочешь, завтра сходим на кладбище? Отнесём гостинец ему?

Оля кивнула. Пусть она и не помнит Олежку, но он был однозначно ей дорог. Ласковое прозвище непроизвольно вырвалось из недр памяти.

Мама одела Олю в махровый банный халат, висевший здесь же на вешалке, и отвела её в спальню, уложив в постель, где спала с папой. Сама легла рядом и непрерывно гладила свою девочку по головке.

– Расскажи мне про Олежку, - голос девушки был едва слышным и дрожащим.

Мама подумала, что могло вызвать такой стресс, из-за чего Оля забыла брата и любимого, ведь она видела, как та улыбалась, глядя на Леонида. Это не подделать! Её девочка словно светилась изнутри.

Неужели он её предал? Но преждевременные выводы делать женщина, тридцати девяти лет от роду, не желала, и решила, что прошлое помогает нам выжить в будущем и учиться на своих ошибках, поэтому начала рассказ:

– У вас разница в полтора года была. Ты со своим братиком везде носилась, словно нянька. Поначалу вообще затискивала его, что я боялась, как бы не удушила своей любовью. Ты всё мечтала, когда он подрастёт, чтобы вы могли ходить, держась за ручки.

Перед взором Оли отчего-то рисовался светловолосый зеленоглазый улыбающийся мальчик. Она представила, как вприпрыжку бежит с ним за руку.