Высшая мера
Шрифт:
– Кто, тот мужик?
– Нож.
– Значит, договорились… Будешь жить у меня. Но никто не должен знать моего адреса и телефона. Никаких подружек, поняла, да?
– Я вообще-то сообразительная.
– Буду приезжать за тобой и увозить домой. А утром доставлять сюда. Никаких одиночных прогулок, магазинных пробежек и прочего. Дальше… поживем - увидим.
– В каком смысле поживем?
Апыхтин некоторое время озадаченно смотрел на Серкову, пытаясь понять вопрос, и наконец
– Разберемся, - сказал он, смутившись.
– Разберемся, - женщина произнесла это слово как бы врастяжку - и не соглашаясь, и не отвергая, просто откладывая окончательное решение на будущее.
– Мне сейчас нужно уйти, - сказал Апыхтин, заметив, что солнце сместилось и уже не было столь обжигающе ярким, что скоро наступит вечер, а ему нужно успеть кое-что сделать.
– Заканчиваешь работу, выходишь из универмага, пересекаешь дорогу и оказываешься в сквере, где мы с тобой лакомились мороженым. Выбираешь столик ближе к центру и ждешь меня. Вопросы есть? Сомнения, колебания?
– Нет, - улыбнулась Серкова.
– Ничего этого у меня нет.
– Я могу задержаться, но в любом случае ты дождешься… Договорились?
– Как я понимаю… Ты можешь хорошо так задержаться, да?
– По-разному может получиться. Дождешься?
– Куда деваться.
Апыхтин наклонился к Серковой, хотел было невинно поцеловать ее в щечку, но она неожиданно повернула голову, и он, сам того не желая, наткнулся губами на губы. Что-то в нем содрогнулось, что-то ужаснулось, он не выдержал и, коснувшись на прощание ее руки, поспешил сбежать вниз по ступенькам.
«Ну, ты даешь, мужик», - сказал он про себя, но сожаления, раскаяния не было.
– Все правильно, все правильно, - бормотал он, пробираясь к выходу.
Его знакомая телефонная будка с неизменно работающим телефоном была так раскалена на солнце, что Апыхтин даже на расстоянии увидел дрожащий над ней воздух, горячие струи, поднимающиеся в серое знойное небо. С содроганием он вошел в будку и, бросив жетон в щель, набрал номер начальника охраны Пакина.
Трубку подняли тут же, видимо, звонка ждали.
– Алло!
– Это был голос Пакина.
– Слушаю тебя, Федя!
– Владимир Николаевич, докладываю! Есть чем записать?
– Минутку… - Апыхтин только сейчас сообразил, что сведения, которые он заказал Пакину, нужно все-таки записать. Он вынул из кармана ручку, клочок какой-то скомканной квитанции.
– Готов.
– Хозяина машины зовут Юрий Степанович, да, Вахромеев Юрий Степанович. Записали?
– Давай дальше.
– Живет по адресу… Озерная, семнадцать.
– А квартира?
– Частный дом. Знаете, где это?
– Понятия не имею.
– Конечная остановка седьмого трамвая. Он там разворачивается и идет в обратную сторону, к центру.
– Семья?
– Разведен.
– Чем занимается?
– Бизнесмен. У него два или три киоска в районе вокзала.
– Давно в городе?
– Около года. Дом купил, но еще не расплатился.
– И не расплатится, - неосторожно обронил Апыхтин.
– Да, репутация у него еще та, - согласился Пакин.
– Чреватый мужик. Но с деньгами порядок. Есть деньги у мужика.
– Знаю. Друзья?
– Такая же шелупонь, как и он сам. Соседи его побаиваются, хотя причин вроде бы нет.
– Ты говорил с соседями?
– А что, не надо было?
– Мы же договорились - только сам, только один… Ну да ладно, это уже не имеет значения.
– Оплошал, да?
– Немного есть, но это несмертельно.
– Хотелось как лучше…
– Ладно, Федя, проехали. Ты что-то хотел сказать о моих замах? Говори.
– Разлад у них.
– В чем именно?
– Какая-то нервозность, взвинченность… Недовольны они друг другом.
– По делу недовольны или характерами не сошлись?
– И то, и другое. Такое ощущение, что их дергает ваше отсутствие. Даже не само отсутствие… Им непонятна ваша задержка.
– Срываются, слова непочтительные произносят?
– Бывает и это.
– Кто же из них самый нервный?
– Цыкин. Секретарше мозги проел, меня достает - где да где Апыхтин… Вы не поверите - лицом почернел. Мы его почти и не видим… Или весь день из кабинета не выходит, или вообще в банке не появляется.
– Может, влюбился?
– Цыкин?!
– поперхнулся Пакин.
– Кто угодно, только не он.
– По-разному люди влюбляются, - рассудительно заметил Апыхтин.
– Басаргин?
– Работает. Совещания проводит, клиентуру принимает, разгоны по отделам дает… Я, конечно, извиняюсь, не мое это дело, опять же и нашептывать не хочу.
– Пакин замолчал, ожидая предложения продолжить, но Апыхтин молчал.
– Очень уж ему понравилось в вашем кабинете… Не знаю, согласится ли в свой вернуться.
– Разберемся, - усмехнулся Апыхтин.
– Что Осецкий?
– Веселится.
– Не понял?
– Говорю же - веселится. Вроде все идет как ему хочется, и нет причин для печали. Носится по этажам, хохочет, всех женщин перецеловал… Тех, конечно, которые того стоят. Аллочку, вашу секретаршу, совсем с ума свел, каждый день с прической появляется, в новых бусах, кольцах, платьях!
– Ну, - успокаивающе произнес Апыхтин, - он ей всегда нравился, и она, похоже, тревожила его сердце… Пусть.