Взорвать Манхэттен
Шрифт:
Звонит Большой Босс. Его здоровье вне опасности, он на месте, в рабочем кабинете. С извинениями сообщает, что за моим гостем завтра к вечеру заедут компетентные люди, и более тот меня не потревожит.
– Давно пора, - откликаюсь я равнодушно. И тут-то в моей голове складывается и утверждается весьма интересный план…
– Где Роланд? – спрашиваю я Барбару.
– У себя…
– Срочно ко мне!
И вот он снова передо мной. А вообще-то, чего я на него взъелся? Симпатяга малый, только дичинка в глазах и упрямая настороженность.
Я здороваюсь с ним за руку, усаживаю его в кресло.
– Еще раз спасибо за дочь, - говорю, исполненный неподдельной благодарности. – И, думаю, что отплачу тебе ответной услугой. Не знаю, да и не хочу знать никаких твоих прошлых дел, но, похоже, тебя хотят убрать. Дело связано с известным одиннадцатым числом осеннего месяца… Каким образом ты к нему причастен, тебе виднее, а твоим боссам виднее, как тобой распорядиться. А вот в чем я уверен – их планы придутся тебе не по нраву.
Глаза его прищуриваются в сосредоточенном раздумье.
– И что делать? – спрашивает он довольно-таки хладнокровно.
– Ты знаешь русский язык?
– Да, я жил в России.
– В таком случае: насколько хорошо ты знаешь язык, страну, и есть ли у тебя там надежные, незасвеченные контакты?
Он неопределенно улыбается. Отвечает:
– От русского меня не отличит никто. Вопрос контактов следует тщательно обдумать.
– Тогда скажи, смог бы ты в качестве моего доверенного лица справиться с такого вот рода задачей…
Я опять, второй раз за день, повторяю историю о злосчастном сейфе.
– Таким образом, наша цель - диски, - подводит он итог.
– Совершенно верно. После чего в Москву вылетит мой человек, просмотрит их, чего тебе категорически не рекомендую, и мы будем думать, как устраивать нашу жизнь дальше.
– Зачем же вам после этого со мной канителиться? – задает он резонный вопрос.
– А я и не собираюсь, - говорю я. – Ты получишь чистые документы и некоторую сумму, которая тебе бы понравилась. Такая постановка дела устраивает?
– Хорошо, но документы мне потребуются уже сегодня.
Я вновь вспоминаю о Тони. Эту задачу он решит в течение, думаю, получаса.
– Пустяк, - говорю я. – Главное сейчас – уносить отсюда ноги. И еще. Я понимаю, что у тебя серьезная специальная подготовка. Но ты диверсант, а не сыщик, что, увы, смущает.
– Это родственные профессии. Хороший диверсант всегда должен думать, каким образом его вынюхают ищейки.
Он прав. Разведка, кстати, тот же сыск. И в матером шпионе всегда две личности: его самого и неведомого оппонента-контрразведчика.
– В таком случае, Роланд, возлагаю на тебя большие надежды.
– Один технический вопрос, - продолжает он. – Если у этого парня в Москве родители, через них мы способны выдвинуть условия…
– Опасный ход, - делюсь я. – Напугаем старых людей, они кинутся в полицию… Да и у этого мерзавца могут не выдержать нервы. Нет, методы прямого нажима пока исключаются.
– Я понял. И очень признателен вам, мистер Уитни, - говорит он. – Надеюсь, не обману ваши ожидания. Единственно, скажите Барбаре и Нине, что я выполняю ваше задание, и скоро вернусь. Мне кажется, мой отъезд их расстроит.
– Да, жаль, - рассеянно отзываюсь я. Мне действительно жаль, что он уезжает. С его присутствием что-то неуловимо переменилось в доме, переменилось к лучшему, к теплому и праздничному, что привносит с собою желанный гость. Но гостю всегда суждено уйти.
Звонит Кнопп. Докладывает, что еще вчера просмотрел материалы видеонаблюдения за подступами к нашему поселку, номер машины, на которой приехали злоумышленники, вычислен и введен в контрольный файл федерального компьютера. А вот сегодня, оказывается, благодаря системе, фиксирующей транспорт на автострадах, искомая машина обнаружена. Что интересно – всего-то в пяти милях от моего дома, на платном паркинге. Менеджер опознал разыскиваемых нами мерзавцев, сказавших ему, будто отлучаются из штата на несколько дней. Организована засада. К лицу, на чье имя в Нью-Йорке оформлен автомобиль, направлены наши люди, этим занимается Ричард.
Я едва успеваю подумать, какой же я молодец, что в свое время поддержал закон о тотальном контроле транспорта на дорогах страны, принесший сейчас лично мне изрядную пользу, как дверь кабинета бесцеремонно распахивается.
– Пойдем в сад, я хочу играть в индейцев! – выкатывается на паркет на своих роликовых коньках неугомонный Марвин. С луком в одной руке, и со стрелами в другой. Одержимый забавами херувим.
– Никаких индейцев! – отрезаю я. – Ни шагу из дома!
– Почему, папа… - хныкает младшенький.
– Потому, что сегодня в нашем саду могут снять скальп даже с меня, - говорю с полнейшей убежденностью.
МАКСИМ ТРОФИМОВ
Пути Господни неисповедимы, а повороты жизни непредсказуемы. В этом, наверное, и заключается ее суть. Именно суть, не смысл. Их отличие точно такое, как отличие души от духа.
Возможность проявить себя в доморощенной философии представилась мне по дороге в Нью-Йорк, куда через час после нашей доверительной беседы, отправил меня мистер Уитни.
Хорошо, что дома находилась Нина, и я успел вкратце поведать ей, что уезжаю в Россию по неотложным делам ее отца, и выбора у меня нет.
Глаза ее наполнились слезами, но в следующее мгновение, преодолев эмоции, она категорическим тоном заявила, что улетает вместе со мной. Я не успел вякнуть, что данный поступок вряд ли будет одобрен суровым папой, как она добавила, что поедет инкогнито, соврав родителям, будто намерена погостить у подруги в Париже. От нее веяло такой решимостью, что противоречить ей у меня не нашлось сил. Да и желания. Может, это было безответственно, однако расставаться с ней мне не хотелось. И я лишь сподобился на покорный кивок.