Высшая каста
Шрифт:
– Кто? – Катино пустое монотонное щебетание стаскивало маршала в пучину угрюмых размышлений.
– Ну, шеф! Георгий Константинович, – Катя кокетливо зарумянилась.
– А ты? – задетое ревностью самолюбие вновь вернуло Лаврентия Павловича к реальности.
– Намекаю, что я девушка серьезная, глупостей себе не позволяю, ничего, кроме брака, рассматривать не готова. Ты же на мне женишься, Лаврик? – Катя звонко рассмеялась, встала наконец с постели, накинула халат, горделиво расправив плечи, любуясь своим отражением в зеркале, и, словно милостыню, швырнула Берии:
– Шучу!
Екатерина Климова только что справила двадцатитрехлетие. С Лаврентием Павловичем она познакомилась на даче Жукова, куда маршал Победы вызвал молодую машинистку для подготовки документов в воскресный день. Берии тогда показалось, что друг Георгий решил похвастаться Климовой. Вот, мол, гляди, и у меня есть на что посмотреть! И Лаврентий Павлович посмотрел. Не прошло и недели, как Саркисов привез барышню в особняк на Качалова.
– А что будет, если Георгий Константинович узнает про это, ну, про нас? – Катя застыла на пороге ванной комнаты.
– Ничего. Умоется. Жоре не впервой.
– У тебя гарем, что ли? – настала Катина очередь ревновать.
– В смысле он отходчив, обиды не держит. А я держу. Хороший он человек.
– А ты, выходит, плохой? – съерничала Катя.
– По крайней мере, я честен сам с собой, а это сложнее, чем быть просто хорошим.
– Лаврентий, не будь таким жестоким, пожалуйста, – Катя блеснула взглядом, – и ты увидишь, как все само устроится.
– Переставая быть к другим жестокими, мы молодыми быть перестаем, – продекламировал Берия и вышел из спальни.
Глава 18. Чужое забрать – как свое найти
В приемной кремлевского кабинета Берии минут сорок как дожидался аудиенции Арсений Григорьевич Зверев – министр финансов, занимавший свой пост с 38 года. С Берией они дружили семьями, хотя Сталин доверял Звереву, как человеку независимому от внутриполитических интриг.
Они зашли в кабинет, куда принесли чай с лимоном и запечатанную бутылку армянского коньяка.
– Арсений, я тебя всегда считал своим другом и поэтому вправе рассчитывать на понимание.
– Конечно, Лаврентий, – выдавил Зверев, медленно качнув головой, догадываясь, что его пытаются вовлечь в непредсказуемую интригу, чего прежде ему удавалось ловко избегать.
– Мы всегда боролись с врагами партии и народа. – Берия нарочито надавил на «мы». – Но вырезанная опухоль измены и ненависти к нашему социалистическому строю и товарищу Сталину каждый раз оставляла метастазы, из которых разрастались новые заговоры и предательства. В этот раз врагам через агентов сионизма, внедренных в органы государственной безопасности, удалось слишком близко подобраться к вождю. Сначала Щербаков, потом Жданов, следующим могло случиться подлое убийство Хозяина.
Зверев хотел что-то уточнить, но, сочтя это неуместным, молча плеснул себе коньяку.
– Да, Арсений, все так! – уловив непрозвучавший вопрос, отвечал Берия. – Все агенты ЕАК уже дали признательные показания, бывшие сотрудники МГБ пока упорствуют. Но это лишь пока. Мы это понимаем, но это понимают и враги, которые остались на свободе и вряд ли будут бездействовать, – Лаврентий Павлович придавил дольку лимона в стакане, отловил ее ложечкой, выложил на хрустальную розетку и, как могло показаться Звереву, залюбовался случившимся натюрмортом, однако пить чай не стал. – Согласись, что покушение на Сталина невозможно без внедрения агентов в его ближайшее окружение.
Зверев сложил на груди руки, давая понять, что добавить нечего, но ему совершенно непонятно, какое отношение министр финансов может иметь к разоблачениям вражеских агентов.
– Из свиты Хозяина, – маршал заметил, как Зверев заерзал на стуле. Слово «свита» бросала тень пренебрежения на вождя. – Из его окружения не взяли никого.
– Почему? – наконец выжал из себя Арсений Григорьевич, посчитав, что затягивать молчание долее крайне неприлично.
– Иосиф к ним привык, а новых людей опасается. Ему нужны веские доказательства измены. Догадкам и показаниям, полученным под нажимом, он верит слабо. А у нас пока только догадки.
– Ты кого-нибудь подозреваешь, Лаврентий? – Зверев понимал, что именно этого вопроса ждет от него собеседник.
– Арсений, ты хорошо знаешь, как организованы аппарат и служба безопасности Сталина.
– Мне не по чину, – министр грустно улыбнулся и допил коньяк.
– Прекращай, Арсений, мы же без протокола. – Берия скривился, мазнув товарища вязким взглядом. – Без воли Поскребышева, а прежде еще и Власика, к вождю муха не подлетит. Без их участия ни один заговор невозможен. Думаю, что когда Сталин начал подозревать насчет Власика, тогда и сослал его в Свердловск. Но, во-первых, пока Власик не в Лефортово, Игнатьев до него не дотянется. Во-вторых, наш Иосиф может заскучать по своему сторожу.
– Лаврентий, – Зверев бросил украдкой взгляд на часы маршала, сверять время в разговоре по своим министр считал проявлением неуважения к собеседнику. – Я разделяю твою озабоченность, но чем тебе может помочь бухгалтер, пусть даже всесоюзного значения?
Берия уловил нетерпение гостя.
– Арсений, ты знаешь мою прямолинейность. Я убежден, что только арест Власика может спасти нас от катастрофы. Мы с тобой также отвечаем за жизнь Иосифа, как и каждый советский гражданин, который догадывается о существующей угрозе. Но ни мне, ни Маленкову, при всем к нам доверии, Сталин не поверит, спишет подозрения на мнительность и личную неприязнь к Власику. А вот если ты проведешь ревизию по своей части – сколько Власик тратил на содержание аппарата, охраны, личных и семейных нужд вождя, и вдруг будет обнаружена растрата, тогда мы и сможем его прижать. Иосиф Виссарионович – аскет, лишнюю копейку на себя не потратит, поэтому к финансовым злоупотреблениям относится сурово. В заговор Абакумова он не хотел верить до тех пор, пока ему не рассказали об абакумовской глупой роскоши. За это и Жукова он еле терпит.
– Наша скромность – наше алиби. – Зверев облегченно вздохнул, утверждаясь, что просьба Берии законна, вполне резонна и не сопряжена с риском.
– Проведешь ревизию, направишь записку на имя Маленкова, дальше уже дело техники. – Перемена настроения министра финансов обнадежила Берию. – Только сделать это надо быстро.
– А если все будет чисто? – Зверев поднял бокал, но отчего-то передумал и поставил его на место.
– В твоей объективности я не сомневаюсь, Арсений Григорьевич, как и в том, что никогда не станешь покрывать врага народа.