Вызов
Шрифт:
— Они за тобой следят?
— У них такая работа, — парировал Хард.
Было до колких мурашек приятно, что Грэй ставил меня выше всех своих дел. Я вдохнула, покрутила в руках исэйнж и вырубила звуковой сигнал вызова, послав Грэю заговорщическую улыбку:
— Полчаса без меня как-то проживут. И потом, если что, Зэд же знает, где мы.
Хард тихо рассмеялся, заправил мне за ухо выбившуюся из узла волос прядь и обласкал лицo теплотой своих глаз.
— Здесь красиво.
— Я не была у этого озера с тех пор, как не стало мамы, — призналась ему.
– теперь почему решилась? — наблюдая за
— С тобой здесь не так тяжело вспоминать прошлое. А у тебя есть где-то любимое место? — не желая омрачать наши посиделки грустными воспоминаниями, тут же сменила тему я.
— На Альфа-Тиррионе есть горы, которые называются Ситакраш — столпы мира. Гигантские каменные стержни высотой порядка полутора тысяч метров вырастают из земли и тянутся ввысь, словно подпирая собой небо. Внизу, между столбами, растёт тропический лес, которому более десяти миллионов лет, протекают реки, а с пиков каменных грoмад прямо в них ниспадают неимоверной красоты водопады. На одной из вершин такой горы есть древняя обитель, которую называют Облачным дворцом. Облака там действительно можно потрогать руками.
— Я бы хотела это увидеть, — мечтательно вздохнула я, совершенно не ожидая ответа мужа:
– сли желаешь, мы можем туда слетать.
Я думала, что ослышалась. По законам Эйдэры, женщины-навэ могли покинуть планету только вместе со своим мужем и по особому разрешению, которое мог получить в департаменте космических перевозок только он. Раньше мне это ограничение казалось диким и странным, и только сейчас я понимала, что к чему.
Хард предлагал мне то, о чём я даже мечтать не смела!
— Конечно, желаю! — воскликнула я.
— Договорились. После окончательного запуска новых производственныx линий «Авьен Сортэ» отправимся туда на отдых.
— Ты серьёзно?
— А почему нет?
Я помню, как мама просила отца показать ей космос, и он отказал. У Харда же всегда всё было просто!
— А свой дом на Гамма-Тиррионе покажешь?
— Покажу, — весело усмехнулся мужчина. — Всё, что захочешь покажу. И разноцветные пещеры с бирюзовыми озёрами, и золотой каньон, и озеро-зеркало, которое на самом деле является самым крупным на планете кристаллом белого кварца…
Слушая Харда и пребывая в состоянии экстатического восторга, я даже не заметила, как съела хасси и допила свой маарджи.
Грэй отдал мне свою кружку, сложил остатки упаковки в бокс и, помогая подняться, не стал отпуcкать моей руки.
Он мягко, но настойчиво притянул меня к себе, улыбаясь той таинственной и предвкушающей поцелуй улыбкой, от которой у меня всегда перехватывало дыхание.
— Спасибо, — чуть задевая губами мой висок, почти прошептал он. — Это был самый лучший обед из всех, что у меня когда-либо был.
— Может, сделаем это традицией — приезжать сюда на обед каждый день? — прерывисто вздохнула я, пока Грэй прокладывал обжигающую дорожку поцелуев от моей скулы к подборoдку.
Несколько минут он просто не мог ответить, потому что его губы и язык были заняты чем-то совершенно другим, но, несомненно, более важным, и когда я уже едва держалась на ногах, ард перестал меня целовать и невозмутимо выдал:
— Прекрасная идея! Значит, завтра с меня — обед и пиджак, а с тебя — маарджи.
Говорят, что-то
И да, это стало традицией: убегать каждый день от проблем и суеты к лесному озеру для того, чтобы побыть вдвоём, обсудить планы и просто пoговорить, валяясь на душистой траве и считая проплывающие пo небу облака.
Я ещё никогда в жизни не чувствовала себя такой счастливой, как последующие две недели. У меня всё получалось, словно за спиной выросли невидимые крылья, и я не ходила, а летала.
Я жила в безумном ритме: успевала по утрам побывать с инспекцией на производстве, потом Зэд как сумасшедший мчал меня обратно в столицу только ради нашего получасового пикника с Грэем, а дальше я опять возвращалась в офис, окунаясь с головой в работу, пока вечером меня оттуда не уволакивал Хард на ужин в какой-нибудь ресторан.
Где бы мы вместе с мужем ни появлялись, на нас все оглядывались и шушукались. И отчасти благодаря Полти Клайс. Эта ненормальная все-таки выпустила обо мне свой скандальный репортаж, расписав в ярких красках, как наглый и напористый тиррианец на федеральном балу украл меня из-под самого носа жадного и незадачливого жениха, который отвратительно целуется и к тому же дурно пахнет.
Не знаю, как на статью отреагировал Ив, но думаю, что завидным женихом после этого егo девушки считать перестали.
А еще мне наконец разрешили видеться с Лиамом, вернее, в один прекрасный день он позвонил мне сам, попросив об этой услуге доктора Вайтима.
Я думала, у меня сердце разорвётся от счастья, когда услышала его голос. Мы говорили с ним почти час обо всём на свете. Единственное, о чём я ему не рассказала, так это о том, что папа уже двигается, говорит и стремительно идёт на поправку. де-то на уровне подсознательной интуиции я чувствовала, что Лиаму этого знать сейчас не нужно.
А папа с каждым днём становился всё более требовательным и непреклонным, возвращаясь в cвоё привычное амплуа властного и привыкшего всё контролировать мужчины. Он загонял персонал клиники, издёргал доктора Паури, заставляя звонить мне по пять раз на день, и измoтал меня своими приказами. Он мог разбудить меня среди ночи или поднять ни свет ни заря лишь для того, чтобы поделиться своими соображениями насчёт покупки акций какой-нибудь компании или извечным вопросом, вернулся ли Лиам.
Я завралась по уши, рассказывая, что брат вторую неделю безвылазно сидит на наших заводах, контролируя запуск новых производственных линий, и мне всё труднее было отвечать на провокационные вопросы отца, чтобы не проколоться на какой-нибудь мелочи.
Полагаю, папины ночные звонки бесили Харда. Нет, пока я терпеливо выслушивала Йона Авьена, он не говорил ни слова, вот только потом вёл себя очень странно. Целовал меня с иступлённой одержимостью и доводил своими ласками до полуобморочного состояния. Он стал таким жадным и несдержанным, словно хотел получить меня всю целиком — мой разум, моё тело и мою душу.