Вызов
Шрифт:
н скользнул по моему лицу пристальным взглядом и резюмировал:
— Ты чем-то очень довольна. Отец одобрил твою новую должность?
Насмешливо фыркнув, я покачала головой:
— Вряд ли я выглядела бы довольной, если бы Йон Авьен узнал, кому принадлежит сейчас компания и что ею теперь руковожу я.
— И почему ты ему ничего не рассказала? — поинтересовался муж.
Удивлённо нахмурившись, я у него спросила:
— Ты хочешь, чтобы у папы случился сердечный приступ?
Хард промолчал, но у меня почему-то подспудно
— Папе в его нынешнем состоянии противопоказаны волнения и стрессы. Я не для того так долго сражалась за его жизнь, чтобы взять — и добить!
— Полагаю, о своём замужестве ему ты тоже не сообщила?
— Нет, конечно! Это убьёт его! — не задумываясь выпалила я, и сконфуженно умолкла, заметив, как сильно изменился в лице муж.
Яркая зелень его глаз померкла, став холодной и колючей. Скулы заострились, а губы сложились в кривую ухмылку:
— Почему? Я настолько неприемлем в качестве твоего мужа, что легче самоубиться, чем снести такой позор?
Я не готова была к такой резкой реакции Харда, а потому растерялась.
— Дело не в тебе… В смысле, не в тебе как в человеке, а в твоей расе.
– -а… — недобро потянул Грэй. — Ну, конечно, я же для истинных навэ грязный тиррианский выскочка. Второй сорт!
— Нет, ты всё неправильно понял! — с отчаянием воскликнула я. — Просто для папы все тиррианцы ассоциируются со злом и насилием. Это, безусловно, неправильно: из-за одной паршивой овцы равнять всех под одну гребёнку! Но его можно понять! Отец пoтерял любимую женщину и мать своих детей по вине одного из вас, и до сих пор так и не смог смириться с этим и оценивать тиррианцев беспристрастно.
— А ты, значит, смирилась? — в тоне Харда засквозила ирония, невероятно огорчая меня.
— Нельзя смириться с потерей самого роднoго и дорогого человека! Можно привыкнуть к мысли, что уже ничего нельзя изменить, но боль от этого меньше не становится. Я презираю и ненавижу маньяка, убившего мою мать, но считаю, что остальные тиррианцы не должны расплачиваться за его грехи. Узнав тебя ближе, я поняла, что среди представителей вашей расы есть огромное количество умных, порядочных и замечательных людей, и вы не заслуживаете того предвзятого отношения, которое сложилось о вас в нашем обществе.
— Твой отец однажды узнает, за кого ты вышла замуж, — холодно уронил Грэй. — И тогда сделает всё, чтобы аннулировать наш брак. Выбор останется за тобой! Так кого ты выберешь в итоге, Белль, его или меня? Потому что рано или поздно тебе придётся это сделать!
Беспомощно моргнув, я растерянно распахнула глаза навстречу пронизывающему изумрудному взгляду.
Единый, зачем он сейчас меня об этом спрашивал? Зачем испортил такой хороший вечер?
Почему я должна выбирать? Почему не могу быть для отца любимой дочерью, а для Харда женой?
— Хочешь поставить меня перед выбором? — задыхаясь от сжавшего горло болезненного
— Пытаюсь понять, на что могу рассчитывать.
— На справедливое и непредвзятое отношение — это точно.
От печальной улыбки, сменившей холод в глазах Грэя на зелёную тоску, захотелось то ли плакать, то ли выть. н поднял руку и мягко погладил меня по голове. Словно пытался пожалеть. Как маленькую глупую девочку, которая вдруг сняла розовые очки и увидела окружающий её мир во всей своей неприглядной красе.
— Я не стану слепо верить всему, что мне будут говорить о тебе, — клятвенно прошептала я, и Грэй вдруг стремительно подхватил меня, пересаживая к себе на колени и обхватывая большими тёплыми ладонями моё лицо.
Что-то отчаянное и безысходное было в его поцелуе. Словно он впервые не мог справиться с тем, что было сильнее его. И мне казалось, что я могу распасться на части, пока руки Грэя гладили меня по спине и мягко перебирали волосы, рождая сладостное томление во всём теле.
— Поехали домой? — на миг оставив мои губы, зашептал в них Хард, рисуя подушечками бoльших пальцев у меня на скулах незамысловатый узор.
Шумный вздох мужчины отчётливо-громко прозвучал в тишине салона, и я интуитивно прижала ладонь к щеке мужа, почему-то считая, что его это может успокоить.
Что я должна была ему ответить? Да мне вообще было всё равно куда ехать, лишь бы с ним.
— Поехали… — вот так просто! Прекрасно понимая, что даю добро на всё, что он захочет от меня после того, как мы переступим порог наших апартаментов.
Я безоговорочно вручала себя ему в руки, пытаясь показать насколько велико моё доверие к нему. И я всё еще ждала… Того самого слова, слепо веря, что оно способно всё изменить.
****
Хард гнал лайкорт к Цахи-Центру на максимально разрешённой скорости, словно боялся, что я могу передумать. Пожирая меня горящим желанием взглядом, он не выпускал моей руки из своей гоpячей ладони ни в лифте, ни в холле, и даже когда Шэнк радостно вышел нам навстречу, лишь слегка кивнул старику головой, стремительно увлекая меня в сторону спальни:
— Потом, Шэнк. Всё потом… Нас ни для кого нет!
Я его никогда таким не видела: одержимым какой-то дикой зависимостью привязать меня к себе. Намертво. Чтобы никто и ничто не могло встать между нами. Даже вещи, что были на нас надеты.
Больше всех почему-то досталось рубахе Грэя. Её он раздражённо разорвал, не желая тратить время на долгую возню. Падающие пуговицы выбили по полу звонкое стаккато, и я не успела досчитать до трёх, когда Хард стянул с меня пиджак, задрал блузку, мгновенно снимая её через мою голову, а затем сильная ладонь властно легла на спину между лопаток, вжимая меня в жёсткое, жилистое тело мужчины. Так тесно. Так горячо. Так правильно.
Выдох…
Настойчивые ищущие губы разомкнули мои поцелуем, и комната закружилась вокруг меня знойным вихрем.