Высшая каста
Шрифт:
Глава 14. Мы не святые, но все может случиться
Мозгалевский проснулся в квартире на Воздвиженке, куда порой уединялся от мира. Стрелки стояли на начале десятого.
Оглядев себя в зеркале, он с удовольствием провел по волосам, прищурился и оскалил зубы. Съежившись, залез под ледяной душ, прислушиваясь к каждой судороге своего настоящего тела. Поставил вариться кофе, немного подумав, все-таки плеснул в рюмку коньяка, включил телефон, обнаружив три пропущенных звонка от Красноперова, перезвонил.
– Горазд ты спать! – отозвалось на другом конце провода, голос Красноперова еле справлялся, сдерживая восторг. – Приезжай на Пречистенку, пообедаем, великие дела обсудим. Все наши подъедут. Давай там через час.
Прочитав ворчливое сообщение от жены и раздраженное от любовницы, Мозгалевский позвонил помощнице:
– Оль, отмени на сегодня все встречи. Вызовы я на тебя переадресую, особо уважительные причины придумай сама.
Возле ресторана «Кому жить хорошо», что напротив кирпичных цехов «Красного Октября», охрана высаживала Блудова, на ходу ругавшегося с кем-то по телефону: «Ты передай, что я ему руки отрублю, будет крылышками махать, если он завтра не передаст все документы на объект».
В глубоких диванах уже нетерпеливо скучали Вика и Красноперов. Друзья заговорщицки переглянулись и только потом обнялись.
– Странно все это, – не смог удержать улыбки Мозгалевский.
– Странно – это когда с похмелья башка не гудит, – улыбнулся навстречу Красноперов.
– Здравствуйте, господа. – К столу подошел управляющий рестораном, сияющий услужливой почтительностью, словно исходящей из самого сердца, и, дождавшись милости протянутых рук, добавил: – Очень рады видеть вас снова.
– А не бахнуть ли нам? – не слушая его, потянулся Блудов к винной карте. – Легохонько, я правила помню.
– Осмелюсь предложить «Сассикайя» 2004 года, совсем недавно получили всего пять бутылок, – зная вкус Блудова, расшаркался управляющий.
– Михаил, пить итальянское вино по цене лучшего французского – это жлобство, – захихикала Вика, косясь на Красноперова.
– Ты, наверное, хотела сказать мещанство, – поправил Блудов.
– Наверное, да! Ой, какая я дура, – девушка обняла генерала.
– Слушай, дорогой, – обратился Блудов к управляющему. – В твоем погребе есть «Хванчкара»? И вместо своих пармезанов и срукал сделай сулугуни, чтобы сочный, и зелень, чтобы кинзы побольше.
Все в изумлении уставились на Блудова, и только присутствие стороннего удержало друзей от энергичных замечаний.
– Михаил Арленович, – управляющий замешкался. – Вы же знаете, что у нас европейская кухня. У нас нет грузинских вин.
– Послушай меня, – Блудов поморщился. – Я Жоре сейчас позвоню, ты сам грузинским станешь.
– Постараемся решить. – Имя хозяина ресторана возымело нужный эффект, и каким-то чудесным образом уже через пятнадцать минут расторопные официанты накрыли стол в лучших традициях грузинского гостеприимства.
– Эко тебя, Мишань, спросонья накрыло, – рассмеялся Красноперов. – Ну, как выспались?
– Очень круто, – выпалила Вика. – Я там совсем молоденькая. Мне 22 года. Впервые в жизни работаю. Да еще где! Мне там все подруги завидуют. Это же круче, чем в Газпроме. У меня платьишки такие милые, прям как у Одри Хепберн. Печатаю так быстро, аж до сих пор пальцы болят.
На этом месте живописаний девушки Блудов внимательно посмотрел на свою левую ладонь, перебирая пальцами, а Мозгалевский пригладил волосы.
– Вы только представьте, свою же бабу, – Красноперов споткнулся, – в своем же сне не могу добиться. Холодная такая и глядит без ласки. Дождешься, уволю тебя, – погрозил генерал пальцем.
– Ну, Вить, я же на работе, – расплескалась смехом девушка.
– А зачем я тебя с собой брал? Самая дорогая машинистка за всю мировую историю – и без взаимности.
– Георгий Константинович, может, все еще впереди. – Вика прикусила губу и скользнула взглядом по Мозгалевскому. – И вообще, ты там женат. Спи с женой!
– Когда? – Красноперов грустно ухмыльнулся. – Ведь нам только день снится.
– Любовью надо заниматься, когда хочется, а не когда темно, как Лаврентий Павлович, – промурчала девушка.
– Лично мне все по душе. Интриги, заговоры, женщины. Вокруг трепет и почет. Сминаю всех! – Мозгалевский театрально откинулся на диван. – Кстати, не знал, что я дружу с Жуковым.
– Додружился до смерти. Но, если разобраться, самый кровавый из нас – это сибарит Жуков. Если б не его страсть к славе, глядишь, и война бы нам стоила миллионов на семь жизней меньше. – Блудов явно наслаждался «Хванчкарой».
– Тебя с таким дисконтом немцы бы расстреляли на Красной площади еще в 41-м, – огрызнулся Красноперов. – Лучше расскажи, как тебе в шкуре хозяина полумира.
– Восхитительно! – Блудов пальцами захватил дольку сулугуни. – Подагра, простатит, старческая отдышка! Мне 72 года, я живу на огромной даче, похожей на казарму. Офицеры боятся, прислуга жалеет. А я хочу пережить всех, кто за моей спиной делит власть. Гнусное состояние. Две радости в жизни – грузинское вино и абхазские мандарины. – Блудов сжал левую ладонь в кулак. – Еще у меня не работает рука.
– Ты же все равно правша, – засмеялся Красноперов. – Потерпи, старый, тебе еще полгода осталось. Упивайся властью, какой не было ни у кого на свете. Разве что у Македонского.
– Какой в ней толк, если нет здоровья. Какой в ней смысл, если она бесцельна. Я даже не смог уберечь тех, кому был готов доверить страну – Кирова, Щербакова, Жданова, Вознесенского. Вон Берия с Маленковым всех уничтожили. Моя любовь стала проклятием и смертным приговором.
– Миш, не занудствуй, – перебил Красноперов. – К чему столько патетики. В борьбе за власть нет и не будет борьбы за судьбы Родины. Через недельку втянешься. Твоя проблема, что ты никого не любишь и никому не доверяешь.