Вырай. Триединство
Шрифт:
— Нет, это говорила ты, а не я, — перебил Егор, и медленно сказал, глядя ей в глаза: — они меня почуяли, побросали вёдра, разлив молоко, и напали. Так что пришлось всех упокоить.
Сычкова задохнулась от возмущения, но промолчала.
Не стоит конфликтовать. Он в своём праве, это была защита. Родные, пусть и не кровные, примут его сторону. Будет грустно ссориться. Хотя несмышлёнышам мог бы и не рассказывать. Всё-таки он не слишком приятен.
— А коров я не трогал. Они испугались, замычали и забегали по этажу, драться со мной даже не попытались. И я ушёл. После! Упокоения дамочек.
Дети расстроились, но не слишком. Никакого ужаса в глазах или наоборот, требования рассказать кровавей и подробней. Марине показалось, что с финалом рассказа их примирило то, что экзорцист пощадил неразумных, пусть и потусторонних, животных.
— Пап, а ты по описанию узнал существ? — спросил Мирон.
— Марина, они вполне взрослые и живут не в теплице, — успокаивающим и немного виноватым тоном сказал Егор. — Я их слишком уважаю, чтобы врать.
В конце концов, он не стал делиться кровавыми подробностями. Ладно, пусть. Но за ним всё равно нужно присматривать.
Максим задумчиво протянул:
— Что за коровы — понятия не имею. Может, кто-то из нежити… А женщины… похоже, из отряда Фейри. Может, хульдры, но они не агрессивны к людям, им, главное, от человека забеременеть… эм-м-м, не знаю, сынок. Мы потом с Егором подробнее обсудим, попробуем классифицировать.
Таня, наконец-то, встала и направилась к больнице.
— Ты идёшь? — бросила она через плечо не слишком ласково.
Марина, как маленькая нашкодившая девочка, вжала голову в плечи, забыла о коровах, хульдрах и экзорцистах, и поспешила за фельдшером.
Таня безостановочно бурчала, шуруя в шкафах процедурного кабинета и обрабатывая руки:
— Это же надо, неделю. Неделю! Назад пришли. Хоть бы нос показала. Носишься по деревням и окрестностям, как угорелая, а добраться до ФАПа что, религия не позволила?
Марина ждала приглашения к осмотру у самой двери, переминаясь с ноги на ногу:
— Так я…
— Максим еле живой вернулся. Как вообще вдовой меня не оставил, непонятно. На Славке, естественно, хоть воду вози, но даже он пришёл на обследование. А ты? Ты ж лечить нихрена не можешь ни других, ни себя! А если инфекция скрытая? А если инкубационный период долгий? Потенциальная разносчица заразы. О себе не думаешь, о других бы подумала!
— Ну, я…
— Максим рассказал про твою ногу и про, — Таня на мгновение остановилась, упёрла руки в боки и тоненьким, противным голосом пропищала: — волшебное заживление. — Потом схватила бокс со стерильным инструментом, грохнула его на стол (содержимое жалобно звякнуло), и уже нормально сказала: — едрит твою налево, Марин. А если столбняк? А если из-за Силы в крови отсроченный сепсис какой-нибудь? Ты думаешь, что делаешь вообще? Включи свет, темно уже, не видишь разве?
Марина споро шлёпнула по выключателю за своей спиной.
— Прости. Я просто думала, что ты на меня злишься.
— Конечно, злюсь! — Таня взяла шпатель и встала под лампой. — Иди сюда. Открой рот, высунь язык. Неделю жду пациентку, а она плевать на меня хотела. А кто бы на моём месте не злился? Горло нормальное. Сядь. Голову покажи, может, педикулёз в поселение притащила.
Шпатель булькнул, утонув в ведре с дезраствором.
— Да я не из-за этого. А из-за того, что Максима за собой везде таскаю. Думала, ты меня видеть не захочешь. Его вечно из-за меня дома нет, и жизнью рискует, а у вас дети…
Таня прекратила копаться в волосах:
— Максим не телок, чтобы ты его на верёвке таскала. Не припомню, чтобы он хоть раз в этой жизни шёл у кого-то на поводу. Ты долго отказывалась от его и Славкиной компании, так что не вижу причин, чтобы винить в чём-то тебя. А ему я всё высказала ещё перед вашим уходом. И после возвращения тоже. — Она вернулась к осмотру кожи головы. — К тому же вы живы, слава Выраю, так что не вижу причин бесноваться и искать виноватых в том, что мой муж не домосед. Так что зря не пришла сразу. Видишь? — она сунула под нос Марины мерзко шевелящего лапками раздувшегося клеща.
Ведьму передёрнуло.
Таня привычным движением оторвала клещу голову (Марину снова передёрнуло и даже слегка затошнило). Из брюшка паразита выделилась огромная капля чёрной тягучей жидкости.
— Что-то как-то на кровь не похоже, да и не сезон, — пробормотала приреченская знахарка. — Погоди-ка.
Она бросила останки клеща в чашку Петри, вытащила из холодильника флакон из мутного стекла, отвинтила крышку, набрала бледно-розовую жидкость в пипетку и аккуратно капнула на трупик.
Он зашипел, запузырился, в процедурной густо запахло серой. Сочно ругаясь, Таня подскочила к окну, рывком открыла его настежь и высунулась наружу по пояс. Через секунду к ней присоединилась ведьма, пытаясь «выдышать» из себя противный запах.
— Я не могла его принести из Тумана. В бане побывала несколько раз, да и расчёсываюсь ведь. Он бы давно отвалился.
— А по нашему лесу когда в последний раз носилась, хвост задравши?
— Сегодня утром.
— Вот и пожалуйста! — Таня выпрямилась и сделала шаг назад, но в комнате по-прежнему воняло, так что она вернулась в прежнее положение. — Успел всласть насосаться магической кровушки. Хорошо, что вовремя нашли. Он уже меняться начал. А поскольку он — это она, скоро у нас в окрестностях расплодилась бы эта дрянь.
— Какая конкретно?
— А я почём знаю? — удивилась Таня. — Магические мутации, они, знаешь ли, прогнозам не поддаются. Сейчас проветрится, ногу покажешь.
— Да я на самом деле здорова. Древо Жизни обладает очень полезным побочным эффектом.
— Значит, Максим не ошибся? — Таня покосилась на амулет, болтавшийся на шее ведьмы. — Хотя я и сама вижу, если честно. Ты даже моложе как-то выглядеть стала. Ненамного, лет на пять, но и это круто. Мне бы так.
— Тогда, может, ну его, этот осмотр?