Взлетная полоса
Шрифт:
— Ходить надо, Виктор Степанович, двигаться. У вас же тут рай — кругом зелень. А воздух! А солнце-то какое!.. Не сегодня-завтра загорать можно будет: В такую погоду прогуляться — одно удовольствие. Ну как живы-здоровы?
— Все нормально. Ко мне не хотите зайти?
— С вами еще назаседаемся. Кольцов на месте?
— Упорно сидит.
— Как у него дела?
— Я думаю, он сам вам все расскажет.
— А вы и знать ничего не знаете? — усмехнулся Ачкасов.
— Не в этом дело, Владимир Георгиевич. Кольцов такой человек, что о нем говорить вчерашним днем и даже сегодняшним — все равно что ничего не сказать. Он завтрашним интересен. А об этом лучше его самого никто не скажет.
Они поднялись в цех. Сергей не видел Ачкасова, как казалось ему, вечность. Знал, что генерал болел. И теперь был рад встрече с ним вдвойне. Генерал немного пополнел, больше насупились его брови и теснее сдвинулись к переносице. Но глаза были все те же — живые, умные, внимательные. Ачкасов, кажется, тоже был обрадован встречей. Он разделся, походил по цеху, расспросил Сергея о житье-бытье. И только после этого перешел к разговору о работе. Но вопрос задал совсем не тот, который Сергей ожидал услышать.
— Расскажите мне, Сергей Дмитриевич, как идут дела в Есино, — попросил Ачкасов. — Сегодня главное и основное задание КБ — это «Фотон». И поскольку вы один, а точнее, даже основной автор его проекта, мне очень важно знать именно ваше мнение о состоянии работы над прибором.
Сергей сразу почувствовал по тону, каким был задан этот вопрос, что Ачкасов ждет от него самого откровенного ответа.
— По-моему, там все идет как надо, — сказал он. — Вы знаете, мы даже несколько опережаем график работ. Мы уже устанавливаем опытный макет на самолет. Мы его, правда, по сравнению с проектом заметно переделали. Но это так, наверно, и надо…
— Значит, вы довольны?
— Вполне. Только ведь пока испытаний еще не было:
— Что же вы переделывали, Сергей Дмитриевич?
Сергей на минуту задумался. Ответить хотелось поточнее.
— Если не вдаваться в подробности, совершенствовали схему в двух направлениях. До минимума старались уменьшить габариты прибора. Работали с усилителем света. По-моему, удалось кое-что сделать и в том, и в другом плане. Ввели в схему дополнительные микроэлементы, применили более чувствительные фотокаторы. А теперь ждем испытаний.
— Волнуетесь? — улыбнулся вдруг Ачкасов.
— Конечно. А самое главное — самим все это очень интересно. У нас там великолепная подобралась группа. Уверен, Окунев очень одаренный человек. Заруба — просто клад. А о Юрии Михайловиче вообще говорить не приходится — нам просто повезло, что именно он возглавляет группу. И очень жаль, что Юрий Михайлович исполняет эту должность лишь временно. С ним удивительно легко работать. К тому же практик он потрясающий. Ну а если учесть, что мы-то все, в общем-то, специалисты молодые, он, как наш руководитель, совершенно незаменим.
— Вы не преувеличиваете? — пристально взглянул в глаза Сергею Ачкасов.
— Нет. В данном случае я не увлекаюсь. Всеми своими успехами группа в первую очередь обязана ему. Я же вам говорил: мы уже монтируем оборудование на самолет. По отдельности все узлы опробованы. Есть кое-что новое. Например, информация, полученная «Фотоном», будет передаваться прямо на командный пункт.
— И это будет сейчас испытываться? — усомнился Ачкасов.
— Будет. Но мысль работает еще дальше.
— И как же вы намереваетесь передавать информацию на КП? — спросил Ачкасов.
Сергей изложил принцип действия передающей системы. Ачкасов задал ему еще несколько вопросов. Сергей ответил и на них.
— Вы можете увлечь кого угодно. Все это действительно чертовски любопытно, — признался Ачкасов.
— У меня есть мысли и по самому прибору. Я убежден, что некоторые его узлы можно и надо заменить гибридными схемами. Это, сами понимаете, удешевит производство. Есть и другие задумки:
— Александр Петрович знает о них?
— Нет. Мы о них не говорим никому. Обсуждаем лишь у себя на своих технических летучках.
— Но Юрию-то Михайловичу, надеюсь, о них известно?
— Абсолютно все. Он это наше фантазерство даже приветствует. Кстати, он был против того, чтобы я уезжал. А мне так до сих пор и непонятно, зачем шефу понадобилось отрывать меня от основной моей работы и перебрасывать сюда? Зачем?
— Разберемся, Сергей Дмитриевич, и в этом разберемся, — заверил Сергея Ачкасов и подвел некоторый итог этой части беседы: — Значит, в Есино дела обстоят вполне удовлетворительно. И даже благополучно. Ну а такой вопрос: без вас там смогут закончить работу в срок?
— Без меня? — несколько удивился Сергей такой постановке вопроса. — А почему же нет? Конечно смогут. Там люди очень надежные.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Ачкасов. — Теперь расскажите, пожалуйста, чем вы занимаетесь здесь.
Сергей обстоятельно и подробно рассказал обо всем, чем жил эти дни. Рассказал и о звонке Кулешова. Не стал ничего говорить только о письме Руденко. Ачкасов, как всегда, слушал его внимательно, не перебивал. Потом подсел к монтажному столу и попросил:
— Покажите мне, Сергей Дмитриевич, тот вариант, который оставил вам Руденко. Он сохранился?
— Конечно.
— Можете продемонстрировать его работу?
— Вполне.
— Пожалуйста.
Сергей встал за пульт управления. Включил макет. Показал его в действии. А потом с помощью контрольных приборов разобрал его скрытые дефекты.
— Чего удалось добиться вам? — спросил Ачкасов.
Сергей показал и это. Теперь Ачкасов стал придирчивым. Он хотел знать все: и что удорожит прибор, и что гарантирует ему больший срок эксплуатации и, следовательно, надежность. Беседа затянулась. Наконец Ачкасов поднялся из-за стола и подошел к окну. Сергей последовал за ним. И впервые, к своему удивлению, увидел за окном изумрудную зелень заливных лугов, клином врезавшегося между лесом и обрывистой глинистой кручей противоположного берега. Последние несколько дней были удивительно теплыми, солнечными. Землю прогрело, и она покрылась шелковистой мякотью молодой травы.